Выражение «и овладеют и местом нашим и народом» означает, что римляне уничтожат храм и рассеют иудеев.
Именно это случилось в 70 г. н. э. — не потому, однако, что иудеи приняли Господа, а, скорее, потому, что они отвергли Его.
Ф. Б. Мейер хорошо сказал по этому поводу:
«Христианство подвергает опасности бизнес, подрывает выгодные, но вредные отрасли, похищает клиентов у святынь дьявола, нападает на сферу его законных интересов и переворачивает мир вверх дном. Это утомительная, раздражающая, уничтожающая прибыль вещь». (Meyer, Tried, p. 112.)
I. Одних оно привлекло и привело к вере. Многие из иудеев, видевших, что сотворил Иисус, уверовали в Него, да и не могли не уверовать, ибо это чудо явилось неопровержимым доказательством Его Божественного посланничества. Они часто слышали о Его чудесах, однако, сомневаясь в реальности их, не поддавались убеждению; теперь же, когда они своими глазами увидели совершившееся чудо, их неверие было побеждено и они наконец сдались. Но блаженны не видевшие и уверовавшие. Чем больше мы взираем на Христа, тем больше видим оснований для того, чтобы любить Его и веровать в Него. Уверовавшими были некоторые из тех иудеев, которые приходили к Марии, чтобы утешать ее. Когда мы служим другим, то ступаем на путь обретения Божьего благоволения, и когда делаем добро другим, то получаем доброе для себя.
II. У других это чудо вызвало раздражение и ожесточение в их неверии.
1. Были среди них и осведомители (ст. 46): А некоторые из них, очевидцев этого чуда, оказались настолько далекими от того, что бы быть убежденными им, что пошли к фарисеям, которые, как они знали, были Его непримиримыми врагами, и сказали им, что сделал Иисус. Они сделали это не с целью просто уведомить их о новости, достойной их внимания, и тем более не с целью побудить их с большей благосклонностью относиться к Христу, а со злобным намерением возбудить тех, кто и так не нуждался в подхлестывании, чтобы они усилили свои гонения на Него. Здесь мы находим удивительные примеры:
(1) Самого упрямого неверия, отказывающегося отступить перед самым сильным средством убеждения; и трудно себе представить, как они смогли избежать убеждающей силы этого доказательства, но одно понятно, что бог века сего ослепил умы их.
(2) Самой закоренелой неприязни. Если они и не хотели признавать того, что в Него нужно поверить как в Христа, то, казалось бы, им следовало смягчиться и убедиться в том что Его не нужно преследовать; однако если воды оказывается недостаточно для того, чтобы затушить огонь, то она будет воспламенять его. Они сказали, что сделал Иисус, и ничего другого не сказали, кроме того, что было истиной; но их злоба, примешанная к их донесению, придала ему такой сатанинский привкус, что оно стало равносильно лжи; извращение правды так же ужасно, как и подделка неправды. Доик был назван лукавым, лживым и коварным языком (Пс 51:46; Пс 119:2−3), хотя то, что он сказал, было истиной.
2. Судьи, вожди народа, слепые вожди, были приведены в неменьшее раздражение сделанным им донесением, и здесь нам со общается о том, что они предприняли.
(1) Они созывают и проводят экстренное совещание (ст. 47): Тогда первосвященники и фарисеи собрали совет, как было предсказано: Князья совещаются вместе против Господа, Пс 2:2. Совещания синедриона были предназначены для общественного блага, здесь же, под видом заботы о благе общества, народу наносится величайший вред и причиняется величайшее зло. То, что служило к миру нации, было сокрыто от глаз тех, кому она доверила бразды правления. Этот совет был созван не только ради совместного совещания, но и ради взаимного раздражения, чтобы как железо точит железо и как горящие угли зажигают угли и дерево, так точно и они раздражили друг друга и разожгли друг в друге ненависть и злобу против Христа и Его учения.
(2) Дело выносится на рассмотрение, при этом указывается на его серьезность и далеко идущие последствия.
[1] Вопрос, поставленный на обсуждение, заключался в том, как им следовало поступить с этим Иисусом, чтобы остановить рост Его популярности; они сказали: «Что нам делать? Этот Человек много чудес творит...» Донесение о воскресении Лазаря было заслушано, и мужи братия и отцы были в экстренном порядке позваны на помощь, как если бы грозный враг стоял со своей армией в сердце их страны.
Во-первых, они признают истинность чудес Христа и то, что Он совершил много чудес. Таким образом, они выступают свидетелями против самих себя, ибо признают Его полномочия, но в то же самое время отрицают Его посланничество.
Во-вторых, они думают о том, что можно сделать, и упрекают себя за то, что до сих пор не предприняли никаких решительных действий, чтобы покончить с Ним. Они и мысли не допускают о том, чтобы принять Его и признать Его Мессией, несмотря на то что, по собственным же их словам, они ожидали Его, да и Иисус представил неопровержимые доказательства того, что Он Мессия; они считают само собой разумеющимся, что Он есть враг и, как таковой, должен быть уничтожен: «Что нам делать? Разве на нас не лежит ответственность за нашу церковь? Неужели нам все равно, что такое разрушительное для нашего влияния учение распространяется с такой скоростью? Неужели мы с покорностью уступим завоеванные нами любовь и доверие народа? Неужели не пошевелимся, видя, как нашей властью начинают пренебрегать, как ремесло, от которого зависит жизнь наша, приходит в упадок? Что мы делали все это время? И о чем мы теперь думаем? Неужели мы всегда будем только говорить, а ничего реального так и не предпримем?»
[2] Серьезность этого дела усугублялась опасностью, исходившей со стороны римлян, которая, по их предчувствиям, угрожала их церкви и нации (ст. 48): «Если мы не заставим Его замолчать, то все уверуют в Него, а поскольку это приведет к выдвижению нового царя, то придут оскорбленные этим римляне со своей армией и овладеют и местом нашим и народом, и потому не время теперь вести себя легкомысленно». Посмотрите, какого они были мнения:
Во-первых, о своей собственной власти. Они говорят так, как будто успех Христа в Его деле был обусловлен их попустительством, как будто Он не мог дальше продолжать творить чудеса и избирать Себе учеников, если они не оставят Его в покое; как будто одержать победу над Тем, Кто одержал ее над смертью, было в их власти или как будто они могли противиться Богу и благоденствовать. Но Живущий на небесах посмеется над этим безрассудным мнением, которое имеет о своем всемогуществе бессильная злоба.
Во-вторых, о своей политике. Они воображают себя людьми, обладающими проницательностью и предвидением, большой способностью делать нравственные прогнозы.
а. Они берутся пророчествовать, что если Ему будет дана свобода продолжать Свое дело, то уже через короткое время все уверуют в Него; тем самым они признали (когда это было им выгодно), что Его учение и чудеса обладают большой убедительной силой, такой силой, какой невозможно противостоять, и что все люди станут Его прозелитами и сторонниками. Так, они пытаются сейчас доказать, что Его влияние на людей огромно, хотя в другом случае эти же самые люди изо всех сил старались доказать, что оно ничтожно (Ин 7:48): «Уверовал ли кто в Него из начальников?» Это-то и страшило их, что люди уверуют в Него, и тогда все их меры окажутся напрасными.
Примечание. Успех Евангелия приводит в ужас его противников; когда души получают спасение, они погибают.
б. Они предсказывают, что если большинство потянется за Ним, то это обязательно повлечет за собой гнев римлян. Они придут и овладеют местом нашим, страной в целом и, в частности, Иерусалимом или храмом, этим местом святым и их местом, их любимым местом, их идолом. Или: их преимуществами в храме, их местами, местами силы и доверия. Это было верно, что римляне ревниво наблюдали за иудеями и знали, что им недоставало только силы и благоприятной возможности для того, чтобы свергнуть с себя их иго. Верно было также и то, что если бы римляне нагрянули на них со своей армией, то им очень трудно было бы отразить их нападение. Однако здесь проявилась трусость, которой не было бы в священниках Господних, если бы они своим беззаконием не лишили себя Божьего благоволения и расположения добрых людей. Если бы они сохранили себя непорочными, то им не пришлось бы бояться римлян. Но они говорят, как люди, потерявшие самообладание, как те мужи пришедшие из Иудеи и сказавшие Самсону: «Разве ты не знаешь, что Филистимляне господствуют над нами?» (Суд 15:11). Когда люди оставляют богобоязненность, то они лишаются мужества. Однако:
(а) Это было неверно, что успех Евангелия Христа грозил опасностью возбудить римлян против их народа, ибо оно не было вредно для царей и областей, а, напротив, было в высшей степени благотворно. Римлян нисколько не смущала Его растущая популярность, ибо Он учил людей давать подать кесарю и не противиться злому, а брать крест. Римский наместник, разбиравший на суде Его дело, не мог найти в Нем никакой вины. Священники в большей степени, чем Христос, провоцировали римлян на гнев против иудейской нации.
Примечание. Притворные страхи часто оказываются прикрытием для злобных замыслов.
(б) Если и существовала какая-то опасность раздражить римлян тем, что они проявляли терпимость по отношению к проповеди Христа, то это не могло служить им оправданием в том, чтобы ненавидеть и гнать добродетельного человека.
Примечание.
[а] Враги Христа и Его Евангелия часто маскировали свою ненависть мнимой заботой о благе общества и всеобщей безопасности и для этого бесчестили Его пророков и служителей, называя их смущающими Израиля и всесветными возмутителями.
[б] Плотская политика обыкновенно выдвигает вместо норм права доводы, продиктованные обстоятельствами. Когда собственные благополучие и безопасность заботят людей больше, чем истина и долг, то это не есть мудрость, сходящая свыше, поземная, душевная, бесовская. Однако посмотрите, каков был результат этого: они делали вид, будто боялись того, что их терпимость по отношению к Евангелию Христа приведет к разорению их страны римлянами, и потому, правильно это было или неправильно, настроили себя против него. Но оказалось все наоборот: именно воздвигнутые ими гонения на Евангелие навлекли на них то, чего они так боялись, исполнили меру их беззакония, и римляне пришли и овладели и местом их и народом, и место их уже не знает их.
Примечание. То бедствие, которого мы пытаемся избежать при помощи греха, наивернейшим образом обращается на наши головы, и кто думает помешать Царству Христа и тем обезопасить или даже улучшить свои мирские интересы, тот найдет Иерусалим камнем более тяжелым, чем он думает, Зах 12:3. Чего страшится нечестивый, то и постигнет его, Притч 10:24.
(3) Каиафа по этому случаю произносит в совете злобную, но вместе с тем полную таинственного смысла речь.
[1] Ее злостность обнаруживается с первого взгляда, ст. 49−50. Он, будучи первосвященником и, следовательно, председателем совета, берется решить дело прежде, чем оно прошло стадию обсуждения. «Вы ничего не знаете; ваша неуверенность доказывает ваше невежество, ибо вы не о том спорите; все сразу же разрешится, если вы вспомните хорошо известное правило, что лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб». Здесь заметим следующее:
Во-первых, советником на суде выступил Каиафа, который был на тот год первосвященником. Первосвященство, согласно Божественному установлению, передавалось по наследству мужскому представителю дома Ааронова и оставалось за ним на все время его жизни, а затем снова передавалось по наследству следующему потомку мужского пола из того же дома. Однако во времена отступничества первосвященство хотя и не стало служением только на один год, подобно консульскому, тем не менее часто передавалось из рук в руки, в зависимости от того, как удавалось договориться с римскими властями. Случилось так, что на тот год Каиафа носил на голове кидар.
Во-вторых, смысл данного совета, коротко говоря, был следующий: нужно найти тот или иной способ предать Иисуса смерти. У нас есть все основания полагать, что они сильно подозревали в Нем истинного Мессию; однако Его учение настолько противоречило их излюбленным преданиям и мирским интересам, а Его цели настолько основательно разрушали их представления о Царстве Мессии, что они решают, что, кем бы Он ни был, Он все же должен быть казнен. Каиафа не говорит: «Давайте запретим Ему проповедовать, посадим Его в темницу, изгоним Его», — хотя этого было вполне достаточно для того, чтобы пресечь действия того, кого они считали опасным, — но: «Он должен умереть».
Примечание. Те, которые вооружались против христианства, обычно становились бесчеловечными и прославлялись своей жестокостью.
В-третьих, этот совет внушается весьма благовидно, со всем коварством и злобой древнего змея.
1. Каиафа намекает на свою проницательность, в которой, он как первосвященник должен был всех превосходить, хотя урим и туммим давно уже были потеряны. Как надменно он заявляет: «Вы, простые священники, ничего не знаете, вы должны согласиться, что я вижу дальше, чем вы видите». Так, облеченные властью склонны пользоваться ею для того, чтобы навязывать другим свою порочную волю; поскольку они должны быть самыми мудрыми и самыми лучшими из людей, то они ожидают, что все обязаны верить в то, что они действительно таковыми являются.
2. Он считает само собой разумеющимся то, что дело уже и так достаточно ясно и не нуждается в дальнейшем обсуждении и что те, которые не видят этого, являются совершенными невеждами.
Примечание. Правда и здравый смысл нередко попираются высочайшей рукой. Истина преткнулась на площади, и если она упала на землю, то бей ее; честность не может войти, и если она оказалась за дверью, то гони ее и с порога, Ис 59:14.
3. Он настаивает на приверженности неизменному правилу в политике: благополучие всего общества должно почитаться выше благополучия отдельных людей. «Лучше нам, священникам, чье положение и имущество находятся в опасности, чтобы один человек умер за людей». Это верно, что это лучше, и, более того, это поистине благородно, когда человек подвергает опасности свою жизнь, служа отечеству (Флп 2:17; 1Ин 3:16); но приговаривать к смерти невинного человека, объясняя необходимость этого заботой о безопасности общества, есть диавольская политика. Каиафа искусно внушает им, что самый великий и самый лучший человек, хотя он и major singulis — больше любого отдельного человека, тем не менее minor universis — меньше собрания людей, что для такого человека не может существовать в жизни лучшей цели, как отдать ее ради спасения отечества от гибели. Но как можно сравнивать это с убийством Того, Кто, несомненно, был огромным благословением для страны, под предлогом защиты ее от воображаемого вреда? Вопрос стоял так: не лучше ли им взять на себя и на свой народ ответственность за пролитие крови, крови одного пророка, чтобы таким образом защитить свои гражданские интересы от опасности (страшиться которой у них не было никаких справедливых оснований)? Не лучше ли удалить от себя Бога и расстаться со своей славой, чем рисковать заслужить неудовольствие римлян (которые не смогли бы причинить им никакого вреда, если бы на их стороне был Бог)?
Примечание. Хотя плотская политика, руководствуясь исключительно мирскими соображениями, думает с помощью греха спасти всех, тем не менее в конце концов она губит всех.
[2] Тайна, скрывавшаяся в этом совете Каиафы, не обнаруживается с первого взгляда, но евангелист посвящает нас в нее (ст. 51−52): Сие же он сказал не от себя. В этих словах Каиафа не просто выразил свою враждебность и раскрыл свою политику, но и предсказал, хотя и не сознавая того сам, что Иисус умрет за народ. Вот драгоценный комментарий на пагубный текст: совет проклятого Каиафы был истолкован как совпадающий с советами благословенного Бога. Любовь учит нас истолковывать в самом благоприятном смысле те слова и поступки людей, которые наводят страх, а благочестие учит нас извлекать из них доброе, даже противоположное их первоначальному назначению. Если нечестивые, делая что-либо против нас, становятся рукой Божьей, смиряющей и исправляющей нас, то почему они же, говоря что-либо против нас, не могут стать устами Божьими, наставляющими и обличающими нас? Совет Каиафы был дан по особому указанию Небес, побудившему его сказать нечто весьма возвышенное по содержанию. Как сердца, так и языки всех людей находятся в руке Божьей. Сами себя обманывают те, кто говорит: «Уста наши принадлежат нам, так что мы имеем право говорить то, что нам хочется, и не отчитываться перед судом Божьим, и можем говорить то, что нам хочется, и нам не могут помешать в этом ни Его провидение, ни Его сила». Валаам не мог произнести то, что он хотел, когда пришел проклясть Израиля, и Лаван не мог сказать то, что он хотел когда настиг Иакова.
(4) Евангелист объясняет и дополняет сказанное Каиафой.
[1] Он объясняет то, что он сказал, и показывает, как сказанное им не только послужило, но и было предназначено для служения превосходной цели. Он сказал это не от себя. Что касается лукавого замысла возбудить совет против Христа, Каиафа сказал это от себя или, скорее, от диавола, но что касается предсказания о цели и намерении Божьем спасти духовный Израиль Божий от греха и гнева посредством смерти Христа, то это он сказал не от себя, ибо ничего не знал в этом деле, он не так подумал, и не так помыслило сердце его, ибо у него было на сердце только разорить и истребить, Ис 10:7.
Во-первых, он пророчествовал, а те, кто пророчествует, говорят в своих пророчествах не от себя. Неужели и Каиафа во пророках? Да, pro hoc vice — на сей раз и он оказался в пророках, хотя и был негодным человеком и непримиримым врагом Христа и Его Евангелия.
Примечание.
1. Бог может сделать и часто делает нечестивых людей орудиями для служения Своим целям, притом вопреки их собственным намерениям; ибо Он держит их не только на цепи, которая не дает им совершать то зло, которое они хотели бы совершать, но и в узде, чтобы заставить их исполнять то, чего они не хотели бы.
2. Пророчествующие уста отнюдь не свидетельствуют о том, что в сердце живет принцип благодати. Слова: «Господи! Господи! не от Твоего ли имени мы пророчествовали?» — будут отвергнуты как пустое оправдание.
Во-вторых, он пророчествовал, будучи на тот год первосвященником. Это не означает, что его первосвященнический сан однозначно делал его пророком; невозможно представить себе, чтобы папская митра могла вдохновить на пророчество самого негодного из когда-либо носивших ее; но:
1. Он был первосвященником и, следовательно, заметным и выдающимся лицом в совете, поэтому угодно было Богу вложить это многозначительное слово именно в его уста, а не в уста кого-то другого, чтобы на это слово было обращено большее внимание или же чтобы невнимательность к нему была более непростительной. Афоризмы выдающихся людей всегда считались достойными особого внимания: В устах царя — слово вдохновенное. Поэтому это вдохновенное слово было вложено в уста первосвященника, чтобы даже его уста подтвердили, что Христос умирает за народ, а не за какую-нибудь неправду в руках Своих. Ему случилось быть первосвященником на тот год, который был определен как год искупленных, год, когда князь Мессия предан будет смерти и не будет (Дан 9:26), и он должен был признать это.
2. Поскольку он был первосвященником на тот год, на тот знаменательный год, в который должно было произойти такое обильное излияние Духа, более обильное, чем когда-либо прежде (согласно пророчеству Иоиль 2:28−29; ср. Деян 2:17), несколько капель этого благословенного дождя упали и на Каиафу, подобно тому как крохи хлеба детей падали со стола и становились достоянием псов (д-р Лайтфут, Lightfoot). Этот год был годом окончания левитского священства, и устами того, кто был на тот год первосвященником, была выражена в неявном виде просьба о передаче священства Тому, Кто не должен был (как делали они на протяжении многих веков) приносить животных в жертву за народ, но должен был принести в жертву Себя Самого и тем положить конец приношениям за грехи. Эту передачу он сделал неосмысленно, точно так, как Исаак дал свое благословение Иакову.
В-третьих, суть его пророчества заключалась в том, что Иисус умрет за народ; это было то самое, о чем свидетельствовали все пророки, которые предвозвещали Христовы страдания (1Пет 1:11), говоря, что смерть Христа должна стать жизнью и спасением Израиля. Под народом Каиафа понимал тех, кто твердо стоял на позициях иудаизма, а Бог имел в виду тех из него, кто должен был принять учение Христа и стать Его последователями, всех верующих, духовное семя Авраама. Смерть Христа, предсказанная Каиафой, привела к краху тех самых национальных интересов, гарантией сохранности которых (как он думал) она должна была послужить и которые она должна была утвердить, ибо эта смерть навлекла на них гнев до конца. И в то же самое время она послужила продвижению тех интересов, к краху которых, согласно ожиданиям Каиафы, она должна была привести, ибо вознесенный от земли Христос привлек всех людей к Себе. Здесь предсказывается великое событие: Иисус должен умереть, умереть за других, не только ради них, но и вместо них, умереть за народ, ибо им первым было предложено спасение через смерть Христа. Если бы весь народ иудейский единодушно уверовал во Христа и принял Его Евангелие, то он был бы не только спасен навеки, но и спасен как нация, сохранен от всех своих бед. Этот источник первым открылся дому Давидову, Зах 13:1. Он умер за этот народ, чтобы весь народ не погиб, но чтобы сохранился остаток, Рим 11:5.
[2] Евангелист дополняет слова Каиафы (ст. 52): не только за народ, как бы уверенно ни представлял он себя любимцем Неба, но чтобы и рассеянных чад Божьих собрать воедино. Заметьте здесь:
Во-первых, за кого умер Христос. Он умер не только за иудейский народ, нет (это было бы для Сына Божьего сравнительно легким делом — возвратить только остатки Иакова и собрать рассеянных Израильтян), Он должен был стать спасением до концов земли, Ис 49:6. Он должен был умереть за рассеянных чад Божьих.
1. Одни понимают здесь под чадами Божьими тех, которые жили в то время и были рассеяны в языческом мире, людей набожных из всякого народа (Деян 2:5), боящихся Бога (Деян 10:2) и чтущих Его (Деян 17:4), прозелитов ворот, служивших Богу Авраама, но не подчинявшихся обрядовому закону Моисея, тех, которые проявляли интерес к естественной религии, но были рассеяны между народами, не имели своих собственных торжественных собраний и никакого особого исповедания, которое объединяло бы их в одно или отличало бы их от всех остальных людей. Христос же умер для того, чтобы соединить всех этих людей в одну великую общность, которая получила бы свое название от Него и была бы управляема Им. Это было воздвижением знамени, к которому все чтущие Бога и заботящиеся о своих душах могли бы прибегнуть и собраться вокруг него.
2. Другие понимают под ними избранных благодатью, которые названы сынами Божьими, хотя еще и не рождены, потому что они предопределены для сыновства, Еф 1:5. Это они рассеяны по определенным местам земли, из всех народов и языков (Откр 7:9), и по определенным родам, от века и до века; во все роды находились боящиеся Его, всех их Он и усмотрел в плане искупления, совершенного Им Своей кровью; за кого Он молился, за тех Он и умер за всех, кто уверует в Него.
Во-вторых, с какой целью, ради чего Он умер за этих людей. Он умер для того, чтобы собрать блуждающих и собрать воедино рассеянных, пригласить к Себе тех, кто был далек от Него, и соединить в Себе далеких друг от друга. Смерть Христа есть:
1. Нечто великое, притягивающее к себе наши сердца. Он для того и был вознесен, чтобы привлечь к Себе людей. Обращение душ есть собрание их воедино к Христу как их начальнику и убежищу, подобное собранию голубей к окнам; Он для того и умер, чтобы собрать их. Своей смертью Он приобрел их для Себя и дар Святого Духа — для них. Его любовь, выразившаяся в том, что Он умер за нас, есть тот сильный магнит, который притягивает к себе и нашу любовь.
2. Нечто великое, представляющее собой центр нашего единения. Он собирает их вместе воедино, Еф 1:10. Они одно с Ним, одно тело, один дух и одно друг с другом в Нем. Все святые всех времен и народов собираются во Христе, подобно тому как все члены соединяются под одной главою и все ветви собираются в один корень. Смерть Христа была той ценой, которой Он приобрел благодать и благоволение Бога в целом для всех святых (Евр 2:11−13), и она же явилась стимулом, побуждающим каждого из них в отдельности к взаимной любви и привязанности, Ин 13:34.
(5) Результатом этих дебатов явилось решение совета предать Иисуса смерти (ст. 53): С этого дня положили убить Его. Теперь они поняли друг друга, и каждый понял сам, что Иисус должен умереть. по-видимому, на этом совете была избрана комиссия, которая должна была заседать de die in diem — ежедневно, с тем чтобы обдумывать это дело, совещаться о нем и принимать предложения для осуществления его.
Примечание. Беззаконие беззаконных созревает постепенно, Иак 1:15; Иез 7:10. Два значительных шага были сделаны ими в осуществлении их отвратительного замысла против Христа.
[1] О чем они прежде думали порознь, в том теперь действовали сообща, и таким образом укрепили руки друг друга в этом нечестии и действовали с большей уверенностью. Обмениваясь мнениями, злые люди утверждают и поощряют себя и друг друга к злым делам; люди поврежденного ума поздравляют себя, видя, что другие думают точно так же; тогда беззаконие, казавшееся прежде неосуществимым, начинает выглядеть не только возможным, но и легко достижимым; vis unita fortior — объединенные усилия производят более эффективные действия.
[2] Для того, что они хотели сделать, прежде им недоставало подходящего повода, теперь же они располагали весьма благовидным предлогом, с помощью которого могли оправдать себя, — если и не снять с себя вину (что меньше всего их заботило), то снять позор и таким образом успокоить если и не личную, то политическую совесть. Так тонко подмечают некоторые. Многие продолжают с великим спокойствием делать зло до тех пор, пока имеют хоть что-то сказать в свое оправдание. Это их решение убить Его, верное оно или неверное, показывает, что весь процесс судебного разбирательства, которому Он подвергся впоследствии, представлял собой не более чем пустую видимость и притворство: они заранее решили, что делать.
(6) Христос после этого скрылся, очень хорошо зная, каково было решение их тайного заговора, ст. 54.
[1] Он перестал открыто появляться: уже не ходил явно между Иудеями, между жителями Иудеи, которых правильно называли иудеями, в особенности жителей Иерусалима; ου περιεπάτει — Он не ходил туда и сюда между ними, не переходил с места на место, проповедуя и творя чудеса так же свободно и открыто, как делал то прежде, но, останавливаясь в Иудее, оставался инкогнито. Так, первосвященники поставили свет Израиля под сосуд.
[2] Он удалился в малоизвестную часть страны, малоизвестную настолько, что едва ли еще где-нибудь можно встретить название того города, в котором Он остановился. Он пошел в страну близ пустыни, как если бы Его изгнали из общества людей или, скорее, как если бы Он Сам пожелал, подобно Иеремии, найти Себе в пустыне пристанище путников, Иер 9:2. Он пришел в город, называемый Ефраим; одни полагают, что это была Ефрафа, то есть Вифлеем, в котором Он родился и который граничил с пустыней Иудейской; другие считают, что это был Ефрон, или Ефраим, упомянутый во 2Пар 13:19. Туда с Ним пошли и Его ученики; они не хотели оставлять Его в одиночестве, как и Он не хотел оставлять их в опасности. Там Он пребывал, διέτριβε — оставался; Он знал, как лучше провести это время уединения в личных беседах, когда не стало возможности проповедовать открыто. Он оставался с учениками Своими, которые стали Его семьей с тех самых пор, как Его выгнали из храма, и Его διατριβαι — беседы на том месте были, вне всякого сомнения, весьма назидательными. Мы должны творить то добро, которое можем, когда не можем творить то добро, которое хотели бы творить. Но почему Христос скрылся? Не потому, что Он устрашился силы Своих врагов или усомнился в Своей собственной силе: Он знал множество способов уберечь Себя от опасности и не отвращался страданий, не был к ним не готов. Он удалился:
Во-первых, в знак Своего негодования на Иерусалим и иудейский народ. Они отвергли Его Самого и Его Евангелие, и потому Он вполне справедливо лишил их как Самого Себя, так и Своего Евангелия. Глава учителей теперь скрывался (Ис 30:20), Его невозможно било увидеть открыто. Это было горестное предзнаменование наступления той густой тьмы, которая вскоре должна была опуститься над Иерусалимом за то, что он не узнал дня своего посещения.
Во-вторых, чтобы сделать тем более неизвинительным безжалостное отношение к Нему Его врагов. Если Его общественная деятельность причиняла им столько беспокойств и считалась опасной для жизни людей, то Он желал испытать, утихнет ли их гнев, когда Он скроется от них; когда Давид убежал в Геф, Саул успокоился и не стал более искать его, 1Цар 27:4. Однако эти беззаконники охотились за жизнью, за драгоценной жизнью.
В-третьих, час Его еще не пришел, и потому Он ушел от опасности, сделав это обычным для людей способом, чтобы дать право рабам Своим и поощрить их бежать от опасности во время гонений, а также утешить тех, кто вынужден оставить полезную деятельность и заживо похоронить себя в уединении и безвестности; ученик не выше учителя.
В-четвертых, Его удаление на некоторое время должно было сделать Его возвращение в Иерусалим, когда час Его придет, тем более замечательным и славным. Это увеличило тот восторг, с которым Его доброжелатели приветствовали следующее Его явление, когда Он торжественно въезжал в город.
(7) Тщательные поиски Христа во время Его отсутствия, ст. 55−57.
[1] Поводом для этих поисков послужило приближение Пасхи, на которую Он должен был прийти согласно обычаю (ст. 55): Приближалась Пасха Иудейская — праздник, который был красным днем их календаря и которого ожидали задолго до его наступления. Это была четвертая и последняя Пасха Христа, считая с того времени, как Он вышел на общественное служение, и можно было справедливо сказать (как во 2Пар 35:18), что не была совершаема такая пасха у Израиля, ибо во время ее Пасха наша, Христос, был заклан за нас. В связи с приближением Пасхи многие из всех частей страны пришли в Иерусалим, чтобы очиститься. Это было либо:
Во-первых, обязательное очищение тех, кто осквернился какой-либо обрядовой нечистотой; они приходили для совершения над ними обряда кропления очистительной водой и других обрядов очищения, согласно закону, ибо они не могли есть пасху, не очистившись, Чис 9:6. Так и мы, прежде чем совершать нашу евангельскую Пасху, должны обновлять свое покаяние и верой омываться в Крови Христа, после чего можем приступать к Божию жертвеннику. Либо:
Во-вторых, добровольное очищение путем поста, молитвы и других религиозных упражнений, в которых многие, более набожные, чем другие, проводили некоторое время перед Пасхой, выбирая для этого Иерусалим по причине наличия в нем храмового служения. Так и мы должны путем торжественного приготовления ставить ограждения вокруг горы, на которой надеемся встретиться с Богом.
[2] Поиски Христа были весьма настойчивыми: говорили друг другу: как вы думаете? не придет ли Он на праздник? (ст. 56).
Во-первых, некоторые считают, что это говорили те, кто желал Ему добра и ждал Его прихода с целью послушать Его учение и увидеть Его чудеса. Те, кто пришел из своих мест с целью очищения, очень желали встретиться со Христом и, имея такую надежду, пришли, возможно, раньше других; стоя в храме, месте их очищения, они спрашивали: слышно ли что нового о Христе? Мог ли кто-нибудь дать им надежду увидеть Его? Если такие люди были, люди самые набожные и больше всего расположенные к религии, проявлявшие таким образом свое почтение к Христу, то это было препятствием для вражды первосвященников и свидетельством против них.
Во-вторых, скорее всего, о Нем расспрашивали Его враги, искавшие возможности наложить на Него руки. Видя, как город начинает наполняться набожными людьми, приходящими из провинции, они удивлялись тому, что не находили Его среди них. Вместо того чтобы помогать приходящим для очищения, как требовали их обязанности, они строили замыслы против Христа. В каком ужасном положении находилась Иудейская церковь, если священники Господни сделались подобными священникам тельцов, стали западнею в Массифе и сетью, раскинутою на Фаворе, и глубоко погрязли в распутстве (Ос 5:1−2), если, вместо того чтобы удалить квасное перед праздником, они сами оказались заквашенными самой худшей злобой! Их вопрос: «Как вы думаете? не придет ли Он на праздник?» — указывает на:
1. Возмутительное осуждение Христа, как если бы Он пренебрегал праздником Господним из страха обнаружить Себя. Если другие, по причине их нечестия, будут отсутствовать, их не осудят; а если Христос отсутствует в интересах собственной безопасности (ибо Бог хочет милости, а не жертвы), то это будет поставлено в упрек Ему, как было поставлено Давиду то, что его место за праздничным столом оказалось незанятым, хотя Саул желал видеть его только затем, чтобы иметь возможность пригвоздить его своим копьем к стене, 1Цар 20:25−27 и далее. Прискорбно видеть, как святые обряды направляются на достижение таких несвятых целей.
2. Боязливое предчувствие того, что они не достигнут своей цели: «Неужели не придет Он на праздник? Если нет, то все наши планы рухнут и все мы погибнем, ибо бессмысленно посылать на поиски Его в провинцию, чтобы схватить Его там».
[3] Правительством было дано строжайшее приказание относительно Его задержания, ст. 57. Великий синедрион выпустил указ, строго обязывающий и требующий, чтобы всякий, кто, будь то в городе или в провинции, узнает, где Он будет (при этом, конечно же, подразумевалось, что Он преступник и скрывается от правосудия), объявил о том для того, чтобы Он был схвачен. Вероятно, этот указ обещал награду всякому, кто поможет найти Его, и предусматривал наказание для укрывающих Его. Таким образом, Он был представлен народу как ужасный опасный человек, преступник, на которого каждый мог поднять руку. Саул также издавал подобный указ о задержании Давида, равно и Ахав — о задержании Илии. Посмотрите:
Во-первых, какими настойчивыми были они в своем преследовании Его и какими неутомимыми в то самое время, когда, если бы у них имелось хоть какое-нибудь сознание своего религиозного долга как служителей, у них обязательно нашлось бы другое дело, которым им следовало заниматься.
Во-вторых, с каким желанием они стремились втянуть в свой грех других людей; всякому, кто мог предать Христа, они внушали, будто он обязан это сделать. Таково было их влияние на людей, обольщенных с наихудшими целями.
Примечание. Нечестивые правители усугубляют свои грехи, делая подданных орудиями своей неправды. Однако, несмотря на этот указ, хотя, несомненно, многие знали, где Он находится, Его влияние на чувства одних и Божья власть над совестью других были таковы, что Он остался незамеченным, ибо Господь скрыл Его.
Если оставим Его так, то все уверуют в Него, и придут Римляне и овладеют и местом нашим и народом
Слыша такие суждения, можно было подумать, что это — отцы отечества, которые, забыв собственные выгоды, пекутся единственно о благосостоянии народа. Всего менее! Рим и отечество были только на языке, а в сердце — личная ненависть к Иисусу за Его обличения (Мф 15,14), опасение потерять свои выгоды и права при новом порядке вещей (Мф 21:38), нежелание расстаться со своими нечистыми мечтами о Мессии, — которые, видимо, не подходили к Божественному лицу Иисуса, — привычка управлять обстоятельствами, а не подчиняться им. Кто знал истинное положение дел, тому патриотические суждения врагов Иисусовых, по необходимости, казались жалкими и неосновательными. Во-первых, Иисус Христос никогда не обнаруживал намерения быть земным царем; Он постоянно избегал всех случаев, когда народ хотел воздать Ему царские почести (Ин 6:15). По отношению к римлянам Он всегда и словами, и примером располагал к безропотному повиновению существующим властям: дань кесарю, которой так тяготились мнимые патриоты иудейские, была, по Его учению, дань должная, вовсе не противозаконная (Мф 17:24; Злат. бесед. на Ин 64). Следовательно, опасение войны с римлянами из-за Иисуса Христа было совершенно напрасно. Между тем, что ложно приписывали Ему, в том именно были виновны враги Его сами: мысль свергнуть иго римлян, возвратить независимость народа, точнее, синедриона была любимой мыслью вельмож иудейских. Если бы новый Чудотворец был снисходителен к их порокам, сообразовался в учении Своем с предрассудками фарисеев, не уклонялся от дружелюбного общения с первосвященниками — дал явственно уразуметь, что Его будущее величие будет весьма полезно синедриону, то утвердительно можно сказать, что страх перед римлянами не удержал бы никого из тех, которые теперь всего страшились, что большая часть вельмож не замедлила бы объявить себя на стороне Иисуса как Мессии, что, вероятно, сам Анна с Каиафой с радостью воспользовались бы случаем — от имени человека, приобретшего любовь народную, прославившегося чудесами, — объявить войну против претории Пилатовой…
Признание, напротив, Иисуса Христа за Мессию — и только оно одно — могло избавить, как замечал Сам Богочеловек (Лк 19:41−44), народ иудейский от тех бедствий, которые угрожали ему со всех сторон. При этом надлежало бы только рассеяться мечтам о земном всемирном владычестве Мессии: но эти-то мечты, по свидетельству истории, и довели до погибели Иудею, побудив ее безрассудно восстать против римлян. Надлежало только потерять силу нелепым преданиям фарисеев, прекратиться пустым спорам книжников, окончиться бесполезным хитросплетениям совопросников. Но от этих-то зол и страдали вера, нравственность, гражданство, отсюда и брали начало все кровавые явления, которыми так богата история народа иудейского перед его падением. Надлежало наконец с признанием Иисуса за Мессию выйти из забвения древней чистоте и простоте нравов, прийти в силу истинной набожности, религии очиститься от суеверия, законам освободиться от пристрастных толков, умам получить лучшее направление, сердцам познать истинную любовь к Богу и ближним. Но в этой-то благотворной перемене и состояло бы духовно-нравственное возрождение народа иудейского, то изведение его из гроба, которое предвидел некогда пророк (Иезек. 37). К сожалению, все это сокрыто было от очей лжеучителей иерусалимских (Лк 19:42). Они опасались, по замечанию блаженного Августина, потерять временное, нимало не думая о вечном, и потому потеряли то и другое. Не будучи способны вникнуть в высокую цель действий Иисуса Христа, почувствовать и оценить превосходство Его характера и чистоту учения, понять простоту и вместе действенность средств, которыми Он хотел доставить, между прочим, земному отечеству Своему счастье и земное, ожидаемое от Мессии, — они судили о Нем и делах Его превратно, поверхностно, злонамеренно. Имея сами нечистые виды, никогда не действуя бескорыстно, для общего блага, думали, что и все действуют, подобно им, — ищут только своих выгод. При таком образе мыслей удаление и, в случае неуспеха в том, смерть Иисуса Христа представлялись вельможам иудейским необходимым средством избавить себя и отечество от мнимых опасностей. Всякая другая мера казалась слабой, неверной, а потому неблагоразумной.
Источник: Последние дни земной жизни Господа нашего Иисуса Христа.
Если оставим Его так, то все уверуют в Него, и придут Римляне и овладеют и местом нашим и народом
Слово крестное для искателей и чтителей земного благоденствия показалось соблазном. Они сочли земное положение свое драгоценным, единственным достоянием, достойным всякой жертвы. В оправдание своего поведения относительно Божественного Посланника они приводили стремление к сохранению в целости этого положения.
Источник: Аскетическая проповедь.
Если оставим Его так, то все уверуют в Него, и придут Римляне и овладеют и местом нашим и народом
Хотя Иудеи и не понесли здесь достойного наказания за то, что сделали с Владыкою Христом, однако же были наказаны. Ибо того, чего хотели избежать, когда сказали: аще оставим Его, приидут Римляне, и возмут город и язык, — того самого, когда сделали, не избежали. По взятии их города Римлянами и по разрушении храма, они, как какие—то наказанные преступники и обесчещенные беглецы и бродяги, рассеяны повсюду. Но они понесут достойное наказание там, потому что, не познав человеколюбия, познают власть, которую немного на опыте изведали над собою и здесь.
Источник: Письма. Книга II.
Вам будут доступны следующие комментарии:
• Заметки Барнса
• Комментарий Бенсона
• Кембриджская Библия для школ и колледжей
• Комментарий Кларка
• Синопсис Библии Дарби
• Комментарий Библии Экспозитора
• Словарь текстов Экспозитора
• Женевская учебная Библия
• Экспозиция Библии Гилла
• Джеймисон-Фоссет-Браун
• Полный комментарий Мэтью Генри
• Комментарий Мэтью Пула
• Библия проповедей – Николл
• День за днем по Библии – Мейер
• Заметки Уэсли
• Комментарий Кейла и Делича к Ветхому Завету
• «Гномон Нового Завета» Бенгеля
• «Греческий Завет» (Николл, Робертсон)
• Комментарий Нового Завета ICC
• Комментарий Нового Завета Мейера
• «Новый Завет» народный (Бартон Джонсон)
• «Слововедение» Винсента