I. Стефан подтверждал истину Благой вести, творя чудеса во имя Христа, ст. 8.
1. Он был исполнен веры и силы, то есть великой веры, позволявшей ему творить великие дела. Кто наполнен верой, тот наполнен силой, так как тем, что мы имеем силу Божью, мы обязаны вере. Вера, наполнявшая Стефана была такова, что в его сердце не было места сомнению, зато было место действиям Божьей благодати так что, как сказано у пророка, он был исполнен силы Духа Господня, Мих 3:8. Верой мы избавляемся от своего «я» и наполняемся Христом, Который есть Божия сила и Божия премудрость.
2. Вот почему Стефан совершал великие чудеса и знамения в народе, действуя открыто, у всех на виду, ведь чудесам Христа не страшны даже самые испытующие взгляды. Нет ничего странного в том, что Стефан, хотя и не был проповедником по роду своего служения, творил эти великие чудеса, поскольку мы видим, что они, являясь особыми дарами Духа, давались независимо от служения: иному давались чудотворения, а иному — пророчество, 1Кор 12:10−11. И сии знамения сопровождали не только проповедующих, но и уверовавших, Mк 16:17.
II. Стефан защищал в суде христианское учение перед теми, кто противился этому учению и состязался с ним, ст. 9−10. Он служил интересам веры как искусный спорщик, трудясь на ветреных участках поля, в то время как иные служили тем же интересам в качестве работников в обнесенных оградой виноградниках и садах.
1. Здесь говорится о том, кто выступал в качестве противников Стефана в споре, ст. 9. Его оппонентами были не просто евреи, а евреи-эллинисты, евреи рассеяния, являвшиеся, по-видимому, большими ревнителями своей религии, нежели коренные евреи. В странах рассеяния, где эллинисты жили, напоминая окружающим попугаев, им с великим трудом удавалось сохранять отправление и исповедание своей религии, так что паломничество в Иерусалим доставалось эллинистам не без великих затрат и трудов, и это обстоятельство делало их более ярыми приверженцами иудаизма в сравнении с теми, кому исповедание веры обходилось дешевле и легче. Эти евреи-эллинисты были из так называемой синагоги Либертинцев. Римляне называли их освобожденными, или освобожденными рабами, которые либо получили иное гражданство, как пришельцы, либо были отпущены на волю, как рожденные рабами, то есть получили статус свободных граждан. Полагают, что эти либертинцы были из числа евреев, получивших, подобно Павлу (Деян 22:27−28) римское гражданство. Также весьма вероятно, что в диспуте со Стефаном именно он главным образом представлял синагогу освобожденных рабов и именно он вовлек других в это состязание, поскольку он, как мы знаем, голосовал за избиение Стефана камнями и участвовал в расправе над ним. Среди противников Стефана находились также евреи из синагоги киринейцев и александрийцев, которую упоминают в своих трактатах еврейские писатели. Речь здесь идет также и об иных эллинистах из синагоги паломников, приходящих из Киликии и Асии; и если Павел как римский гражданин и не принадлежал к синагоге либертинцев, то, как уроженец Тарса, столицы Киликии, он во всяком случае принадлежал к последней синагоге. Равновероятно также и то, что он был членом обеих упомянутых синагог. Евреи, родившиеся в других странах и имеющие с ними сношения, имели много возможностей не только посещать Иерусалим, но и жить в нем. У каждого народа в этом городе была своя синагога (как, например, в Лондоне есть французские, голландские и датские церкви), и эти синагоги являлись школами, в которые евреи из других стран посылали свою молодежь для получения религиозного образования. И вот, евреи из числа наставников и учителей этих синагог, видя, как быстро распространяется Благая весть, а правители смотрят на происходящее сквозь пальцы, и опасаясь, как бы это распространение не причинило вреда иудейской религии, ревнителями которой они были, и будучи убеждены в том, что их дело правое и они должны возглавить его, решили во что бы то ни стало опровергнуть христианское учение силой разумных доводов. Это был честный и разумный план действий, направленный против христианского учения; это было то, с чем религия всегда готова согласиться. Представьте дело ваше, говорит Господь; приведите ваши доказательства... (Ис 41:21). Однако почему наставники и учителя этих синагог затеяли спор именно со Стефаном? Почему не с самими апостолами?
(1) Одни полагают, что они презирали апостолов как людей некнижных и простых и считали ниже своего достоинства иметь дело с ними. Стефан же был человеком образованным, и они думали, что им прилично состязаться с противником, не уступающим им по силе.
(2) Другие считают, что евреи-эллинисты испытывали перед лицом апостолов священный трепет и не могли держаться в их присутствии так же свободно и непринужденно, как в присутствии Стефана, совершающего менее ответственное служение.
(3) Возможно также, что вслед за тем, как евреи-эллинисты вызвали учеников на спор, последние выбрали и назначили в качестве своего представителя Стефана, поскольку апостолам не пристало отвлекаться от служения слова ради участия в спорных делах. На это служение был назначен Стефан, всего лишь диакон церкви, но весьма достойный молодой человек, обладающий острым умом и более, чем сами апостолы, подготовленный к состязанию с ярыми спорщиками. Некоторые историки утверждают, что Стефан воспитывался у ног самого Гамалиила, потому Савл и другие с ним эллинисты обрушились на него как на отступника и с особой яростью поставили на нем крест.
(4) Вероятно, евреи-эллинисты вступили в спор со Стефаном еще и потому, что он не соглашался с ними и жаждал убедить их в истине, в чем и состояло то служение, на которое Бог призвал Стефана.
2. Здесь говорится о том, как Стефан отстаивал свои позиции в этом споре, ст. 10. Спорившие с ним не могли противостоять мудрости и Духу, Которым он говорил. Евреи-эллинисты не могли ни отстоять свое мнение, ни опровергнуть то, что говорил Стефан. Он приводил такие неоспоримые доказательства того, что Иисус истинно есть Христос, и с такой ясностью и полнотой излагал свои мысли, что его противникам нечего было возразить против того, что он говорил им; и, хотя эллинисты не отошли от своего, они все же остались пристыженными. Не сказано, что евреи-эллинисты не могли противостоять Стефану, вместо этого сказано, что они не могли противостоять мудрости и Духу, Которым он говорил, ибо они не могли противостоять духу Премудрости, Который свидетельствовал устами Стефана. Так исполнилось обетование:
...ибо Я дам вам уста и премудрость, которой не возмогут противоречить, ни противостоять все противящиеся вам, Лк 21:15. Евреи-эллинисты думали, что они спорят только со Стефаном и потому смогут постоять за свое учение, однако в действительности они пререкались с пребывающим в Стефане Святым Духом, Которому, естественно, равными по силе противниками они быть не могли.
III. В конце концов Стефан скрепил одержанную им победу печатью своей крови; речь об этом пойдет в следующей главе, здесь же повествуется о шагах, предпринятых его врагами в этом направлении. Не сумев возразить речи Стефана, выступившего в качестве искусного спорщика, евреи-эллинисты стали преследовать его как преступника и тайком подговорили каких-то людей дать ложные показания на Стефана, доказывающие, что он якобы хулил Бога. «В действительности, — говорит г-н Бакстер (Baxter), — и мы спорим с порочными людьми на тех же самых условиях. Это почти чудо Промысла, что еще не так много верующих погибает в этом мире от лжесвидетельства и злоупотреблений закона, хотя тысячи и тысячи ненавидят тех, кто не стыдится лжесвидетельствовать». Евреи-эллинисты научили некоторых людей, что они должны говорить, и дали им денег, чтобы те дали клятву. Эллинисты еще больше разъярились на Стефана за то, что он доказал им, что их путь был не прав, и наставил их на путь истинный, хотя за это им следовало благодарить Стефана больше всего. Итак, неужели он сделался врагом их, говоря им истину, и доказал, что так оно и есть на самом деле? Теперь заметьте здесь:
1. Как со всяким искусством и старанием они направили на Стефана гнев и ярость правителей и толпы, с тем чтобы то, что у них не получилось мытьем, получилось катаньем, ст. 12. И возбудили народ против Стефана, чтобы под шумок народного волнения совершить над ним расправу (между тем синедриону было рекомендовано, по наставлению Гамалиила, не трогать его); они также нашли способ настроить против Стефана старейшин и книжников, чтобы на тот случай, если народ оправдает и поддержит его, применить в отношении него силовые методы. Итак, они застраховались дважды и не сомневались, что добьются своего, ведь они натянули на свой лук сразу две тетивы.
2. Как Стефана привели на суд. Они, напавши на него тогда, когда он совсем этого не ожидал, схватили его и повели в синедрион. На него напали все: евреи-эллинисты, возбужденный ими народ и его законные представители, причем они набросились на него так, как набрасывается на свою жертву лев (таково значение этого слова на языке оригинала). Обращаясь со Стефаном грубо и жестоко, эллинисты желали тем самым представить его народу и правителям как опасного преступника, который мог либо бежать от правосудия, если его не стеречь, либо восстать против него, если ему не дать почувствовать силу. Захваченный победителями, он был доставлен ими в синедрион, причем, по-видимому, с такой поспешностью, что никого из друзей рядом с ним не оказалось. Враги Стефана знали, что, когда христиане вместе, они ободряют и укрепляют друг друга надеждами, стало быть, заключили они, расправляться с христианами следует поодиночке.
3. Как они заранее запаслись уликами против Стефана. Враги решили на этот раз избежать того неловкого положения, в которое они попали в прошлый раз, когда сначала привели на суд нашего Спасителя, а затем были вынуждены искать свидетелей. Теперь свидетели были подготовлены заранее: их обязали поклясться в том, что они слышали, как он говорил хульные слова на Моисея и на Бога (ст. 11), на святое место сие и на закон (ст. 13), ибо они якобы слышали, как он говорил о том, что Иисус сотворит с этим местом и обычаями иудеев, ст. 14. Стефан, по всей видимости, на самом деле что-то такое говорил, и все же люди, лжесвидетельствовавшие на Стефана, названы здесь ложными свидетелями, так как, хотя в их показаниях и было нечто правдивое, они, тем не менее, ложно и злонамеренно истолковали слова Стефана и извратили их смысл. Заметьте:
(1) Основное обвинение против Стефана состояло в том, что он говорил хульные слова; кроме того, желая усугубить его вину, обвиняющая сторона утверждала, что «этот человек не перестает говорить хульные слова, то есть о том только и говорит, о том только и заводит речи во всяком собрании, везде, где ни объявится, почитает своим долгом навязывать свои представления всякому собеседнику». Это обвинение подразумевало также неповиновение и презрительное отношение к увещеванию. «Его призывали прекратить подобные речи, но он не слушался и продолжал в том же духе». Богохульство (недостойное, пренебрежительное высказывание о Боге, создавшем нас) справедливо считается отвратительным, ужаснейшим преступлением, и можно было бы подумать, что гонителей Стефана глубоко заботила честь имени Божьего и они делали все это исключительно как ревнители этой чести. Как поступали с ветхозаветными пророками и мучениками, так поступали и с новозаветными: их братья, ненавидевшие и изгонявшие их за имя Его говорили: «Пусть явит Себя в славе Господь...», притворяясь, будто служат этим делу Божьему. Стефан, как было сказано о нем, богохульствовал на Моисея и на Бога. До сих пор они были правы: богохульствовавшие на Моисея (если они подразумевали Пятикнижие Моисея, данное ему по вдохновению от Бога) действительно хулили Самого Бога. Говорящие постыдное и насмехающиеся над Писанием бросают тень на Самого Бога и действительно оскорбляют Его. Богу угодно было возвеличить и прославить закон, поэтому поносящие и презирающие закон хулят Его имя, ибо Он возвеличил слово Свое превыше всякого имени Своего. Но разве Стефан богохульствовал на Моисея? Никоим образом, ибо он был далек от этого. Христос и проповедники Его Евангелия никогда не говорили ничего хульного на Моисея, они всегда со всяким почтением ссылались на его Пятикнижие и никогда ничего не прибавляли к тому, что возвещал пророк; поэтому обвинять Стефана в богохульстве на Моисея было совершенно несправедливо. Однако:
(2) Давайте рассмотрим, на чем строилось это обвинение и чем оно подтверждалось. Оказалось, что, когда дело дошло до суда, все, в чем могли обвинить Стефана, свелось, фактически, лишь к тому, что он говорил хульные слова на святое место сие и на закон. И что, это должно было истолковываться как богохульство на Моисея и на Самого Бога? Таким образом, заведомо ложное дело постепенно сводилось на нет.
[1] Стефан обвиняется в том, что он осыпает бранью святое место сие. Некоторые понимают под святым местом Иерусалим, святой град, неумеренными ревнителями которого были иудеи. Но здесь, скорее всего, имеется в виду храм, святое жилище Бога. Враги осудили Христа как богохульника за слова, якобы возносящие хулу на храм, о чести которого они, как могло показаться, ревновали, тогда как в действительности они своим беззаконием оскверняли его.
[2] Стефан обвиняется в том, что он осыпает бранью закон, которым его враги хвалились и в котором они искали твердую надежду, но при этом сами же преступлением закона бесчестили Бога, Рим 2:23. Ну, и как же им удается доказать это обвинение? Пожалуй, и этот обвинительный акт обращается в нелепицу, так как все, в чем могли обличить Стефана, сводилось лишь к тому, что они сами только слышали, как он говорил (однако, в каком контексте говорил это Стефан или какой смысл вкладывал он в эти слова, они не посчитали себя обязанными объяснять), что этот Иисус Назорей, о Котором было столько пересудов, разрушит место сие и переменит обычаи, которые передал нам Моисей. Таким образом, Стефана нельзя было обвинить ни в поношении храма, ни в поношении закона. Священники сами осквернили этот храм, не только превратив его в дом торговли, но и сделав его вертепом разбойников; тем не менее, им хотелось выставить себя ревнителями храма в противовес тому, кто об этом святом месте не только никогда не говорил ничего худого, но и посещал его, почитая домом молитвы, согласно исконному его предназначению. Закона Стефан также не осыпал бранью, а вот его враги закон злословили. И все же:
Во-первых, Стефан говорил, что Иисус Назорей разрушит место сие, разрушит храм, разрушит Иерусалим. Не исключено, что Стефан действительно мог говорить эти слова, но какую хулу на святое место можно усмотреть в словах о том, что храм вечен не более, чем Силом, и что праведный и святой Бог не станет продлевать славу Своего святилища ради тех, кто Его оскорбляет? Разве и пророки не предупреждали их предков о разрушении святого места халдеями? Более того, в то время, когда был отстроен первый храм, разве не Сам Бог свидетельствовал о том же самом: «И о храме сем высоком всякий, проходящий мимо его, ужаснется...» (2Пар 7:21). Тогда богохульником ли выступает Стефан, свидетельствующий им о том, что Иисус Назорей, в случае если Его враги не перестанут Ему противиться, поступит справедливо, разрушив это место и истребив народ, за что они смогут поблагодарить только самих себя? Тот преступно оскорбляет исповедание своей веры, кто, будучи обличен в отвратительных поступках, называет эти обличения хулой и чернением веры.
Во-вторых, Стефан говорил, что Этот Иисус переменит обычаи, которые передал нам Моисей. Существовало мнение, что в дни Мессии обычаи народа переменятся и тени небесные исчезнут после того, как явится само Небо; это уже случилось и стало не переменой сути закона, а лишь его усовершенствованием. Христос пришел не нарушить, а исполнить закон, а если Он и переменил некоторые обычаи, установленные Моисеем, то лишь для того, чтобы учредить и ввести новые, намного превосходящие прежние. И если бы иудейская церковь с упрямством не отвергала призвание в новую церковь и не прилепилась так к обрядоверию, то, насколько мне известно, их место не подверглось бы разорению. Так что Стефан был обвинен в богохульстве за то, что он так наставлял евреев на верный путь, чтобы предотвратить их гибель, и так предупреждал их о том, что они погибнут, если не встанут на путь истинный.
IV. Здесь говорится о том, как Бог призрел на Стефана, когда его привели в синедрион, и как Он дал знать, что помогает ему, ст. 15. И все, сидящие в синедрионе, священники, книжники и старейшины, смотря на него как на чужестранца, так, словно прежде никогда его не видели, видели лицо его, как лицо Ангела. Судьям привычно наблюдать за узниками, так как иногда их вина или невиновность бывают написаны на их лицах. Лицо Стефана, стоящего перед синедрионом, походило на лицо Ангела.
1. Возможно, речь здесь идет только о том, что у него было необыкновенно славное, радостное выражение лица, на котором, по крайней мере, не было и тени страха за свою судьбу, не было гнева на своих гонителей. Он выглядел так, словно никогда в жизни не был так доволен, как теперь, когда его вызвали для свидетельства о Благой вести Христа, чтобы вот так открыто и честно претерпеть все и получить венец мученика. И такое невозмутимое спокойствие, такая неустрашимая отвага, такое невообразимое сочетание кротости и величия были явлены на его лице, что всякий сказал бы, что воистину лицом Стефан напоминал Ангела, да и так притом, что, когда саддукеи воочию увидели перед собой ангела во плоти, это несомненно должно было убедить их в существовании ангелов.
2. Однако я бы сказал, что лицо у Стефана чудесным образом светилось и сияло, как у Спасителя после преображения или, по крайней мере, как у Моисея, когда он спустился с горы. Бог пожелал таким образом почтить верное свидетельство Стефана и пристыдить его гонителей и судей, чей грех многократно усугубился бы и стал бы очевидным свидетельством их противления свету, если бы они вопреки этому чуду продолжили гнать его. Знал ли Стефан о том, что лицо его сияло, или не знал, неизвестно, однако все, сидящие в синедрионе, видели это и, наверное, обращали на это внимание друг друга, но к стыду своему (ведь они не могли не понять того, что Бог призрел на Стефана) не призвали его, предстоящего перед ними, занять место председательствующего в их суде. Мудрость и святость заставляют лицо человека светиться, однако те же самые мудрость и святость не могут защитить его от великих оскорблений. Так что нет ничего удивительного в том, что сияющее лицо Стефана не смогло защитить его, хотя легко можно было бы доказать, что, если бы Стефан был виновен в каком-либо поношении на Моисея, Бог не удостоил бы его тем, чем в свое время удостоил Моисея.
Ст. 9−10 Некоторые из так называемой синагоги Либертинцев и Киринейцев и Александрийцев и некоторые из Киликии и Асии вступили в спор со Стефаном; но не могли противостоять мудрости и Духу, Которым он говорил
Некоторые… вступили в спор, — anesthsan de tineV… suzhtounteV t Stefanw…, точнее слав. : воссташа же нецыи… стязающеся со Стефаном.
Вступившие в спор со Стефаном были еллинисты, каковым, по-видимому, был и сам Стефан, судя по его имени и речи (гл. VII), в которой ветхозаветные места приводятся у него по LXX. Предание говорит, что он был даже родственником Савла, а этот, как известно, был родом из Тарса Киликийского (Чет. -Мин Дек. 27).
Вступившие в спор со Стефаном были, далее, из так называемой синагоги Либертинцев и Киринейцев и Александрийцев и… из Киликии и Асии. Синагог было в то время в Иерусалиме, по исчислениями раввинов, около 500, в числе коих приводятся и упоминаемые 5.
Либертинцы — это иудеи, переселенные римлянами (особенно при Помпее лет за 60 до R. С. ) в качестве военнопленных в Рим, но потом освобожденные и, как свободные, возвратившиеся в отечество (многие из них, впрочем, предпочли добровольно остаться в Риме), Эти-то вольноотпущенники (libertini) и образовали, по возвращении, свою синагогу либертинцев.
Киринейцы и Александрийцы — переселившиеся в Иерусалим или временно пребывавшие в нем иудеи из Кирены и Александрии.
В Кирене (город в Ливии, на Западе от Египта), по свидетельству Флавия, четвертая часть жителей состояла из иудеев, а в Александрии (в нижнем Египте) из пяти частей города — две населены были сплошь иудеями (Археол. XIV:7, 2; XVI:6, 1; XIV:10, 1; XIX:5, 2). В том и другом городе они жили издавна или поселенные в качестве военнопленных или переселившись сюда добровольно. В Александрии был центр еврейско-греческой учености, отпечаток которой, вероятно, носила и синагога александрийцев в Иерусалиме.
Киликия и Асия — две малоазийские области, в коих также жило много иудеев, и переселенцы или временно пребывавшие в Иерусалиме из них также имели здесь свои особые синагоги.
Все эти 5 синагог восстали враждою против Стефана в лице некоторых членов своих и пытались оспорить его, т. е. его учение и права влияния на народ.
Не могли противостоять мудрости. Мудрости — не в смысле иудейско-еллинской учености, но в смысле истинно христианской мудрости, в просвещении истинами Евангельского учения и дарованиями Св. Духа (1Кор 12:8).
Вам будут доступны следующие комментарии:
• Заметки Барнса
• Комментарий Бенсона
• Кембриджская Библия для школ и колледжей
• Комментарий Кларка
• Синопсис Библии Дарби
• Комментарий Библии Экспозитора
• Словарь текстов Экспозитора
• Женевская учебная Библия
• Экспозиция Библии Гилла
• Джеймисон-Фоссет-Браун
• Полный комментарий Мэтью Генри
• Комментарий Мэтью Пула
• Библия проповедей – Николл
• День за днем по Библии – Мейер
• Заметки Уэсли
• Комментарий Кейла и Делича к Ветхому Завету
• «Гномон Нового Завета» Бенгеля
• «Греческий Завет» (Николл, Робертсон)
• Комментарий Нового Завета ICC
• Комментарий Нового Завета Мейера
• «Новый Завет» народный (Бартон Джонсон)
• «Слововедение» Винсента