И как бы между прочим Дух упоминает имя юноши, который охранял одежды разгоряченных палачей. Имя его было Савл. Дух как бы говорит нам: «Запомните это имя. Вы его еще услышите!»
Смерть Стефана напоминала смерть нашего Господа:
1. Он молился: «Господи Иисусе! Прими дух мой» (ст. 59). Иисус же молился: «Отче! в руки Твои предаю дух Мой» (Лк 23:46).
2. Он просил: «Господи! не вмени им греха сего» (ст. 60). Иисус же молился: «Отче! прости им, ибо не знают, что делают» (Лк 23:34). Не значит ли это, что приобщением к делу Господа Стефан преобразился «в тот же образ от славы в славу, как от Господня Духа» (2Кор 3:18)?
Затем, помолившись, он почил. Когда слово «почить» (уснуть) в НЗ обозначает смерть, оно относится к телу, а не к душе. Душа верующего в момент его смерти уходит к Христу, а тело представляется спящим.
Обычно иудеям не разрешалось выносить смертные приговоры, это было прерогативой римских правителей. Но, по-видимому, в тех случаях, когда дело касалось храма, делалось исключение. Стефана обвинили в выступлениях против храма, и хотя обвинение было необоснованным, его казнили иудеи. Господа Иисуса обвиняли в том, что Он грозился разрушить храм (Мк 14:58), но свидетельские показания оказались противоречивыми.
I. Рассмотрим силу порока, действовавшего в преследователях Стефана, высшую степень порока, когда сама преисподняя дает волю своему бешенству, когда люди становятся воплотившимися бесами и семя древнего змия начинает изрыгать свой яд.
1. Слушая сие, они рвались сердцами своими, ст. 54. Здесь употреблено то же слово διεπρίοντο, что и в Евр 11:37, где оно переведено как были перепиливаемы. Они подвергались таким же пыткам в своих мыслях, что и свидетели Иисуса — в своих телах. Они возмущались неоспоримыми доводами, которыми Стефан побуждал их к покаянию, и гневались оттого, что ничего не могли возразить ему. Они не умилялись сердцем с печалью, как другие (Деян 2:37), а рвались сердцами от гнева и негодования, как прежде сами же, Деян 5:33. Стефан обличал их строго и, по выражению Павла (Тит 1:13), ἁποτόμως — резко, так как это обличение задевало их за живое.
Примечание: всякий отвергающий Благую весть и противящийся ей является палачом самого себя. Вражда с Богом сокрушает сердца, а вера с любовью исцеляет сокрушенные сердца. Когда они услышали, как говорит тот, чье лицо перед началом выступления было, как лицо Ангела (а говорил он, пока его не прервали, как Ангел, как глашатай с неба), они изнемогли, как серна в тенетах, исполненные гнева Господа (Ис 51:20), совершенно отчаявшись преследовать его за дело, получившее такую защиту, но все же решились не слушать его.
2. Они скрежетали на него зубами. Это выражение говорит:
(1) Об их крайней озлобленности и дерзости против него. Иов жалуется на своего неприятеля, что тот скрежещет на него зубами своими, Иов 16:9. Эта же злоба говорит: «О, если бы мы от мяс его не насытились» (Иов 31:31). Они скалили на него зубы, как скалятся собаки на того, кто приводит их в ярость. Вот почему, предостерегая против обрезанных, Павел говорит: «Берегитесь псов...» (Флп 3:2). Питая вражду к святым, люди превращаются в грубых животных.
(2) Об их крайнем раздражении. Им было так досадно видеть в нем такие очевидные признаки Божьей силы и Божьего присутствия, что от этого они терзались в душе. Нечестивый увидит это, и будет досадовать, заскрежещет зубами своими, и истает, Пс 111:10. Скрежет зубов часто выражает ужас и мучения осужденных. Того, кто адски злобствует, не могут не постичь и муки адские.
3. Они закричали громким голосом (ст. 57), чтобы раздражить и возбудить друг друга и заглушить друг у друга пронзительные вопли совести. Когда он сказал: «Вот, я вижу небеса отверстые...», они закричали громкими голосами, чтобы не слышать его речей.
Примечание: как всегда, правду, и особенно правду христианства, пытаются заглушить шумом и криком. То, в чем нет смысла, творится в смятении, тогда как слова мудрых, высказанные спокойно, выслушиваются лучше, нежели крик властелина между глупыми. Они закричали так, как кричат воины перед вступлением в бой, собирая все свое мужество и силу для отчаянной схватки.
4. Они затыкали уши свои, чтобы не слышать своего же шума, или же под предлогом того, что не хотят слушать богохульства Стефана. Как Каиафа разодрал одежды, когда Христос сказал: «...отныне узрите Сына Человеческого... грядущего на облаках небесных» (Мф 26:64−65), так и эти здесь затыкали уши свои, когда Стефан сказал: «Вот, я вижу... Сына Человеческого, стоящего одесную Бога». То и другое было сделано ими в знак того, что сказанное как Христом, так и Стефаном нельзя было слушать с терпением. Затыкая уши, они тем самым показывали:
(1) Своевольное упрямство. Они решили, что не будут слушать обличения; именно на это нередко жаловались их пророки: они были, как глухой аспид, который затыкает уши свои и не слышит голоса заклинателя, Пс 57:5−6.
(2) Роковой знак того жестокосердия, которому в наказание их предал Бог. Они заткнули уши, и тогда Бог, в порядке праведного суда, сделал их глухими. Именно это и творилось с неверными иудеями: Ибо огрубело сердце народа сего, и ушами с трудом слышат... Вот как они отреагировали на характеристику, данную им Стефаном: ...люди с необрезанным сердцем и ушами!..
5. Они единодушно устремились на него. Евреи и их старейшины, судьи, истцы, свидетели и любопытствующие — все как один набросились на Стефана, словно звери на свою жертву. Посмотрите, как жестоки были они и с какой поспешностью устремились они на него, хотя тот и не думал спасаться от них бегством. Посмотрите, как единодушны были они в этом порочном деле, как единодушно, все как один, набросились они на Стефана завидуя его спокойствию и самообладанию, с которыми он радовался посреди всей этой суеты, и надеясь таким образом устрашить и смутить его. Они делали все возможное, чтобы вывести его из себя.
6. И, выведши за город, они стали побивать его камнями (как недостойного жить в Иерусалиме и, даже более того, недостойного оставаться в живых в этом мире) под предлогом исполнения закона Моисеева (Лев 24:16): И хулитель имени Господня должен умереть, камнями побьет его все общество. Точно так же приговорили к смерти и Христа, когда тем же самым составом синедриона Он был признан виновным в богохульстве, но тот приговор, нацеленный на то, чтобы больше обесславить Христа, был приведен в исполнение через распятие, и Бог отменил побитие камнями, чтобы исполнилось Писание. Ярость, с которой приговор был приведен в исполнение, проявилась в следующем: Стефана вывели за город, показывая тем самым, что один только вид его уже им противен; обращались с ним, как с изгоем, как со всеми попираемым прахом. Руководили казнью, согласно закону, люди, свидетельствовавшие против него (Втор 17:7): Рука свидетелей должна быть на нем прежде всех, чтоб убить его... В частности, этот закон применялся тогда, когда осуждали за богохульство, Лев 24:14; Втор 13:9. Свидетели должны были таким образом удостоверять свои показания. И вот, поскольку побитие камнями было делом нелегким, свидетели сняли с себя верхние одежды, чтобы они не затрудняли их движений, и положили свои одежды у ног юноши, именем Савла, на тот момент довольного наблюдателя разыгравшейся трагедии. Здесь мы впервые встречаемся с этим именем; мы еще познакомимся с этим именем поближе и успеем полюбить его, когда оно станет именем Павел, да и самого Павла, когда он из гонителя превратится в проповедника. О своем эпизодическом участии в казни Стефана Павел будет впоследствии с содроганием вспоминать (Деян 22:20): «...я... стерег одежды побивавших его».
II. Рассмотрим силу благодати, действовавшей в Стефане, и дивные образцы Божьего благоволения, явленного ему и действовавшего в нем. Как его гонители исполнились сатаной, так и он исполнился Духа Святого, умастившись свежим елеем для битвы, укрепившись для служения больше обычного, чтобы сила его соответствовала силам противника. Поэтому и блаженны изгнанные за правду, что Дух славы, Дух Божий почивает на них, 1Пет 4:14. В эпизоде избрания на церковное служение Стефан был представлен человеком, исполненным Духа Святого (Деян 6:5), и теперь, призванный принять мученичество, он остается, по сути, тем же человеком.
Примечание: люди, исполненные Святого Духа, пригодны ко всему: они могут действовать от имени Христа и могут страдать за Него. Кого Бог призывает к трудным делам ради Себя, тех Он и готовит к этим делам и тем охотно помогает в них, исполняя Духом Святым, чтобы умножение их страданий за Христа сопровождалось еще большим умножением их утешений в Нем, и тогда они не будут взирать ни на что. В этот самый критический момент мы отмечаем поразительное единство Стефана, этого благословенного свидетеля, с благословенным Иисусом. Если христиан за Христа убивают всякий день, считают за овец, обреченных на заклание, то отлучает ли все это их от любви Христа? Перестает ли Он любить их? Перестают ли они любить Его? Никак нет. Ответы на эти вопросы дает дальнейшее повествование, в котором можно рассмотреть:
1. Благое явление Христа Стефану, которое должно было одновременно утешить и прославить его в страданиях. Когда гонители Стефана разрывались от гнева и скрежетали зубами, готовые поглотить его, явилась ему слава Христова, от чего он преисполнился несказанной радости. Это явление должно было не только ободрить Стефана, но и поддержать и утешить всех Божьих слуг, страждущих во все времена.
(1) Стефан, будучи исполнен Духа Святого, воззрел на небо, ст. 55.
[1] Так он стал выше силы и ярости своих гонителей, как бы презрев и посмеявшись над ними, подобно дочери Сиона, Ис 37:22. Они взирали на него, исполненные злобы и ненависти; он же смотрел на небо, не обращая на них никакого внимания, и был так захвачен явлением вечной жизни в будущем, что, казалось, нисколько не думал о земном существовании в настоящем. Стефан не озирался вокруг себя, чтобы оценить опасность и найти путь к бегству, но взирал на небо. Только оттуда приходит помощь, и только туда он еще может отправиться. И пусть нечестивые одолевают, стесняя его отовсюду: им не дано нарушить его общение с Небом.
Примечание: обращение с верой к Богу и вышнему миру чрезвычайно полезно и ставит нас выше боязни перед людьми, так как из-за этой боязни мы забываем Господа, Творца своего, Ис 51:13.
[2] Так Стефан страдал, чтобы прославить Бога и восхвалить Христа, взывая при этом к Небу о помощи («ради Тебя, Господи, я терплю все это») в ожидании, что в теле его возвеличится Христос. Теперь, становясь жертвой, Стефан пристально смотрит на небо как приносящий себя на заклание.
[3] Так Стефан вознесся духом своим на небо, взирая на Бога и в благочестивых восклицаниях прося у Него мудрости и благодати, чтобы достойно претерпеть свою пытку. Бог обещал не оставлять Своих слуг, избранных пострадать за имя Его, но ради этого Его следует взыскивать. Бог близок к ним, но об этом они еще должны взывать к Нему. Злостраждет ли кто из вас? пусть молится.
[4] Так Стефан тосковал о небесной отчизне, куда, и он хорошо это понимал, сейчас отправит его ярость его гонителей. Умирающим святым хорошо поднимать к небу глаза. «Туда смерть отправит душу мою, и тогда, о, смерть! где твое жало?»
[5] Так Стефан засвидетельствовал, что исполнился Духом Святым; так как всюду, где обитает Святой Дух, где Он трудится и где правит, Он возводит наши духовные очи к горним высям. Исполнившиеся Святым Духом пристально глядят на небо, ведь сердца их там.
[6] Так Стефан расположился духом принять следующее за этим явление Божественной славы и благодати. Так и мы, чтобы услышать веление с неба, должны пристально взирать на небо.
(2) Стефан увидел славу Божью (ст. 55) и небеса отверстые, ст. 56. Одни полагают, что глаза Стефана укрепились чудом и стали зорче обычного, так что он проник своим взором, несмотря на громадное расстояние, даже до третьего неба. Вот так же разверзлось пространство и перед взором Моисея, чтобы он узрел весь Ханаан в целом. Другие считают, что слава Божья явилась Стефану, как ранее являлась Исайи и Иезекиилю: небо как бы сошло к Стефану, Откр 21:2. Небо отверзлось, и Стефану был показан тот рай, в который он направлялся, чтобы ему в предвкушении этого блаженства с готовностью претерпеть смерть, такую ужасную смерть. Да и мы по вере, возводя к небу глаза, могли бы увидеть при посредстве Христа небеса, которые Он вновь открыл нам через завесу. Небеса отверзаются для того, чтобы устанавливались отношения между Богом и людьми, чтобы Божьи милости и благословения достигали нас, а наши молитвы и благодарения достигали Бога. Есть у нас и другая возможность увидеть славу Божью в той мере, в которой Бог открыл ее в Своем слове, и явление этой славы помогает нам сносить муки и смерть.
(3) Он увидел Иисуса, стоящего одесную Бога (ст. 56), или, как сказано в следующем стихе (ст. 56), Сына Человеческого. Так как Иисус, Сын Человеческий, был вознесен на небо с нашей человеческой природой и был облачен там в тело, Его можно было увидеть земными очами, вот почему Стефан смог увидеть Его. Когда ветхозаветные пророки видели славу Божью, она являлась им при служении ангелов. Знамение Божьего присутствия открылось в видении Исайи при посредстве серафимов, Иезекиилю — при посредстве херувимов, причем как серафимы, так и херувимы выступали в роли служителей Промысла. Здесь же об ангелах ничего не сказано, между тем как сонмы ангелов окружали престол Агнца. Вместо ангелов Стефан видит Иисуса, стоящего одесную Бога, видит великого Посредника Божьей благодати, прославляющего Бога больше, нежели служение всех святых ангелов. Слава Божья ярче всего сияет на лице Иисуса Христа, поскольку от Его лица исходит слава Его благодати, живой образец Божьей славы. Слава Бога со стоящим одесную Иисусом представляется более величественной в сравнении со славой Бога в окружении сонмов служебных духов. Итак:
[1] Здесь мы находим свидетельство того, что Христос вознесся одесную Отца. Апостолы видели Его возносящимся на небо, но восседающим на троне Отца они Его не видели, так как облако взяло Его из вида их. Мы читаем, что Христос воссел одесную Бога, но видел ли кто-нибудь Христа на этом месте? Да, Его там видел Стефан, чем был совершенно удовлетворен. То, что он видел Иисуса, стоящим одесную Бога, указывает не только на Его выходящее за пределы чувственного опыта высшее достоинство, но и на Его вседержавность, верховную власть, безграничные способности и созидательные силы. Что бы ни подавала нам десница Божья, или что бы ни получала она от нас, или как бы ни действовала она, заботясь о нас, все это делает Христос, ибо Он является десницей Божьей.
[2] Мы часто читаем о Нем как о сидящем одесную Отца. Стефан же видит Его стоящим, при этом Христос кажется нам не только озабоченным, но и взволнованным состоянием Своего страдающего слуги. Он поднялся как Судья, чтобы защитить Своего свидетеля от его преследователей. Он поднимается от святого жилища Своего (Зах 2:13), выходит из жилища Своего наказать, Ис 26:21. Христос готов принять и увенчать Стефана, а между тем Он желает явить его глазам картину его будущего блаженства.
[3] Все это должно было ободрить Стефана. Стефан понимает, что Христос выступает на его стороне и что теперь ему поэтому никто не страшен. Когда наш Господь Иисус находился в борении, Ему явился Ангел, чтобы укрепить Его; Стефану же явился Сам Христос. Ничто не утешает и не вдохновляет страдающих святых так, как явление Иисуса, стоящего одесную Бога; и да будет слава Богу за то, что мы способны верой видеть Его на этом месте.
(4) Стефан говорит окружившим его врагам о том, что видит (ст. 56): «Вот, я вижу небеса отверстые...» Глубокие, неподдельные переживания Стефана должны были убедить его гонителей в его искренности и предостеречь их от совершения суда над тем, на кого так милостиво взирают Небеса. Потому Стефан и рассказал им о своем видении, чтобы они имели возможность принять его во внимание. И пусть некоторых врагов эти слова Стефана озлобили еще большее, зато других они, возможно, заставили посчитаться с Иисусом, Которого они гонят, и уверовать в Него.
2. Стефан с глубокой, искренней верой обратился к Иисусу Христу. Явление славы Божьей не только не заставило его отказаться, но, напротив, настроило его на молитву. И побивали камнями Стефана, который молился... (ст. 59). Он взывал к небу, что обнаруживало в нем подлинного израильтянина, но враги не переставали побивать его камнями и не считались с тем, как опасно противиться тем, чей дом на небе. Хотя его и побивали камнями, он, тем не менее, и не просто тем не менее, а потому взывал к Богу.
Примечание: всех незаслуженно ненавидимых и отверженных людьми должно утешать то, что они могут приходить к Богу и взывать к Нему, способному удовлетворить все их нужды. Не Бог, а люди, как сказано здесь (ст. 57), отягощают свои уши, чтобы не слышать. Стефана изгнали из города, но не от лица его Бога. Он оставляет этот мир и потому взывает к Богу, ибо, пока мы живы, мы всегда должны обращаться к Нему.
Примечание: хорошо умирать с молитвой на устах, ведь мы так нуждаемся в помощи (в силе, которой у нас никогда не было, для труда которого мы никогда не выполняли), но разве можно получить эту помощь и силу иначе, как только в молитве? Две краткие молитвы вознес Стефан Богу на пороге смерти, и с их помощью он как бы испустил дух.
(1) Здесь Стефан молится о себе: «Господи Иисусе! приими дух мой». Так и Христос предал Свой дух в руки Отца. Это учит нас предавать наши души в руки Христа как Ходатая, чтобы Он в Свою очередь предавал их Отцу. Стефан увидел Христа, стоящего одесную Отца, и потому воззвал к Нему: «Благословенный Иисус, сотвори ныне для меня то, что Ты взошел сотворить для всех Своих: прими мой дух, исходящий теперь к Тебе». Заметьте:
[1] Самое главное в человеке — это его личность, его душа, и забота о ней, будь то в жизни или в смерти, является делом первостепенной важности. Тело Стефана вскоре должно было быть сокрушено и расчленено ужасным градом камней, и это земное жилище, его хижина, должна была быть снесена и поругана. Однако, пока это еще не произошло, Стефан молится: «Господи, спаси дух мой, чтобы хорошо было моей бедной душе». Пусть также причиной и нашей глубокой озабоченности в дни нашей земной жизни будет забота прежде всего не о наших телах, страдающих от голода и холода, не о том, как напитать и согреть их, а о наших душах, о том, чтобы они прежде всего насыщались благом. И пусть по смерти наше тело превратится в прах, разобьется, подобно сосуду для низкого употребления, сосуду, от которого нет никакого проку, лишь бы наша душа предстала сосудом для почетного употребления, чтобы Бог был твердыней нашего сердца и нашей частью вовек, хотя бы и изнемогла наша плоть.
[2] Наш Господь Иисус есть Бог, и только в Нем мы должны искать убежища, только Ему должны доверять, только Им должны утешаться, живя и умирая. Стефан молится здесь именно Христу, точно так же должны поступать и мы, ибо такова воля Божья, дабы все чтили Сына, как чтут Отца. Мы должны вверять себя только Христу, сильному сохранить до дня оного то, что мы вверяем Ему. С приближением нашего смертного часа необходимо постоянно взирать на Христа, так как не оправдано рисковать жизнью, отправляясь в иной мир без Его водительства, ведь нет иных утешений в смертный час, кроме тех, которые посылает Христос.
[3] Мы должны заботиться о том и утешаться тем, что после физической смерти Христос примет наши души. О том, чтобы Христос принял наши души после смерти, нам следует позаботиться еще при жизни; ибо, если Он отвергнет и отречется от них, к кому еще они смогут обратиться? Как смогут они избежать участи сделаться добычей рыкающего льва? Вот почему мы должны всякий день предавать Ему наши души, пусть Он ведет, и освящает их, и готовит их к сретению на небе, ведь только тогда, и не иначе, Он примет их. И если о том мы заботились при жизни, то утешением для нас в смертный час станут отверстые двери в вечные обители.
(2) Здесь он молится о своих гонителях, ст. 60.
[1] Внешняя сторона этой молитвы Стефана заслуживает особого внимания, ибо для него молитва о врагах имела, по всей видимости, большее значение, чем молитва о самом себе.
Во-первых, он преклонил колена, что выражало смиренномудрие его молитвы.
Во-вторых, он воскликнул громким голосом, что выражало неотложность его молитвы. Однако почему же Стефан просит у Бога в этой молитве с большим смирением и неотложностью? Дело в том, что никто не сомневался в подобающей серьезности молитвы Стефана о самом себе, и он не стал выказывать внешне то, сколь значимой для него была эта молитва. В молитве же за своих врагов, которая сама по себе вступает в вопиющее противоречие с греховной сущностью человека, он должен был засвидетельствовать внешним, что молится о них совершенно серьезно.
[2] Вот содержание молитвы Стефана о врагах: Господи! не вмени им греха сего. И здесь он следует примеру умирающего Учителя, Который молился о Своих гонителях такими словами: «Отче! прости им...», чем и преподал урок молитвы о гонителях всем страдальцам за имя Его, следующим за Ним. Молитва бывает проповедью. Эта молитва Стефана стала проповедью, обращенной к тем, кто побивал его камнями. Он преклонил колена, чтобы враги приняли во внимание его желание молиться, и воскликнул громким голосом, чтобы они расслышали его слова и узнали, что:
Во-первых, они сейчас совершают грех, великий грех, который, если не вмешаются милость и благодать Божьи, вменится им в вину и обернется для них осуждением в вечности.
Во-вторых, несмотря на их озлобленность и ярость, Стефан умирает с любовью к ним и остается настолько далеким от мысли призвать на врагов Божью кару в отместку за свою смерть, что из его сердца вырывается сердечная молитва о том, чтобы Бог не возложил на его врагов никакой вины. За это преступление полагалось заплатить по скорбному счету. Если враги Стефана не покаются в этом преступлении, то они, несомненно, будут виновны в нем, хотя сам Стефан и не желает их бедственного дня. Пусть они учтут это, ибо, воистину, если бы они рассуждали спокойно и здраво, они не простили бы себе осуждения на смерть человека, так легко им простившего. Кровожадные люди ненавидят непорочного, а праведные заботятся о его жизни, Притч 29:10.
В-третьих, хотя этот грех и был весьма осознанным, пусть они не предаются отчаянию оттого, что он не может быть прощен, как бы они ни каялись в нем. Если их покаяние будет идти из глубины души, то Бог не возложит на них вины за содеянное ими. «Как вы думаете, — задает вопрос Августин Блаженный, — слышал ли Павел молитву Стефана о своих врагах? Наверное, слышал и при этом смеялся» (audivit subsannans, sed irrisit-выслушал и посмеялся), «однако потом эта молитва оказала Павлу неоценимую услугу».
3. Стефан испустил свой последний вздох. И, сказав сие, почил. Когда эти самые слова исходили из уст Стефана, его, возможно, настиг очередной камень, удар которого оказался смертельным.
Примечание: смерть доброго человека есть не что иное, как сон, но это не сон души (Стефан предал свою душу в руки Христа), а сон тела; со смертью душа обретает покой от всех своих скорбей и трудов, смерть дает совершенный покой от труда и боли. Стефан скончался так быстро, как никто другой до него, и все же написано, что он почил. Он взялся за свой смертный труд с таким прилежанием и душевным спокойствием, словно собрался почивать: он просто закрыл глаза и умер.
Заметьте: Стефан почил во время молитвы за своих врагов; этим он хотел сказать, что не может умереть в мире, не помолившись о своих врагах. Это весьма утешительное обстоятельство помогает нам в смертный час умирать с любовью ко всем, и тогда мы являемся перед Христом в мире; солнце жизни да не зайдет во гневе нашем. Стефан почил. Вульгата добавляет: в Господе, объятый Его любовью. Если он так уснул, то выздоровеет и проснется в день воскресения.
Ст. 55−56 Стефан же, будучи исполнен Духа Святаго, воззрев на небо, увидел славу Божию и Иисуса, стоящего одесную Бога, и сказал: вот, я вижу небеса отверстые и Сына Человеческого, стоящего одесную Бога
Стефан, первый после Христа мученик за Христа, взглянув, увидел открытые небеса и в них славу Божию и Христа, стоящего по правую руку Бога. Разве могла бы чувственная сила зрения достичь до пренебесных? Снизу от земли Стефан увидел, главное, не только Христа, но и Его Отца, потому что как он мог видеть, что Сын по правую руку, если не видел Отца тоже? Не ясно ли, что чистые сердцем видят невидимое, но не чувственно, не умопостигаемо, не путем отрицания и оставления сущего, а какой-то таинственной силой? Ведь недостижимая высота и слава Отца никак не допускает чувственного восприятия. Символическим здесь было только взаимное положение, а не само виденье: хотя это положение по правую руку есть символ крепости, неизменности и вечной утвержденности Божией природы. Стефан таинственно увидел также и то, что это положение есть само по себе и непосредственно: ведь единородный Сын не изобразил Свое положение по правую руку, чтобы указать им на что-то другое, но, вечно стоя одесную Отца, Он пожелал открыть Свою славу человеку еще сущему во плоти и отдающему душу за Его славу. Отрицательно, через оставление сущего невозможно ничего увидеть или помыслить, а Стефан видел славу Божию. Если его виденье было мысленным, выведенным из причин и аналогий, то и мы, если на то пошло, тоже видим не хуже его, потому что мы тоже аналогически выводим, что положение величия и престол вочеловечившегося Бога на небесах — по правую руку Отца. Да и почему бы ученику Евангелия не думать так прежде и всегда, а подумать это вдруг только в тот миг? «Вот, — говорит он, — вижу открытые небеса и Сына Человеческого, стоящего по правую руку Бога». Зачем, наконец, ему было бы нужно глядеть на небо, а небесам открываться, если бы его виденье было просто знанием, возникшим в уме? Ясно, что первомученик видел и не умом и не чувством и не через отрицание и не через причинное и аналогическое умозаключение о Боге. Тогда каким же образом? Смело скажу тебе: духовно, то есть, как и те мужи, которые, я говорил, в откровении видят беспримесный свет. Так и многие из отцов говорили. Так нас научил сам Божий апостол Лука, который сказал: «Полный веры в Духа Святого, Стефан взглянул на небеса и увидел славу Божию». И ты тоже, если будешь полон веры в Святого Духа, духовно увидишь вещи, невидимые и уму; а если совершенно пуст и лишен веры, то не поверишь даже тем, кто свидетельствует о подлинно виденном. Потому что, имея хоть малую веру, ты будешь почтительно слушать мужей, рассказывающих из своего опыта в меру возможного о сокровенном, не сводя его ни на ощущение, ни на знание, хоть эти названия и применяются здесь по одноименности, не борясь таким образом против истины как против заблуждения и не отвергая дарованную нам тайную Божью благодать.
Источник: Триады в защиту священно-безмолвствующих. Триада I, 3.
Стефан же, будучи исполнен Духа Святаго, воззрев на небо, увидел славу Божию и Иисуса, стоящего одесную Бога
Божественная природа невидима, но трижды блаженный Стефан сказал, что он видел Господа. Таким образом, после Вознесения тело Господа является телом, ибо его видел победоносный Стефан, так как Божественная природа невидима.
Источник: Эранист.
Стефан же, будучи исполнен Духа Святаго, воззрев на небо, увидел славу Божию и Иисуса, стоящего одесную Бога
Увидел славу Божию. Дееписатель выражается так, очевидно, в затруднении описать то невидимое и неподдающееся описанию, что увидел Стефан. Он увидел, несомненно, Бога Отца, одесную Которого стоял Иисус в прославленной Богочеловеческой плоти. Так как Бог Отец не имеет доступного человеческому видению облика, подобного столь родному нам облику Иисуса, то и говорится, что он увидел славу Божию, вероятно, представившуюся ему в виде особого небесного света или облака. Все это тотчас же и исповедует Стефан, и как смелый исповедник, и просто как восхищённый чудным видением и не могущий не выразить тотчас же своего восхищения.
Вам будут доступны следующие комментарии:
• Заметки Барнса
• Комментарий Бенсона
• Кембриджская Библия для школ и колледжей
• Комментарий Кларка
• Синопсис Библии Дарби
• Комментарий Библии Экспозитора
• Словарь текстов Экспозитора
• Женевская учебная Библия
• Экспозиция Библии Гилла
• Джеймисон-Фоссет-Браун
• Полный комментарий Мэтью Генри
• Комментарий Мэтью Пула
• Библия проповедей – Николл
• День за днем по Библии – Мейер
• Заметки Уэсли
• Комментарий Кейла и Делича к Ветхому Завету
• «Гномон Нового Завета» Бенгеля
• «Греческий Завет» (Николл, Робертсон)
• Комментарий Нового Завета ICC
• Комментарий Нового Завета Мейера
• «Новый Завет» народный (Бартон Джонсон)
• «Слововедение» Винсента