I. Царь Агриппа наносит Фесту дружественный визит по случаю его назначения правителем Иудеи, cт. 13. Чрез несколько дней царь Агриппа и Вереника прибыли в Кесарию... Здесь дается описание царского визита. Поздравлять друзей цари обычно доверяют своим послам, считая, что этого вполне достаточно; здесь же царь является собственной персоной, и тогда величие государя отступает перед желанием угодить другу, ибо непосредственное общение друзей приятнее. Заметьте:
1. Кто был приглашен в качестве гостей.
(1) Царь Агриппа, сын Ирода (по прозвищу Агриппа), который убил апостола Иакова и впоследствии был изъеден червями, а также внук Ирода Великого, в правление которого родился Иисус Христос. Иосиф Флавий называет этого царя Агриппой Меньшим; император Клавдий сделал его царем Халкиса и четвертовластником в Итурее и Трахонитской области, как замечает дееписатель, Лк 3:1. Иудейские писатели среди прочего (как поведал нам д-р Лайтфут, Dr. Lightfoot) приводят следующую историю, связанную с личностью этого Агриппы: «Читая всенародно закон, а было это, как и предписывалось, под конец года отпущения, царь, дойдя до слов (Втор 17:15): ...не можешь поставить над собою царем иноземца, который не брат тебе, заплакал и слезы ручьем потекли по его щекам, ибо он не был от семени Израилева, однако, наблюдая это, собрание вскричало: «Дерзай, царь Агриппа, ты наш брат»; так сказали, ибо он разделял их веру, хотя и не был от их крови».
(2) Вместе с ним Вереника, родная сестра Агриппы, ныне вдовствующая, вдова его дяди Ирода, царя Халкиса, после смерти которого она сожительствовала со своим братом, подозреваемым в недопустимой с ней близости. Затем, повторно выйдя замуж за киликийского правителя Полемона, Вереника с ним развелась и вернулась ко двору своего брата Агриппы. Ювенал (Сатиры. 6) пишет о кольце с бриллиантом, которое Агриппа подарил своей сестре Веренике, виновной в кровосмесительной связи с ним:
...Berenices
In digito factus pretiosior; hunc dedit olim
Barbarus incestae, dedit hunc Agrippa sorori.
Сей драгоценный дар, блистающий на пальце Вереники,
Подарен ей в кровосмешенье братом.
Тацит и Светоний сообщают о греховной связи Вереники с Титом Веспасианом. Друзилла, жена Феликса, была сестрой Вереники. Такими испорченными людьми в ту пору были по большей части сильные мира сего! Не говори: «отчего это прежние дни были лучше нынешних?»...
2. Какова была цель этого визита. Они прибыли поздравить Феста по случаю его нового назначения и пожелать ему успехов. Они прибыли для того, чтобы приветствовать его при вступлении в должность правителя и установить с ним добрые отношения, чтобы Агриппа, управляющий Галилеей, мог действовать согласно с Фестом, правителем Иудеи. Однако возможно также и то, что они прибыли сюда не только затем, чтобы выказать свое уважение к Фесту, но и затем, чтобы развлечься при его дворе и покрасоваться в своих нарядах, которые ничуть не радуют спесивых, когда они не появляются в них на людях.
II. Фест рассказывает Агриппе о Павле и его деле:
1. Чтобы таким образом занять и поразвлечь царя. История эта замечательная и достойная того, чтобы всякий ее услышал, не только потому, что она удивительная и занятная сама по себе, но и потому еще, что при полном и правдивом ее изложении она выступает как весьма поучительная и назидательная. Эта история должна была заинтересовать Агриппу, ведь царь должен быть и судьей, а история с Павлом была связана с некоторыми достойными царского внимания вопросами права и его применения. Однако заинтересовать Агриппу эта история должна была еще и потому, что сам царь был иудеем, а в ней затрагивались определенные вопросы вероисповедания, которые во многом касались его юрисдикции.
2. Чтобы царь дал ему какой-нибудь совет. Для Феста судебная практика была делом новым, по крайней мере, в этих неспокойных краях, поэтому он чувствовал себя в некоторой степени неуверенно и еще не знал до конца собственных возможностей в судебных вопросах. По этой причине Фест и хотел держать совет с людьми более искушенными и опытными, тем более что на повестке дня стояло такое весьма сложное дело, как дело Павла. Итак, правитель объявляет о нем царю. Рассмотрим подробное свидетельство по делу Павла, которое Фест приводит царю Агриппе, ст. 14−21.
(1) Заступив на должность правителя области, Фест нашел этого Павла узником. Это обстоятельство объясняло, в частности, то, почему у правителя не могло сложиться с самого начала собственное представление об этом деле. «Здесь есть человек, оставленный Феликсом в узах...» Другими словами, если с самого начала и было что-то противозаконное в содержании этого человека в узах, то Фест не несет за это ответственности, ведь он нашел его оставленным в узах. Желая доставить удовольствие Иудеям, Феликс оставил Павла в узах, зная о его невиновности. Прежний правитель не знал того, что творит, не знал ничего, кроме того, что его узник может оказаться в худших руках, нежели те, в которых он находился сейчас, хотя и эти руки тоже были не из лучших.
(2) Иудейский синедрион яростно противостал Павлу. «С жалобою явились первосвященники и старейшины Иудейские, — продолжает Фест, — считая его опаснейшим человеком, недостойным и самой жизни, а потому требуя его смертной казни». Эти люди показались Фесту праведными и, следовательно, преисполненными всякого благочестия и чистоты, поэтому Фест решил, что он должен довериться им. Однако Агриппа лучше знал этих людей, что и заставило Феста искать царского совета по данному делу.
(3) Правитель настоял на соблюдении римского закона в отношении узника и отказался судить его, не выслушав его прежде, ст. 16. «У Римлян, которые руководствуются естественным правом и основными нормами правосудия, нет обыкновения выдавать какого-нибудь человека на смерть» (буквально: даровать ему смерть), «чтобы угодить ею его врагам, прежде нежели обвиняемый будет иметь обвинителей налицо, чтобы иметь возможность сопоставить свои показания с их показаниями и получить право и время на защиту от обвинений». Правитель, кажется, бранит иудеев за то, что они порочили римлян и компрометировали их правление, приступив к нему с таким требованием в надежде осудить человека без надлежащего слушания его дела. «Нет, — говорит Фест, — хочу поставить вас в известность, независимо от того, что допускается вами в вашей среде, что римляне не допускают такой несправедливости». Audi et alteram partem — Выслушай и другую сторону (это выражение сделалось среди римлян поговоркой). Этим правилом следует руководствоваться и нам при составлении личных мнений касательно тех или иных жизненных коллизий; не нужно бесславить людей, не нужно осуждать их за слова и поведение, не выслушав прежде всего того, что они имеют сказать в свое оправдание.
(4) Фест судил Павла на основании своих полномочий, ст. 17. Он не затягивал рассмотрения дела, так что обвинители из иудеев не могли пожаловаться на медлительность правителя, ибо, как только иудеи пришли сюда (а мы знаем, что они зря времени не теряли), без всякого отлагательства, на другой же день Павел предстал перед судом. К тому же Фест расследовал дело Павла самым что ни есть серьезнейшим образом. Он сел на судейское место, как было принято при ведении важнейших судебных процессов, тогда как менее значительные дела решались de plano — на общих основаниях. Для расследования дела Павла Фест созвал судебное собрание в полном составе, чтобы решение суда было обоснованным, а само дело — завершенным.
(5) Фест сильно разочаровался, когда услышал обвинительное заключение, составленное иудеями против Павла, ст. 18−19. «Обступивши его, обвинители зачитали обвинительный акт, но при этом не представши ни одного из обвинений, какие я предполагал».
[1] На основании того, с каким рвением и пылом иудеи преследовали Павла, а также помня о той настойчивости, с которой они стремились довести свои обвинения до сведения то одного, то другого римского правителя, Фест предположил, что:
Во-первых, то, в чем иудеи обвиняли Павла, угрожало их частной собственности и общественному порядку; что они готовы были предъявить ему улики, свидетельствующие о Павле как о разбойнике, убийце или мятежнике, восставшем против римского владычества; что Павел готовился возглавить вооруженное восстание; что Павел, хотя и не был тем египтянином, который недавно возглавил мятеж и руководил бандами головорезов, как о том подумал командир римского отряда, был, тем не менее, одного с ним поля ягодой. Первых христиан поносили так громко и свирепо, что не посвященные в суть дела и судящие о нем только по возмущению народа, не могли не считать их наихудшими из злодеев; а представить их таковыми как раз и было целью этих возмущений. Но ведь точно так же возмущались и нашим Спасителем.
Во-вторых, иудеи обвиняли Павла в деянии, которое по римским законам являлось подсудным и которое правителю надлежало выслушать для того, чтобы судить (того же ожидал и Галлион, Деян 18:14), в противном случае было бы нелепо и смешно тревожить по такому поводу Феста, не говоря уже о том, что это кроме всего прочего было бы для него еще и оскорбительно.
[2] Однако к своему великому удивлению Фест не нашел в отношении дела Павла ни одного, ни другого. Иудеи имели некоторые споры с ним, хотя веских доказательств и свидетельств против Павла у них не нашлось. Даже то худшее, что они имели сказать против него, являлось сомнительным в отношении состава преступления: хотя и был предмет для обсуждений, чреватый бесконечными спорами, тем не менее приписать Павлу вину в том или в другом оснований не было, так как такие вопросы приличнее ставить для обсуждения в учебных заведениях, а не в судебных собраниях. Это были вопросы об их суеверии (употребленное здесь греческое слово передано в Синодальном переводе словом «богопочитание». — Прим. переводчика.), так Фест назвал их религию, или, лучше, одно из ее учений, в дискредитации которого иудеи и обвиняли Павла. В соответствии с действовавшими в тот период законами римляне выступали в защиту иудейской религии, но не иудейских суеверий и не отеческих преданий. Вместе с тем основным предметом споров, как видно, являлся какой-то Иисус умерший, о Котором Павел утверждал, что Он жив. Полагают, что под суеверием, о котором говорит здесь Фест, понималась христианская вера, которую возвещал Павел, и что у Феста сложилось определенное мнение об этой вере, подобное мнению о ней афинян, решивших, что новая вера является представлением нового беса, Иисуса. Посмотрите, как мало внимания этот римлянин уделяет Христу, Его смерти и воскресению, величайшей тяжбе между иудеями и христианами относительно достоверности Его мессианства и величайшему доказательству Его помазания и воскресения из мертвых, словно бы всего этого и не было, а был только какой-то Иисус умерший, о Котором Павел утверждал, что Он жив. По многим причинам судебного разрешения требовал один-единственный вопрос: жив или мертв был некто, отсутствовавший длительное время. Доказательства того и другого приводились с обеих сторон; Фест же в свою очередь хотел, чтобы пришедшие к нему судиться поняли, что этот вопрос вообще не имеет никакой важности. В действительности же Иисус, незнанием Которого Фест так гордится, словно бы Иисус не заслуживал его внимания, есть Тот, Который был мертв, и се, жив во веки веков, и имеет ключи ада и смерти, Откр 1:18. Павел заявлял, что Христос жив, и это заявление было исполнено величайшего смысла, ибо если бы оно было ложно, то в таком случае все мы погибли бы.
(6) Поэтому Фест предложил на усмотрение Павлу передать его дело в иудейские собрания, являвшиеся более компетентными органами в решении подобных вопросов, ст. 20. «Затрудняясь в решении этого вопроса и считая себя неспособным судить дела, в которых я не разбираюсь, я сказал: хочет ли он идти в Иерусалим, чтобы предстать перед синедрионом, и там быть судимым в этом?» Фест не хотел заставлять Павла, но в то же время был бы рад, если бы Павел согласился с данным предложением, в таком случае правителю не пришлось бы обременять свою совесть делами подобного рода.
(7) Павел предпочел передать свое дело в Рим, а не в Иерусалим, поскольку надеялся на более справедливый в сравнении с судом священников суд императора. «Павел потребовал, чтобы он оставлен был на рассмотрение Августово» (ст. 21), «не имея иной возможности прекратить судопроизводство здесь, в нижней инстанции, а потому я велел содержать его под стражею, в одиночном заключении, до тех пор, как пошлю его к кесарю, ибо у меня не было оснований отказать ему в его прошении и, более того, меня очень обрадовал такой поворот дела».
III. Павла представляют Агриппе, чтобы тот лично познакомился с делом апостола.
1. Царь пожелал этого, ст. 22. «Благодарю тебя за рассказ о Павле, но хотел бы и я послушать сего человека». Об этом деле, его основаниях и личности Павла Агриппа был осведомлен даже лучше, чем Фест; слухи о Павле доходили до Агриппы; знал царь и об огромном значении того вопроса, жив ли Христос или мертв, — вопроса, который Фест сделал объектом насмешек. И Агриппа был бы весьма признателен Фесту, если бы тот позволил ему выслушать Павла. Многие вельможи не принимают во внимание вопросов, касающихся религии, за исключением тех из них, которые возникают во время судопроизводства, когда и они могут услышать о них со своих судейских мест. Агриппа ни за что не пришел бы на публичную проповедь Павла, как в свое время и Ирод не пришел послушать Иисуса; между тем и тот, и другой были бы рады, хотя бы из одного желания удовлетворить свое любопытство, увидеть их перед собой. Может быть, Агриппе захотелось послушать Павла потому, что тот хотел оказать ему милость, которую мог позволить себе оказать, но так и не сделал ничего за исключением толики уважения, проявленной к апостолу.
2. Фест предоставил Агриппе такую возможность. «Завтра же услышишь его». В этом усматривается добрый знак Провидения для укрепления Павла, казалось бы, заживо погребенного в заточении и лишенного какой бы то ни было возможности творить добро. Нам не известно ни одно послание, которое бы Павел написал из тюрьмы в Кесарии. Возможность творить добро своим друзьям, которые посещали апостола, и, наверное, той небольшой их общине, которая навещала его всякий воскресный день, была очень ограниченной, так что Павел был словно сосуд презренный, отверженный и непотребный. Но вот Павлу представилась возможность благовествовать Христа большому собранию людей, притом собранию власть предержащих, что было несравненно важнее. О вере во Христа Феликс выслушивал Павла наедине. Но Агриппа и Фест согласились выслушать его на открытом заседании. У нас есть все основания полагать, что помещенная в следующей главе проповедь Павла, пусть и не направленная, как некоторые другие проповеди апостола, на обращение душ, содействовала славе Христа и веры в такой же мере, в какой содействовала тому же любая другая его проповедь.
3. К этой встрече усиленно готовились, ст. 23. На другой день был устроен пышный прием в судебной палате, где много говорилось о Павле и его деле но больше говорилось против.
(1) Агриппа и Вереника пользуются случаем продемонстрировать свое царское достоинство, произвести впечатление на окружающих. Возможно, они и пожелали услышать Павла с той только целью, чтобы себя показать, да и на других посмотреть, так как они пришли с великою пышностью, богато одетые, в золоте, жемчугах и пышном облачении, в сопровождении большой свиты ливрейных лакеев, что представляло собой великолепное зрелище, поражающее воображение зевак. Они явились μετὰ πολλῆς φαντασίας — в великом блеске. Все вышеперечисленное не прибавляет человеку подлинного величия и не стяжает ему подлинного почтения, а лишь питает его тщеславие, которое разумные скорее изничтожат, чем будут лелеять в самих себе. Все это только зрелище, видение, парад, нечто внешнее и преходящее. Однако внешнее великолепие этого парада способно навеки разочаровать в роскоши, когда узнаешь, что та самая роскошь, с которой Агриппа и Вереника появились в судебной палате:
[1] Была осквернена их дурной славой, и все великолепие их выхода было испорчено, и все добродетельные люди, которые обо всем этом знали, не могли не презирать их даже и в блеске упомянутого зрелища как людей низких и подлых, Пс 15:4.
[2] Затмевается действительной славой бедного узника, представшего перед судом. Что могла значить слава их великолепного облачения по сравнению со славой мудрости, отваги и преданности апостола в его страданиях за Христа?! Его железные оковы в таком благом деянии сияли ярче золотых цепей сильных мира сего, а его стражи сверкали ярче их лакеев. Да и кому могут понравиться обманчивый блеск, наружная красота, показная роскошь, когда всем этим была осыпана с ног до головы такая непристойная женщина, а всем противоположным тому — такой непорочный человек?
(2) Градоначальники и первые граждане Кесарии со своей стороны пользуются удобным случаем засвидетельствовать свое почтение Фесту и его гостям. Этот маскарад соответствует назначению парадного действа в суде, сводит вместе сильных мира сего, разодетых в пух и прах, и служит для забавы. Возможно, Фест послал предупредить Павла после полуночи о том, чтобы он приготовился к допросу в суде перед лицом Агриппы. Но Павел был настолько убежден в верности обетования Христа: «...в тот час дано будет вам, что сказать», что нисколько не оскорбился таким поздним предупреждением и не смутился. Я склоняюсь к той мысли, что те, которым надлежало явиться с пышностью, были больше озадачены своим облачением, нежели был озадачен своим делом Павел, которому надлежало предстать перед ними в узах, ибо апостол знал, в Кого он верил и Кто находился на суде рядом с ним.
IV. После того как судьи, а точнее, слушатели, заняли свои места, Фест, предваряя слушание, выступил с речью, цель которой вполне соответствовала содержанию его свидетельства, недавно произнесенного перед Агриппой.
1. Фест с почтением обращается к собранию: «Царь Агриппа и все присутствующие с нами мужи!..» Он обращается ко всем мужам — πάντες ἄνδρες, порицая по умолчанию Веренику, женщину, появившуюся в таком высоком собрании. Правитель не нуждается ни в ее суждениях по этому делу, ни в ее советах, поэтому он говорит: «Все присутствующие здесь мужи» (такова последовательность слов в оригинале), «я хочу, чтобы вы узнали об этом деле». Здесь употреблено слово, обозначающее мужской род в отличие от женского, то есть Фест, другими словами, говорит: «А для чего здесь Вереника?»
2. Фест представляет узника человеком, на которого сильно озлобились иудеи. «Не только начальствующие из среды иудеев, но и множество Иудеев в Иерусалиме и здесь, в Кесарии, кричали, что ему не должно более жить, поскольку он и так долго живет, а если проживет дольше, то это чревато еще большими неприятностями для всех. Им не удалось доказать вину этого человека в каком бы то ни было преступлении, за совершение которого виновному выносится смертная казнь, однако они упорно стремятся убрать его».
3. Фест подтверждает невиновность узника, и это заявление из уст его судьи в такой аудитории служит к славе Павла и его уз, ст. 25. «...Но я нашел, что он не сделал ничего достойного смерти...» После завершения обстоятельного слушания по делу выяснилось, что нет никаких свидетельств в пользу обвинения, выдвинутого иудеями против Павла, и потому совесть судьи, пусть и расположенная в пользу обвинителей, выносит Павлу вердикт: «Не виновен». Но почему же тогда правитель не освободил узника, коль скоро он был уверен в справедливости своего вердикта? Не потому ли, что иудеи так настойчиво выступали против Павла, что Фест боялся, что эти выступления рано или поздно обратятся против него самого в том случае, если он освободит Павла. Какая жалость! Всякому человеку, имеющему совесть, необходимо иметь еще и отвагу, чтобы действовать в полном согласии со своей совестью. Но, может быть, Фест поступил так потому, что в этом деле было слишком много дыма, а, как известно, дыма без огня не бывает — без огня, который в конце концов может и вспыхнуть, поэтому лучше Павла все-таки продержать еще какое-то время в узах.
4. Фест знакомит собравшихся с настоящим положением дела Павла: узник принял решение обратиться к императору (и прославить свое дело, зная, что оно подлежит юрисдикции высших властей), а он, Фест, принял решение удовлетворить требование Павла. «...Я решился послать его к нему...» Итак, дело находилось в этой фазе.
5. Фест выражает надежду, что собравшиеся спокойно и беспристрастно испытают предложенное им дело, поскольку теперь не существует опасности того, что кто-то прервет это судебное заседание, как прежде обвинители своими яростными криками прерывали выступления Павла. Таким образом, теперь у Феста, по крайней мере, появилась возможность с глубоким вниманием вникнуть в это дело, чтобы представить его императору, ст. 26−27.
(1) Фест считает, что было бы нерассудительно послать узника, тем более в Рим, и не показать обвинений на него и что это дело следовало бы расследовать как можно подробнее, чтобы окончательно подготовить его для рассмотрения императором, ибо он, надо полагать, является человеком очень занятым и потому всякое дело следует представлять ему в самой сжатой, обобщенной форме.
(2) Но до сих пор Фест не может написать ничего верного о Павле. Таким сбивчивым и таким несообразным было составленное иудеями обвинительное заключение, что Фест не знает, как и приобщить его к делу. Итак, Фест желает представить Павла на испытание этого собрания в надежде получить совет, что написать императору. Посмотрите, сколько суеты и досады, сколько препятствий, более того, сколько риска в отправлении общественного правосудия испытывают люди, живущие вдали от Рима, но подвластные римскому императору. В таком же положении некогда находился и наш народ (живущий на том же расстоянии от Рима, только с другого конца), когда во всех церковных делах он подчинялся римскому папе и обращался по всякому делу в папскую курию; и точно такие же несчастья, только в тысячу раз худшие, желают принести нам те, кто старается вновь подвергнуть нас игу того самого рабства.
Я не имею ничего верного написать о нем государю; посему привел его пред вас, и особенно пред тебя, царь Агриппа, дабы, по рассмотрении, было мне что написать
Не имею ничего верного написать о нем. Возможно, что правитель искренно затруднялся ясно и верно представить сущность дела, что вполне понятно в нем, как иностранце, недавно только прибывшем в эту область и незнакомом с ее постановлениями, характером и обычаями, — хотя из представленных обвинений Павла он и успел вынести твердое убеждение, что по римским законам он не подлежит смертной казни. Естественно было поэтому для него желать слышать мнение нарочито собранных им и особенно Агриппы, как ближе всех знакомого с местными учреждениями и обычаями страны, чтобы составить вполне верное суждение об этом деле, о котором ему надо было писать обстоятельное донесение императору.
Вам будут доступны следующие комментарии:
• Заметки Барнса
• Комментарий Бенсона
• Кембриджская Библия для школ и колледжей
• Комментарий Кларка
• Синопсис Библии Дарби
• Комментарий Библии Экспозитора
• Словарь текстов Экспозитора
• Женевская учебная Библия
• Экспозиция Библии Гилла
• Джеймисон-Фоссет-Браун
• Полный комментарий Мэтью Генри
• Комментарий Мэтью Пула
• Библия проповедей – Николл
• День за днем по Библии – Мейер
• Заметки Уэсли
• Комментарий Кейла и Делича к Ветхому Завету
• «Гномон Нового Завета» Бенгеля
• «Греческий Завет» (Николл, Робертсон)
• Комментарий Нового Завета ICC
• Комментарий Нового Завета Мейера
• «Новый Завет» народный (Бартон Джонсон)
• «Слововедение» Винсента