Дж. X. Джоветт пишет:
«Люди могут превосходить вас в искусстве ведения дискуссии. Ив интеллектуальном споре вы легко можете потерпеть поражение. Но если ваш аргумент — спасенная жизнь, он неопровержим. «Видя же исцеленного человека, стоящего с ними, ничего не могли сказать вопреки». (J.H. Jowett, The Redeemed Family of God,. 137.)
Чтобы обсудить дальнейшую линию поведения, они на время выслали Петра и Иоанна из зала. Перед ними стояла дилемма: они не могли наказать апостолов за совершенный ими милосердный поступок, однако, если они не остановят этих фанатиков, их собственная религия окажется перед угрозой потери своих приверженцев. Поэтому они решили запретить Петру и Иоанну разговаривать с людьми об Иисусе в частных беседах и учить о Нем публично.
I. Здесь говорится о совещании и решении судей по данному делу, а также об их последующих действиях.
1. Узникам было велено выйти, ст. 15. Судьи приказали им выйти вон из синедриона, намереваясь хорошенько с ними разобраться (ибо их задели за живое) и не желая, чтобы решения, которые им придется вынести, получили огласку. Да, апостолы не могли услышать их из уст судей, но они имеются у нас в письменном виде. Враги Христа злоумышляют тайное, копают и углубляются, словно бы им по силам скрыть свои намерения от Господа.
2. По этому делу произошла распря. Рассуждали между собою; каждому хотелось откровенно выразить свое неодобрение и дать по этому важному делу свой совет. И исполнилось слово Писания, что начальники будут совещаться вместе против Господа и против Помазанника Его, Пс 2:2. Был поставлен такой вопрос: «Что нам делать с этими людьми?..» (ст. 16). Если бы судьи уступили обличающей, повелевающей силе истины, то им легко было бы ответить на вопрос о том, что им делать с этими людьми. Они должны были поставить их во главе своего совета, и принять их учение, и креститься от них во имя Господа Иисуса, и присоединиться к их братству. Но, когда людей невозможно уговорить делать то, что должно, стоит ли удивляться тому, что они будут беспрестанно недоумевать, что же им предпринять. Когда люди принимают истину Христову так, как должно, она не вызывает у них тревоги и не причиняет им беспокойства; но, когда истину удерживают или подавляют ее неправдою (Рим 1:18), тогда она делается тяжелым камнем, с которым не будут знать что делать, Зах 12:3.
3. В конце концов было вынесено два основных решения:
(1) Наказывать апостолов за совершенное ими было небезопасно. Они бы с превеликим удовольствием это сделали, но для этого у них не хватало духа, ибо народ поддержал апостолов и превознес совершенное ими чудо. И теперь они пребывали в таком же страхе, в каком находились и прежде, когда не посмели наложить руки на Христа, так как боялись народа. Выходит, что протест простого люда против нашего Спасителя был вынужденным или притворным: вода не медлит вернуться в прежнее русло. Теперь, по причине народа, они и представить себе не могли, как бы им наказать Петра и Иоанна, под каким бы предлогом сделать это. Было ясно, что наказание их будет делом неправедным, и потому им из страха Божьего следовало отказаться от него; они же сочли подобную меру лишь небезопасной для себя и потому воздержались от нее только из страха перед народом. Ибо:
[1] Все были уверены в том, что это было настоящее чудо, явное чудо, γνωστὸν σημεῖον — известное чудо; и также все знали, что совершено оно было от имени Христа и что до этого Христос Сам нередко совершал подобные чудеса. Это чудо сделалось известным образцом силы Христа и подтверждением истинности Его учения. О великом чуде, сотворенном в подкрепление учения, проповедуемого апостолами, стало известно (как о знамении) всем живущим в Иерусалиме. Такое мнение разделялось всеми и повсеместно, так что о чуде возле храмовых ворот знали все, да и сами судьи со всем своим коварством и бесстыдством не могли отвергнуть сего как истинное чудо. Всякий посмеялся бы над ними, если бы они стали его отвергать. Его легко было отвергнуть перед лицом собственной совести, но не перед миром. Доказательства Евангелия всегда неопровержимы.
[2] Более того, люди не только были уверены в том, что это было истинное чудо, но и прославляли Бога за происшедшее. И даже те, которых это чудо не убедило обратиться в христианство, были настолько поражены такому милосердию, проявленному бедному человеку, и такой чести, оказанной их отечеству, что не могли не воздать за это хвалы и славы Богу, ведь даже врожденное чувство страха перед невидимыми силами учило их этому. И если бы первосвященники подвергли Петра и Иоанна наказанию за то, за что весь народ славил Бога, то с ними перестали бы считаться и их отвергли бы как врагов Богу и человекам. Потому и гнев человеческий обратился бы тогда во славу Божью, а остаток его укротился бы.
(2) Тем не менее впредь их нужно было заставить молчать, cт. 17−18. Привести доказательства того, что апостолами было сказано или сделано что-то предосудительное, им не удалось, и все же апостолы более не должны были говорить или делать то, что сделали. Прежде всего, они размышляют о том, как бы учение Христа не разгласилось в народе, как если бы чудо исцеления было вспышкой повальной чумы, распространение которой следовало остановить. Посмотрите, как адская злоба борется с Небом. Воля Божья состояла в том, чтобы весть о Христе разошлась по всему свету, воля же первосвященников заключалась в ином, но Царь Небесный предает ее посмеянию. Чтобы прекратить дальнейшее распространение этого учения:
[1] Апостолов обязывают впредь не возвещать этого учения. Данной им властью (которой, по мнению судей, каждому еврею следует повиноваться по совести) предписывается отнюдь не говорить и не учить об имени Иисуса, cт. 18. Мы не находим здесь никаких законных оснований, для того чтобы апостолам было запрещено возвещать учение Христа: его нельзя было объявить ложным, или опасным, или зловредным в каком бы то ни было смысле. Обвинители просто стыдились назвать подлинную причину своего запрета, а именно, что это учение обличало их лицемерие и греховность и подрывало основания, на которых утверждался их деспотизм. Однако stat pro ratione voluntas — на место разумного основания выступает воля. «Мы строго обязываем вас и повелеваем вам не только не возвещать этого учения в общественных местах, но и не говорить впредь никому, даже в частном порядке, об имени сем» (ст. 17). Нельзя лучше услужить сатанинскому царству, как только вынудив верных служителей умолкнуть и поставив под сосуд то, что является светом мира.
[2] Им с угрозой запрещают благовествовать. Благовестие становится для них делом небезопасным. Если они ослушаются, суд посчитает себя в высшей степени оскорбленным и его гнев падет на них. Христос не только повелел им возвещать Его учение всей твари, но и пообещал им в этом поддержку и награду за труд. Эти же священники не только запрещают проповедовать Евангелие, но и угрожают наказать за это как за ужасное преступление тех, кто может правильно оценить мирские угрозы, в том числе и исходящие от убийцы, который дышал ими, Деян 9:1.
II. Далее мы читаем о мужественном решении узников продолжить свой труд вопреки решению суда и об их заявлении о принятом ими решении, ст. 19−20. Петру и Иоанну не нужно было совещаться, чтобы сообщить свои мысли друг другу (оба они действовали под влиянием одного и того же Духа), их наполняли одни и те же чувства, и потому они единодушно ответили: «Судите, справедливо ли пред Богом, Которому и вы, и мы одинаково подотчетны, — слушать вас более, нежели Бога? Посудите сами: мы не можем не говорить всякому того, что видели и слышали, того, что переполняет нас, того, что нам должно возвещать». Расчетливость змия могла бы побудить апостолов на этот раз промолчать, и если они не могли честно сказать, что не будут возвещать учения Христа, то хотя бы смолчали, ведь им не обязательно было открываться и сообщать начальникам, что они их ослушаются. Однако отвага льва подвигла их бросить вызов силе и ненависти гонителей. Поэтому они объявляют о своем решении не прекращать проповедовать и в оправдание этого приводят два соображения:
1. Известное Божье повеление. «Вы требуете от нас прекратить проповедь Евангелия; Бог же повелел нам его проповедовать, вверил его нам, ожидая от нас верности, чтобы мы честно его возвещали. Итак, кому мы, по-вашему, должны повиноваться — Богу или вам?» Здесь они обращаются к communes notitiae — утвержденной и общепризнанной максиме естественного права, суть которой состоит в том, что в случае противоречия человеческих повелений Божьим повелениям исполнять надлежит повеления Божьи. Норма общего права Англии гласит, что любой законодательный акт, противоречащий Божьему праву (нормативным заповедям Ветхого и Нового заветов. — Прим. переводчика.), является ничтожным и не имеет юридической силы. «Невозможно допустить нелепость большую, чем подчинение немощным и склонным ошибаться людям, ближним и соотечественникам, а не Богу, Премудрому и Святому, нашему Творцу, Владыке Вседержителю, Судье, Которому все мы подотчетны. Дело это настолько очевидное, бесспорное и неопровержимое, что мы решаем оставить его для вашего самостоятельного рассуждения, несмотря на то что вы прониклись пристрастием и предубежденностью. Не думаете ли вы, что нарушение воли Божьей в угоду человеческим желаниям справедливо пред Богом? Воистину, справедливым является то, что справедливо пред Богом, ибо Его суды, а мы в этом не сомневаемся, не противоречат истине, следовательно, ими надо руководствоваться».
2. Их внутренние убеждения. Если бы у них не было четкого повеления свыше проповедовать учение Христа, то они все равно бы не могли не говорить, причем принародно, того, что видели и слышали. Подобно Елиую, они были полны речами, и дух в них теснил их; они должны были говорить, чтобы им было легче, Иов 32:18.
(1) Они испытали на себе влияние этого учения, на собственном опыте узнали, как благословенно оно преобразило их жизнь, ввело их в новый мир, так что они уже не могли не говорить о нем. Ведь именно тот лучше всего преподает учение Христа, кто на себе испытал его силу и вкусил его сладость, кто сам глубоко прочувствовал его. Оно было словно огонь, заключенный в костях их, Иер 20:9.
(2) Они знали о большом значении его для других людей. Они с любовью взирают на погибающие души и понимают, что им никак иначе не избежать вечной погибели, как только через веру в Иисуса Христа, и потому желают оставаться честными перед ними, увещевая их и указывая им правильный путь. «Мы это видели и слышали. Поэтому мы хотим оставаться честными перед людьми, увещевая их и указывая им правильный путь. Дело в том, что только мы это видели и слышали, поэтому, если мы не возвестим им об этом, кто же тогда возвестит? Да и кто может? Зная любовь и страх Господень, мы вразумляем людей; ибо любовь Христова и любовь к людям объемлет нас» (2Кор 5:11,14).
III. Здесь мы читаем об освобождении узников, ст. 21. Они же, пригрозивши им и решив, что им удалось запугать апостолов, отпустили их. При помощи запугивания они от многих добивались повиновения своим нечестивым указам. Им было хорошо известно, что держать людей в повиновении можно под страхом отлучения от синагоги (Ин 9:22), и они думали, что им удастся оказать на апостолов такое же влияние, какое они оказывали на других людей. Однако же они заблуждались, ибо с апостолами был Иисус. Им пригрозили, и это все, что они могли сделать: ...пригрозивши, отпустили их...
1. Потому что они не посмели возразить народу, который прославлял Бога за происшедшее и был готов (по крайней мере, так им казалось) согнать их с их мест, если бы они наказали апостолов за их деяния. Как правители в силу Божьего установления поставлены быть страхом и уздой для грешного народа, так и народ действием Божьего провидения нередко оказывается страхом и уздой для нечестивых правителей.
2. Потому что они не могли отвергнуть совершенное чудо. ...Ибо лет более сорока было тому человеку, над которым сделалось сие чудо исцеления, ст. 22. А потому:
(1) Чудо было тем более явным, что человек тот был хром от чрева матери его, Деян 3:2. С годами его болезнь все более усиливалась, так что исцеление от нее становилось все менее вероятным. Но когда люди, долгое время погрязавшие во зле, избавляются от духовной болезни и через это от вредных привычек, тогда сила Божьей благодати проявляется еще больше.
(2) Подлинность этого чуда находила свое лучшее подтверждение, ибо тот человек был уже в возрасте (ему было более сорока лет) и мог при расспросах говорить сам о себе, как тот слепой, которого исцелил Христос.
Ст. 15−22 И, приказав им выйти вон из синедриона, рассуждали между собою, говоря: что нам делать с этими людьми? Ибо всем, живущим в Иерусалиме, известно, что ими сделано явное чудо, и мы не можем отвергнуть сего; но, чтобы более не разгласилось это в народе, с угрозою запретим им, чтобы не говорили об имени сем никому из людей. И, призвав их, приказали им отнюдь не говорить и не учить о имени Иисуса. Но Петр и Иоанн сказали им в ответ: судите, справедливо ли пред Богом слушать вас более, нежели Бога? Мы не можем не говорить того, что видели и слышали. Они же, пригрозив, отпустили их, не находя возможности наказать их, по причине народа; потому что все прославляли Бога за происшедшее. Ибо лет более сорока было тому человеку, над которым сделалось сие чудо исцеления
«И, приказав им выйти вон из синедриона, рассуждали между собою, говоря: что нам делать с этими людьми?» (ст. 15−16) Видишь, как они недоумевают и как опять все делают по страху человеческому. Как при Христе они не могли ни опровергнуть, ни скрыть событий, а, напротив, от их противодействия вера еще более возрастала, — так точно и теперь. «Что нам делать с этими людьми?» Какое безумие, если они думали устрашить тех, которые уже вкусили подвигов, особенно же, если они, не будучи в состоянии ничего (сделать) сначала, надеялись сделать что-либо после такого красноречия! Чем больше они хотели препятствовать, тем дела шли вперед успешнее. «Ибо всем, живущим в Иерусалиме, известно, что ими сделано явное чудо, и мы не можем отвергнуть сего; но, чтобы более не разгласилось это в народе, с угрозою запретим им, чтобы не говорили об имени сем никому из людей. И, призвав их, приказали им отнюдь не говорить и не учить о имени Иисуса» (ст. 16−18). Заметь и бесстыдство их, и любомудрие апостолов. «Но Петр», сказано, «и Иоанн сказали им в ответ: судите, справедливо ли пред Богом слушать вас более, нежели Бога? Мы не можем не говорить того, что видели и слышали. Они же, пригрозив, отпустили их, не находя возможности наказать их, по причине народа» (ст. 19−21). Знамения заградили им уста, и они уже не позволили апостолам окончить слово, но весьма оскорбительно прервали их во время самой речи. «Потому что все прославляли Бога за происшедшее. Ибо лет более сорока было тому человеку, над которым сделалось сие чудо исцеления» (ст. 21, 22). Но посмотрим снова на то, что сказано выше. «Что нам делать с этими людьми?» Прежде они все делали для славы человеческой; а теперь присоединилась и другая (забота), именно о том, чтобы не сочли их убийцами, как после и говорили они: «хотите навести на нас кровь Того Человека» (Деян 5:28). «Чтобы более не разгласилось это в народе, с угрозою запретим им, чтобы не говорили об имени сем никому из людей». Какое безумие! Убежденные, что (Христос) воскрес, и имея в этом доказательство Его Божества, они надеялись своими кознями утаить Того, Кто не был удержан смертью. Что сравнится с этим безумием? И не удивляйся, что они опять замышляют дело несбыточное. Таково уж свойство злобы: она ни на что не смотрит, но всюду производит смятение. Будучи посрамляемы, они поступают так, как будто бы введены были в обман: так обыкновенно бывает с теми, которые, не достигнув чего-либо, подвергаются посмеянию. Но ведь (апостолы) для того везде и говорили, что Бог воздвиг (Иисуса) и что о имени Иисуса хромой стоит здоровым, чтобы показать, что Иисус воскрес. А с другой стороны, и сами они признавали воскресение: хотя в пустом и ребяческом виде, но все же — признавали; а теперь не верят и находятся в смущении, советуясь, что делать с апостолами. Да уже одно только то, что они говорили с такою смелостью, недостаточно ли было для убеждения — ничего не делать с ними? Почему ты не веришь, скажи мне, иудей? Ведь надлежало внимать происшедшему чуду и словам (апостолов), а не злобе толпы. Но почему же (иудеи) не предают их римлянам? Потому что уже были ненавистны для них тем, что сделали со Христом. Таким образом они больше вредили сами себе, откладывая их обвинение. Со Христом (было) не так; но схватив Его среди ночи, они тотчас же повели Его на суд и не откладывали, сильно боясь народа. А с апостолами не смели поступить так: не ведут их и к Пилату, боясь и опасаясь за прежнее, чтобы и за то не обвинили их. «На другой день собрались в Иерусалим начальники их и старейшины, и книжники».
Опять собрание в Иерусалиме и проливается там кровь. Не устыдились и города. (Тут были), сказано, Анна и Каиафа Петр не перенес (некогда) и вопроса служанки Каиафы и отрекся, тогда как другой был задержан; а теперь, явившись среди их, смотри, как говорит: «если от нас сегодня требуют ответа в благодеянии человеку немощному, как он исцелен, то да будет известно всем вам и всему народу Израильскому». А они говорят: «каким именем вы сделали это?» Зачем же не называешь этого (имени), но скрываешь? «Каким именем вы сделали это?» Но ведь (Петр) говорил: не мы сделали это. Заметь благоразумие. Не сказал тотчас: мы сделали именем Иисуса, но как? «Им поставлен он перед вами здрав». Не говорит также: сделался здоров от нас. И опять: «если от нас сегодня требуют ответа в благодеянии человеку немощному». Укоряет их, как людей, всегда осуждающих за благодеяния, и напоминает о прежнем, именно — что они стремятся к убийствам, и не только обнаруживают это, а еще и обвиняют за благодеяния. Видишь ли, как тяжки и слова (Петра)? (Апостолы) уже упражнялись в этом и стали, наконец, неустрашимы. Здесь (Петр) доказывает им, что они сами против воли проповедуют Христа, что они сами, судя и исследуя, распространяют учение (о Нем). «Которого вы распяли». О, какая смелость! «Которого Бог воскресил из мертвых». А это — знак еще большего дерзновения. Слова его значат вот что: не подумайте, что мы скрываем (что-нибудь) позорное; нет, мы не только не скрываем, а напротив, говорим с дерзновением. Так говорит (апостол) и тем почти порицает их, и не просто, но и останавливается на этом, говоря: «Он есть камень, пренебреженный вами зиждущими». Затем, показывая, что они поступили так с камнем драгоценным, прибавляет: «но сделавшийся главою угла», то есть, камень по природе драгоценный и неподдельный, он пренебрежен вами. Так-то чудо сообщило им великую смелость. Но ты заметь, как они, когда надобно учить, приводят много пророчеств, а когда нужно говорить с дерзновением, представляют лишь свое мнение. «Ибо нет», говорит (апостол), «другого имени под небом, данного человекам, которым надлежало бы нам спастись», потому что всем людям, а не им одним, дано было это имя. И в свидетели этому он приводит их самих Так как они говорили: «каким именем вы сделали это?» — то отвечает: «именем Иисуса Христа Назорея», — другого имени нет. Как же вы спрашиваете? Так это везде очевидно! «Ибо нет», говорит, «другого имени под небом, данного человекам, которым надлежало бы нам спастись». Это — слова души, презирающей настоящую жизнь, как это видно из той великой смелости, с какой они произносятся. Отсюда явно, что и в то время, когда говорил о Христе уничиженно, (говорил) не из боязни, но по снисхождению. А так как теперь было удобное время, то он говорит столь возвышенно, что этим самым устрашил даже и всех слушателей. Вот и другое доказательство, не меньшее прежнего. «Узнавали их», сказано, «что они были с Иисусом». Не без цели евангелист поместил эти слова, но — чтобы показать и то, где они были (с Иисусом), то есть, при страдании. Действительно, они одни только были тогда со Христом, и тогда их видели смиренными, униженными. Вот почему особенно и удивляла (священников) эта внезапная перемена; ведь и там были Анна и Каиафа с клевретами, и пред ними предстояли и апостолы. Теперь же они были изумлены их чрезвычайною смелостью, так как не словами только показывали, что не заботятся о том, что их судят за такие дела и что им угрожает крайняя опасность, но и видом, и голосом, и взором, и всем вообще выказывали пред народом смелость в то время, как говорили. А удивлялись (священники), может быть, потому, что (апостолы) были люди и неученые и простые, так как можно быть кому-либо неученым и, однако, не быть еще простым, или быть простым и, тем не менее, не неученым. Этим (писатель) показывает, что (в апостолах) соединилось то и другое. «Удивлялись», сказано. Из чего? Из того, что они говорили. Немного (Петр) произносит слов, но самым выражением и составом речи показывает смелость. И (священники) обвинили бы апостолов, если бы не было с ними этого человека (хромого). «Узнавали их», сказано, «что они были с Иисусом». Отсюда они приходили к убеждению, что научились этому от Иисуса и что они все делали, как Его ученики. И самое чудо и знамение издавало не мене громкий голос, чем голос апостолов: оно-то именно больше всего и заградило им уста. «Судите», говорят, «справедливо ли пред Богом слушать вас более, нежели Бога?». Когда страх уменьшился, — так как заповедать (не говорить о Иисусе) не что другое значило, как отпустить их, — тогда и говорят с большею кротостью: так они далеки были от дерзости. «Мы не можем не говорить того, что видели и слышали». Следовательно, они отреклись бы, если бы оно было не таково, если бы не было свидетельства многих. А оно, действительно, было известно всем. Но такова-то злоба, — дерзка и нагла! «С угрозою запретим им». Что вы говорите? Ужели вы надеетесь угрозою остановить проповедь? Так везде начальство трудно и неудобно! Вы убили Учителя и не остановили (проповеди), ужели же теперь своими угрозами надеетесь удержать нас от нее? Узы не заставили нас говорить с меньшим дерзновением, и вы ли заставите, когда мы считаем за ничто и угрозы ваши? «Судите», говорят, «справедливо ли пред Богом слушать вас более, нежели Бога?» Здесь вместо Христа именуют Бога. Видишь ли, как теперь сбылось то, что (Христос) сказал им: «вот, Я посылаю вас, как овец среди волков: не бойтесь же» (Мф 10:16, 31)?
Затем опять подтверждают воскресение, присовокупив эти слова: «мы не можем не говорить того, что видели и слышали». Итак, мы — достоверные свидетели; а вы, присовокупляя угрозы к угрозам, напрасно опять грозите. Им, конечно, надлежало бы обратиться вследствие чуда, за которое народ прославлял Бога; а они грозят даже убийством: так они противились Богу! «Они же, пригрозив, отпустили их». Чрез это (апостолы) сделались более славными и более знаменитыми. «Сила Моя», сказано, «совершается в немощи» (2Кор 12:9); и это они уже засвидетельствовали, противостав всему. Что значит: «мы не можем не говорить того, что видели и слышали»? Это значит: если ложны наши слова, — обличи, а если истинны, то зачем препятствуешь? Таково-то любомудрие! Те в затруднении, а эти в радости; те исполнены великого стыда, а эти все делают с дерзновением; те в страхе, а эти безбоязненны. Кто в самом деле, скажи мне, боялся? Те ли, которые говорили: «чтобы более не разгласилось это в народе», или те, которые говорили: «мы не можем не говорить того, что видели и слышали»? Эти — и в удовольствии, и в дерзновении, и в величайшей радости; те — в печали, в стыде, в страхе, потому что боялись народа. Эти что хотели, то и сказали; а те не сделали того, чего хотели. Кто был в узах и опасностях? Не эти ли по преимуществу?
Источник: Гомилии на Деяния Апостолов.
Ст. 15−22 Повелевше же има вон из сонмища изыти, стязахуся друг с другом, Глаголюще: что сотворим человекома сима? яко убо нарочитое знамение бысть има, всем живущым во Иерусалиме яве, и не можем отврещися. Но да не более прострется в людех, прещением да запретим има ктому не глаголати о имени сем ни единому от человек. И призвавше их, заповедаша има отнюд не провещавати ниже учити о имени Иисусове. Петр же и Иоанн отвещавше к ним реста: аще праведно есть пред Богом, вас послушати паче нежели Бога, судите: Не можем бо мы, яже видехом и слышахом, не глаголати. Они же призапрещше има, пустиша я ничтоже обретше, како мучити их, людей ради, яко вси прославляху Бога о бывшем. Лет бо бяше множае четыредесяти человек той, на немже бысть чудо сие исцеления
Почему не приводят священницы их к Пилату, но судят их сами? Потому, что стыдились и краснели за прежнее и опасались, чтобы апостолы не обвинили их.
Источник: Толкование на Деяния святых Апостолов.
Ст. 15−18 И, приказав им выйти вон из синедриона, рассуждали между собою, говоря: что нам делать с этими людьми? Ибо всем, живущим в Иерусалиме, известно, что ими сделано явное чудо, и мы не можем отвергнуть сего; но, чтобы более не разгласилось это в народе, с угрозою запретим им, чтобы не говорили об имени сем никому из людей. И, призвав их, приказали им отнюдь не говорить и не учить о имени Иисуса
Решение, какое предпринимает Синедрион по делу апостолов, представляет собою решение людей растерявшихся. Сами они говорят, что всем, живущим в Иерусалиме, известно явное чудо апостолов, и в то же время делают распоряжение, чтобы оно не разглашалось в народе. Впрочем, мысль решения, по-видимому, направлена более на характер объяснения чуда, нежели на самое чудо как факт, запрещать разглашение которого было уже поздно и наивно. Синедрион запрещает именно говорить об имени Иисуса, силою Которого апостолы объясняли совершение чуда. «Какое безумие! — восклицает по сему поводу Златоуст зная, что Христос воскрес и имея в этом доказательство Его Божества, они надеялись своими кознями утаить славу Того, Кто не удержан был смертью. Что сравнится с этим безумием? И не удивляйся, что они опять замышляют дело несбыточное. Таково уже свойство злобы: она ни на что не смотрит, но везде бывает в замешательстве…»
Отнюдь не говорить никому из людей и не учить о имени Иисуса — не говорить даже частным образом и не учить публично.
Вам будут доступны следующие комментарии:
• Заметки Барнса
• Комментарий Бенсона
• Кембриджская Библия для школ и колледжей
• Комментарий Кларка
• Синопсис Библии Дарби
• Комментарий Библии Экспозитора
• Словарь текстов Экспозитора
• Женевская учебная Библия
• Экспозиция Библии Гилла
• Джеймисон-Фоссет-Браун
• Полный комментарий Мэтью Генри
• Комментарий Мэтью Пула
• Библия проповедей – Николл
• День за днем по Библии – Мейер
• Заметки Уэсли
• Комментарий Кейла и Делича к Ветхому Завету
• «Гномон Нового Завета» Бенгеля
• «Греческий Завет» (Николл, Робертсон)
• Комментарий Нового Завета ICC
• Комментарий Нового Завета Мейера
• «Новый Завет» народный (Бартон Джонсон)
• «Слововедение» Винсента