Однако нам кажется, что их можно лучше понять, если помнить о главной теме 16-й главы — сребролюбии и неверности фарисеев. Те, которые гордились тщательным соблюдением закона, разоблачены как алчные лицемеры. Дух закона находится в остром противоречии с духом фарисеев.
Закон и пророки были до Иоанна. Этими словами Господь описал время закона, которое началось с Моисея и закончилось Иоанном Крестителем. Теперь начиналось действие нового времени. Со дней Иоанна Царство Божье благовествуется. Креститель провозглашал приход истинного Царя Израиля. Он говорил людям, что, если они покаются, Господь Иисус будет царствовать над ними. В результате его проповеди и дальнейшей проповеди Самого Господа и Его учеников многие люди с готовностью откликнулись на этот призыв.
«Всякий усилием входит в него» означает, что откликнувшиеся на эту весть буквально ворвались в Царство. Мытари и грешники, например, должны были преодолеть установленные фарисеями барьеры. От других требовалось жестко осудить пристрастие к деньгам в своих собственных сердцах. Кому-то нужно было побеждать предрассудки.
I. Саму притчу, в которой все сыны человеческие представлены как управляющие тем, что они имеют в этом мире, то есть мы всего лишь управители. Чем бы мы ни владели, все это собственность Божья, а мы только пользуемся ею, причем в соответствии с указаниями нашего великого Господина и во славу Его. Рабби Кимчи (Kimchi), которого цитирует д-р Лайтфут (Lightfoot), говорил: «Наш мир — это дом, небеса — крыша, звезды — светильники, земля и ее плоды — богатая трапеза, Хозяин дома — святой благословенный Бог, человек — управитель, в чьи руки переданы богатства этого дома; если он ведет себя благоразумно, то обретает благоволение в очах своего Господа; если же нет, то отстраняется от управления». Итак:
1. В притче говорится о неверности управителя. Он расточал имение своего господина, присваивал его себе или по нерадению привел его в упадок, о чем было донесено его господину ст. 1. Мы все подлежим подобному обвинению. Мы не наилучшим образом употребляем то, что Господь доверил нам в этом мире, но искажаем Его замыслы, и чтобы нам не быть за это судимыми нашим Богом, мы должны сами судить себя.
2. Отстранение управителя с занимаемого им поста. Господин управителя, призвав его, сказал ему: «Что это я слышу о тебе? Я ожидал от тебя лучшего». Он говорит как человек, огорченный тем, что обманулся в нем и вынужден теперь прогнать его со службы; управитель встревожился, услышав такие слова, однако он не мог отрицать этого, поэтому ему ничего не оставалось, как представить полный отчет о своих делах и уходить как можно скорее, ст. 2. Это учит нас тому, что:
(1) Все мы вскоре будем отстранены от нашего управления в этом мире, мы не всегда будем обладать тем, чем обладаем сейчас. Придет смерть и освободит нас от нашего управления, лишит нас способностей и возможностей творить добро, которые мы имеем сейчас, и другие придут на наше место.
(2) Наша отставка от управления в момент смерти будет справедливой, заслуженной, ибо мы расточали имение нашего Господа и поэтому потеряли Его доверие, так что не можем жаловаться на несправедливое отношение к себе.
(3) Когда нас отстранят от управления, мы должны будем дать о нем отчет нашему Господу: после смерти — суд. Нас честно предупреждали и о нашем увольнении, и об отчете, который придется дать, и нам следовало бы почаще думать об этом.
3. Его позднее благоразумие. Теперь он начал рассуждать: «Что мне делать?..» (ст. 3). Было бы лучше, если бы он раньше об этом подумал, прежде чем лишился из-за своей неверности хорошего места. Но лучше поздно одуматься, чем никогда. Отметим, поскольку все мы знаем, что скоро будем отстранены от управления, то должны подумать, что будем делать потом. Ему надо как-то жить; как добыть средства к существованию?
(1) Он знает, что он не настолько трудолюбив, чтобы зарабатывать себе на жизнь трудом: «Копать я не могу. Я не могу зарабатывать хлеб своим трудом». Но почему он не может копать? Скорее всего, он не был ни старый, ни увечный, но просто лентяй. Его не могу на самом деле означает не хочу, причина не в физической, но в нравственной его нетрудоспособности, от которой он и страдал. Если бы господин, отстранив его от управления, оставил бы его у себя в качестве работника и поставил над ним надзирателя, то заставил бы его научиться копать. Он не может копать, потому что никогда не занимался этим. Это означает, что никаким земным трудом мы не можем обеспечить существование наших душ и ничего полезного для них не можем сделать нашими собственными усилиями.
(2) Он знает, что у него нет такого смирения, чтобы добывать хлеб, прося милостыню: просить стыжусь. Это был голос гордости, как перед этим — лени. Кого Бог в провидении Своем сделал неспособным помочь самому себе, тот не должен стыдиться просить помощи у других. У этого управителя было больше оснований стыдиться того, что он обворовывал своего господина, чем попрошайничества.
(3) И вот он решает приобрести себе друзей из числа должников своего господина или арендаторов, задержавших выплату ренты. С этой целью он отдает им их расписки: «Знаю, что сделать, ст. 4. Мой господин прогонит меня из дома. Своего дома, куда бы я мог пойти, у меня нет. Мне известны все арендаторы господина моего, которым я оказал много добрых услуг, а теперь сделаю еще одну и этим самым обяжу их так, что каждый из них будет рад принять меня в свой дом и окажет мне наилучший прием, и пока я жив или, по крайней мере, пока не смогу лучше устроиться, буду квартировать у них, переходя из одного дома в другой». Таким образом, способ, избранный управителем для того, чтобы сделать их своими друзьями, заключался в следующем: он срежет большую часть их долгов его господину и в своем отчете укажет значительно меньшие суммы по сравнению с теми, что были на самом деле. И вот он посылает за одним из должников, задолжавшим его господину сто мер масла (этим товаром он платил ренту): возьми твою расписку, говорит он ему, вот она, и садись, скорее напиши: пятьдесят, ст. 6; так он уменьшил его долг ровно вполовину. Заметим: управитель очень торопился: «Садись быстрее и делай, что тебе говорят, чтобы нас не застали за этим делом и не заподозрили в нем». Затем он позвал другого должника, который остался должен господину его сто мер пшеницы. Его вексель он сократил на пятую часть и предложил ему написать: восемьдесят, ст. 7. Вероятно, то же самое он проделал и с другими, делая скидки соответственно тому, какую любезность ожидал с их стороны. Подумайте только, как ненадежно то, чем мы владеем в этом мире; это особенно относится к тем, кто имеет много, кто перекладывает на других заботу о своем имении и тем самым дает им возможность обманывать себя, потому что не желает утруждать себя, лично надзирая над ним. Подумайте также о том, какое предательство встречается даже среди тех, которым оказывают большое доверие. Как трудно найти человека, кому можно было бы вполне доверять! Бог верен, а всякий человек лжив. Хотя этот управитель был уже отстранен за свои нечестные дела, он продолжает делать то же самое. Люди редко исправляются в своих ошибках, хотя и очень сильно страдают от них.
4. Похвала господина: И похвалил господин управителя неверного, что догадливо поступил, ст. 8. Возможно, здесь подразумевается господин этого раба, которому понравилась его изобретательность и ловкость, хотя его плутовство не могло не вызвать гнева у него. Однако последняя часть стиха содержит слова нашего Господа, поэтому, как я полагаю, и весь стих может относиться к Нему. Христос как бы говорит: «Мне нравится этот человек, который знает, как помочь себе, как воспользоваться имеющейся у него возможностью и обеспечить свое будущее». Он хвалит управителя не за то, что тот обманул своего господина, но за то, что мудро поступил в отношении себя самого. Возможно, однако, что он сделал хорошо и для своего господина и в то же время справедливо поступил с арендаторами. Он знал, на каких жестких условиях заключил с ними договоры, так что они не могли заплатить за аренду и, притесняемые его жестокостью, задолжали и теперь оказались вместе со своими семьями на грани разорения. И вот, уходя, управитель решил сделать то, что обязан был сделать, как по справедливости, так и из милосердия, — не только освободить их от части их долга, но и на будущее снизить арендную плату. Сколько ты должен господину моему? Эти слова могут означать: «Какая твоя арендная плата? Приходи, я снижу тебе ее, но не ниже положенного». До этого он был усердным слугой своего господина, но теперь начинает считаться с арендаторами, старается завоевать их благоволение, лишившись благоволения своего господина. Снижение ренты — это более длительное благодеяние, чем простое сокращение долга, и более обязывающее должников. Его предусмотрительная забота о своем благоденствии в этом мире постыжает нашу недальновидную беспечность относительно нашей участи в мире ином: сыны века сего, избравшие себе долю в этом мире, догадливее в своем роде, то есть действуют более рассудительно и лучше заботятся о своих мирских интересах и преимуществах, чем сыны света, принявшие Евангелие, заботятся о своей душе, о ее вечной участи. Заметьте:
(1) Мудрость людей мира сего в их заботах о мирском должна послужить нам примером того, как нам следует заботиться о своих душах; их правило — использовать свои возможности, делать летом в первую очередь то, что является самым необходимым, и при уборке урожая откладывать запас продуктов на зиму, заключать выгодные сделки, когда их предлагают, доверять верному, а не ложному. О, если бы мы были такими же мудрыми в наших духовных делах!
(2) Сыны века сего обычно превосходят сынов света. Не в том смысле, что сыны века истинно мудрые люди, они мудры только лишь в своем роде. Но в своем роде они мудрее, чем сыны света в своем, ибо, хотя нам сказано, что скоро мы будем отставлены от управления домом, мы не беспокоимся, как будто собираемся жить здесь вечно, как будто не существует загробной жизни, и не стараемся, как этот управитель, обеспечить свое будущее. Хотя, будучи сынами света (того света, в котором открываются посредством благовестия жизнь и нетление), мы не можем не знать о другом, грядущем мире, тем не менее мы не готовимся к нему, не отправляем туда наилучшее из имений своих и не привязаны к нему всем своим сердцем, как подобало бы нам это.
II. Применение притчи и выводы из нее (ст. 9): «И Я говорю вам... ученикам Моим (ибо эта притча предназначалась для них, ст. 9), хотя вы и немногим обладаете в этом мире, подумайте, как вы можете посредством этого малого творить добро». Заметьте:
1. Здесь наш Господь призывает нас к тому, чтобы мы обеспечили себе свободный доступ к блаженству в ином мире, используя свои земные имения для свершения добрых дел: «Приобретайте себе друзей богатством неправедным, подобно тому как управитель, используя богатство своего господина, сделал его арендаторов своими друзьями». Мудрость мирских людей состоит в том, что они распоряжаются своими деньгами так, чтобы иметь прибыль от них и впоследствии, а не только теперь, в настоящее время, и поэтому вкладывают их с выгодой — покупают землю или другие ценности. И мы должны учиться у них употреблять свои деньги так, чтобы с их помощью обеспечить себе в будущем лучшую жизнь в мире ином, как они рассчитывают на свои деньги в будущем жить лучше в этом мире. Отпускай хлеб свой по водам, чтобы по прошествии многих дней опять найти его, Еккл 11:1. В нашем случае: хотя все имеющееся у нас составляет имение нашего Господа, тем не менее если мы раздаем его арендаторам нашего Господа, чтобы помочь им, то это не только не может считаться несправедливым в отношении Господа, но, напротив, является нашим долгом перед Ним и нашим благоразумием по отношению к самим себе. Примечания.
(1) Предметы этого мира являются богатством неправедным, или ложным богатством, и не только потому, что оно добыто мошенничеством и неправдой, но и потому, что надеющиеся обрести в нем покой и счастье будут обмануты, ибо богатства эти тленны и несут разочарование возлагающим на них свои надежды.
(2) Хотя и не следует полагать свое счастье в неправедном богатстве, тем не менее оно может и должно быть использовано нами в целях достижения истинного счастья. И хотя мы не можем найти истинное удовлетворение в нем, однако можем обрести себе друзей с помощью его, не путем купли или заслуг, но своими добродетелями. Так мы можем сделать своими друзьями Бога и Христа, добрых ангелов, святых, нищих. Это весьма отрадная вещь — иметь дружеское расположение, когда мы предстанем с отчетом и нас будут принимать в вечные обители.
(3) Когда придет смерть, мы все обнищаем, οταν εκλιπη — когда вы придете к затмению. Смерть приведет нас к закату. Когда торговец становится банкротом, то о нем говорят, что он обнищал. Мы все должны в скором времени обнищать, смерть закроет магазин и запечатает подпись. Все наши земные утешения и наслаждения изменят нам, тело и сердце перестанут действовать.
(4) Нам следует проявить большую заботу о том, чтобы быть уверенными, что после смерти, когда мы обнищаем, будем приняты в вечные обители на небе. Жилище на небесах — дом нерукотворенный, вечный, 2Кор 5:1. Христос ушел туда прежде нас, чтобы приготовить место для Своих, и Он готов принять их. Ложе Авраамово готово принять их, и, когда Ангелы перенесут их в небесные обители, ангельский хор будет готов принять их туда. Нищие святые, которые прежде них вошли в славу, примут тех, кто в мире обеспечивал их средствами к существованию.
(5) Веская причина, почему мы должны свои земные богатства использовать для славы Божьей и пользы своих братьев, состоит в том, что таким образом мы собираем себе сокровище, добрый залог, доброе основание для будущего, для грядущей вечности. См. 1Тим 6:17−19, где поясняется сказанное здесь.
2. Доводы, которыми Христос усиливает Свой призыв изобиловать делами благочестия и милосердия.
(1) Если мы неправильно пользуемся дарами Божия провидения, то как мы можем ожидать от Него сейчас и в будущем тех утешений, которые являются дарами Его духовной благодати? Наш Спаситель проводит здесь сравнение между ними и показывает, что хотя своим верным применением земных благ мы не можем рассчитывать, что заслужим Божье благоволение, однако наша неверность в употреблении их может вполне справедливо лишить нас той благодати, которая необходима для того, чтобы привести нас в славу; именно это имеет здесь в виду наш Спаситель, ст. 10−14.
[1] Малое-это сокровища этого мира, многое — это благодать и слава. Итак, если мы неверны в малом, если используем материальные дары не в тех целях, для которых они были нам даны, то совершенно справедливо можно опасаться, что мы так же будем относиться и к дарам Божьей благодати, она окажется тщетно принятой нами, поэтому нам будет отказано в ней: Верный в малом и во многом верен. Кто служит Богу, делая добро своими деньгами, тот будет служить Ему и делать добро и более благородными и ценными талантами мудрости и благодати, духовными дарами, залогами неба; но кто закопал свой единственный талант мирского богатства, тот никогда не пустит в оборот пять талантов духовного богатства.
[2] Сокровища этого мира — это неправедное богатство, оно ненадежно, обманчиво, быстро уплывает из наших рук, и если мы хотим иметь от него пользу, то должны действовать энергично, иначе как можно ожидать, что нам доверят духовное богатство, которое единственно является истинным? (ст. 11). Будем уверены в том, что только те воистину богаты, и очень богаты, кто богат верою, кто богат для Бога, богат во Христе, в обетованиях и залогах неба. Поэтому будем собирать себе сокровище из этих богатств, будем считать их своим уделом и помышлять в первую очередь о них — о Царстве Божием и правде Его. И тогда если нам приложится и все остальное, то будем использовать их in ordine ad spiritualia — в духовных целях, так чтобы путем их правильного употребления мы быстрее могли овладеть истинным богатством и удостоились получить еще большую благодать от Бога, ибо человеку, который добр перед лицом Его щедрому, добродетельному человеку, Бог дает мудрость и знание (Еккл 2:26), то есть человеку, верному в богатстве неправедном, Он дает истинное богатство.
[3] Богатство мира сего — богатство чужое. Оно τα αλλοτρια, не наше собственное, ибо оно чуждо душе, ее природе и интересам. Оно не наше, ибо оно Божье. Его право на него превышает наше право, имеет приоритет перед ним; имущественное право остается за Ним, нам же принадлежит только право пользования. Оно чужое: мы получаем его от других, используем для других, и какое благо имеет владелец от своего имущества, когда оно умножается, разве только смотреть на него глазами своими, в то время умножаются и потребляющие его. И вскоре мы должны будем оставить его другим, и не знаем — кому. Но богатство духовное, вечное является нашим собственным (оно входит в душу, которая становится обладательницей его), оно неотторжимо от нас; это наша добрая часть, которая никогда не отнимется от нас. Если мы признаем Христа нашим собственным, Его обетования — нашими собственными, и небеса — нашими собственными, тогда мы имеем то, что истинно можем назвать своим собственным. Но как мы можем ожидать, что Бог обогатит нас всеми этими дарами, если мы не служим Ему нашим земным имуществом, которым были призваны лишь управлять?
(2) У нас нет никакого другого пути доказать свою принадлежность к рабам Божьим, как отдать себя всецело на Его служение, так чтобы заставить маммону, то есть все наши материальные средства, содействовать нашему служению Ему (ст. 13): Никакой слуга не может служить двум господам, чьи распоряжения так противоречивы, как распоряжения Бога и маммоны. Если человек будет любить мир и прилепится к нему, то он не сможет избежать ненависти и пренебрежения по отношению к Богу. Он подчинит всю свою притворную религию мирским целям и интересам и дары Божьи будет употреблять на служение миру, на мирские достижения. Но, с другой стороны, если человек полюбит Бога и прилепится к Нему, то он возненавидит мир (все, в чем Бог и мир приходят в столкновение), будет презирать его и все свои дела и успехи в этом мире заставит тем или иным путем содействовать своему продвижению в делах веры, все земное он будет употреблять так, чтобы оно помогало ему служить Богу и содействовало его спасению. Вопрос этот изложен здесь предельно ясно: Не можете служить Богу и маммоне. Их интересы настолько противоположны, что невозможно совместить служение тому и другому. Поэтому если мы решили служить Богу, то должны отказаться, отречься от служения миру.
3. Далее говорится о том, как это учение Христа было воспринято среди фарисеев и какие упреки Он высказал им.
(1) Они нечестиво смеялись над Ним, ст. 14. Фарисеи, которые были сребролюбивы, слышали все это, но не могли противоречить Ему, поэтому смеялись над Ним. Это следует рассматривать:
[1] Как грех, как плод их сребролюбия, их господствующего греха, их собственного беззакония.
Примечание. Существует много тех, кто исповедует веру, изобилует знаниями и упражнениями в благочестии и, тем не менее, губит себя любовью к миру, так как ничто другое так не ожесточает сердце против слова Христа. Эти сребролюбивые фарисеи не могли переносить, когда касались того, что было их Далилой, их любимой похотью; за это они и смеялись над Христом, εξεμυκτηριζον αυτον — они бурчали на Него себе под нос, брызгали слюной на Него. Это было выражением крайнего презрения и пренебрежения: слово Господне у них в посмеянии, Иер 6:10. Они смеялись над Ним за то, что Он шел против мнений и правил мира, что стремился обратить их от греха, к которому они были сильно привязаны. Отметим, насмехаться над словом Божьим свойственно тем, кто решил не покоряться ему. Однако в конце концов они обнаружат, что таким образом от него не уйдешь.
[2] Как страдания Христа. Нашему Господу Иисусу пришлось претерпеть не только противоречия от грешников, но и их презрение, всякий день они смеялись над Ним. Тот, Кто говорил так, как никогда никто из людей не говорил, подвергался насмешкам и поношениям, и это было для того, чтобы Его верные служители не огорчались, когда их проповедь незаслуженно высмеивается. Насмешки не бесчестят человека, если он их не заслуживает. Над апостолами Христа насмехались, и это неудивительно, так как ученик не больше Господина своего.
(2) Христос справедливо укоряет их, но не потому, что они смеялись над Ним (Он знал, как пренебречь посрамление), а потому, что они обманывали сами себя, прикрываясь видимостью благочестия и будучи чужды силы его, ст. 15. Здесь отмечается:
[1] Их благовидная наружность, более того, превосходная наружность.
Во-первых, они выказывали себя праведниками пред людьми, они отрицали все обвинения в неправде, какие бы против них ни выдвигались, даже самим Христом. Они претендовали на то, чтобы их считали людьми исключительной святости и набожности, и оправдывали эти свои претензии: «Вы люди, делающие то, чего никто никогда не делал, вы делаете главной целью вашей жизни — завоевать среди людей хорошее мнение о себе, и всеми правдами и неправдами стараетесь показать себя праведными перед миром; этим вы славитесь».
Во-вторых, люди высоко ценили их. Их не только оправдывали, не упрекая ни в чем, но и восхваляли, уважали, считая их не просто хорошими людьми, но лучшими из людей. Их высказывания расценивались как Божественные изречения, их указания — как законы, их практическое поведение — как нерушимое правило.
[2] Их мерзкая внутренность, которую видел Бог: «Oн знает ваши сердца, они представляют собой мерзость в Его глазах, ибо полны всякого рода нечистоты». Отметим:
Во-первых, глупо выказывать себя праведниками перед людьми и думать, что если люди не знают о нас ничего худого, то этого вполне достаточно для нашего оправдания в день великого суда, ибо Бог, видящий наши сердца, знает о том зле внутри нас, которого никто другой не подозревает. Бог знает сердца наши, как много в них лжи, и это обязывает нас проверять собственную самооценку и уверенность в себе, ибо мы имеем все основания унижать себя и не доверять самим себе.
Во-вторых, неразумно судить о людях и вещах, основываясь на мнениях людей, увлекаясь общим потоком пошлых суждений; ибо то, что высоко у людей, которые судят по внешности, может оказаться мерзостью пред Богом, Который видит все в истинном свете и судит, мы уверены в этом, по правде. И, напротив, существуют те, кого люди презирают и осуждают, в то время как Бог оправдывает и одобряет их, 2Кор 10:18.
(3) Оставив их, Христос обращается к мытарям и грешникам, на которых Его благовестие с большей вероятностью окажет воздействие, чем на сребролюбивых и надменных фарисеев (ст. 16): «Закон и пророки были до Иоанна; ветхозаветное домостроительство, которое ограничивалось вами, иудеями, продолжалось до появления Иоанна Крестителя, и вам казалось, что только вы одни обладаете праведностью и спасением, и вы гордились этим, а то, что вы сведущи в законе и пророчествах, заставляло людей уважать вас. Но с появлением Иоанна Крестителя Царствие Божие благовествуется, то есть проповедуется новозаветное домостроительство, которое не оценивает людей с точки зрения их знания закона, но всякий усилием входит в евангельское Царство, язычники наравне с иудеями, и никто не должен считать себя обязанным пропустить в него вперед себя вышестоящих людей или стоять и ждать, когда начальники и фарисеи поведут их туда. Это не государственное, национальное установление, каким было иудейское домостроительство, когда спасение было от Иудеев, но касающееся лично каждого, поэтому всякий, кто понял, что он должен спасать свою душу и приготовиться к вечности, пробивает себе дорогу туда, чтобы не потерпеть неудачи, проводя время за пустыми разговорами и приветствиями». Некоторые так истолковывают смысл этого стиха: фарисеи смеялись над Христом, за то что Он говорил презрительно о богатых, ибо, думали они, разве не было в законе и пророках множество обетовании о богатствах и других временных благах? Разве не было среди самых лучших Божьих рабов очень богатых людей, как например, Авраам и Давид? «Действительно, — как бы говорит Христос, — так оно и было, однако теперь, когда благовествуется Царство Божье, все приняло иной оборот: теперь блаженны нищие, плачущие и преследуемые». Фарисеи, в воздаяние народу за их уважение к ним, позволяли им держаться дешевой, легкой, формальной религии. «Но теперь, когда проповедуется Евангелие, у людей открываются глаза, и как они не могут более питать прежнего почтения к фарисеям, так не могут и довольствоваться той безразличной, холодной религией, в которой были воспитаны, но прилагают святое усилие, чтобы войти в Царствие Божье». Отметим, кто хочет войти в небеса, те должны приложить много стараний, должны плыть против течения, идти против толпы, идущей в противоположном направлении.
(4) Однако Христос возражает при этом против всякого намерения умалить закон (ст. 17): Но скорее небо и земля прейдут, παρελθειν, хотя основания земли и столпы неба утверждены прочно, нежели одна черта из закона пропадет. Нравственный закон утвержден и ратифицирован, и ни один его пункт не может измениться, предписанные им обязанности по-прежнему остаются обязанностями, грехи, запрещенные им, так и остаются грехами. Более того, заповеди его объясняются и усиливаются в Евангелии, делаются более духовными. Обрядовый закон нашел в Евангелии свое совершенное исполнение, тени его заполняются евангельскими красками; ни одна черта из закона не пропадает, ибо она впечатана в Евангелие, хотя сила его как закона уничтожена, но картины его как прообразы сияют очень ярко, как свидетельствует об этом послание Евреям. Закон допускал некоторые вещи, во избежание большего зла, которые в Евангелии не допускаются, однако это не наносит никакого ущерба или умаления достоинству закона, но приводит к первоначальному значению закона, как например в случае закона о разводе (ст. 18), о чем мы читали ранее в Мф 5:32; Мф 19:9. Христос не допускает развода, ибо Его Евангелие призвано поразить горький корень развращенных похотей и страстей человеческих, уничтожить их, вырвать прочь; поэтому им не следует потворствовать так, как потворствовали прежде допущения закона, ибо, чем больше им потворствуют, тем более неумеренными и упорными они становятся.
Ст. 16−18 Закон и пророки до Иоанна; с сего времени Царствие Божие благовествуется, и всякий усилием входит в него. Но скорее небо и земля прейдут, нежели одна черта из закона пропадет. Всякий, разводящийся с женою своею и женящийся на другой, прелюбодействует, и всякий, женящийся на разведенной с мужем, прелюбодействует
По-видимому, это отдельная речь, не имеющая ничего общего с вышесказанным, но для внимательного она не покажется непоследовательной, а напротив очень связанной с предыдущим. Господь вышесказанными словами учил нестяжательности и богатство назвал неправедным именем, а Закон (Лев 26:3−9) поставлял благословения и в богатстве (между прочим), и пророки (Ис 19) обещали в награду блага земные. Чтобы кто-нибудь подобно фарисеям не сказал Ему с насмешкой: что Ты говоришь? Ты противоречишь Закону: он благословляет богатством, а Ты учишь нестяжательности? — поэтому Господь говорит: Закон и пророки имели время до Иоанна и хорошо так учили, потому что слушатели были тогда в юном возрасте. Но с того времени, как явился Иоанн, почти бесплотный по нестяжательности и нестяжательный почти по бесплотности, и проповедал Царствие Небесное, блага земные уже не имеют времени, а проповедуется Царствие Небесное. Поэтому желающие небес должны на земле усвоить себе нестяжательность. Поскольку пророки и Закон не упоминали о Царстве Небесном, то справедливо обещали блага земные людям, еще далеко несовершенным и неспособным представить себе ничего великого и мужеского. Поэтому, фарисеи, Я справедливо учу нестяжательности, когда несовершенные заповеди Закона не имеют уже времени. Потом, чтобы не сказали, что, наконец, все законное отвергнуто как суетное и совершенно пустое, Господь говорит: Нет! напротив, ныне еще более исполняется и совершается. Ибо что Закон начертал в тени, говоря образно о Христе или о заповедях, то ныне исполняется, и ни одна черта из того не пропадет. Что там в виде тени указано о Христе, то ныне совершится яснейшим образом. И заповеди Закона, данные тогда приспособительно и сообразно с разумением несовершенных, ныне будут иметь смысл высший и совершеннейший. А что Закон несовершенным говорил несовершенно, видно из следующего. Например, Закон по жестокосердию евреев дал приговор о расторжении брака, именно: муж, если возненавидит жену свою, имел право развестись с ней, чтобы не случилось чего-нибудь худшего. Ибо склонные к убийству и кровожадные евреи не щадили ближайших родных, так что закалали в жертву бесам своих сыновей и дочерей. Но это недостаток и несовершенство Закона. Тогда было время такого законоположения, а ныне нужно другое учение, совершеннейшее. Поэтому Я и говорю: всякий, кто разведется с женой своей не за прелюбодеяние и женится на другой, тот прелюбодействует. Поэтому нет ничего удивительного, если Я учу о нестяжательности, хотя Закон ничего о ней ясно не говорит. Вот, Закон равнодушно дал заповедь о брачном разводе, для предотвращения смертоубийства в иудеях; а Я, приучая слушателей к высшему совершенству, запрещаю развод без благословной причины и повелеваю так не вопреки Закону, но с тем, чтобы не было убийств между мужьями и женами. И Я подтверждаю это, когда учу, чтоб супруги заботились друг о друге и берегли друг друга как собственные члены. И Закон желал этого, но поскольку слушатели были несовершенны, то Он определил расторгать брак, чтобы, по крайней мере, при таком условии муж и жена щадили друг друга и не ярились один на другого. — Итак, Христос все требования Закона подтвердил; а поэтому и хорошо сказал, что невозможно пропасть ни одной черте из Закона. Ибо как бы она погибла, когда Христос исправил его (Закон) в лучшем виде?
Закон и пророки до Иоанна; с сего времени Царствие Божие благовествуется, и всякий усилием входит в него
Закон и пророки до Иоанна (Крестителя) и пр.: см. прим к Мф 11:12−14. У ев. Матфея это изречение стоит в другой связи речи, чем здесь, и сказано при другом случае. Если здесь Господь повторил это изречение и направил его против фарисеев, то оно значит, что время фарисейской лицемерной праведности и мнимого исполнения закона в глазах народа прошло, и прошло так, что и фарисеи и не заметили этого. Со времени Крестителя настала новая эпоха Царства Божия на земле, где уже ясно открывается, что праведность фарисейская — ничтожная праведность; теперь усилием входят в Царство Божие, и это начинают понимать люди, только не фарисеи. Имея в виду более обширный контекст речи, блаж. Феофилакт толкует связь этого изречения с предшествующими так: «Господь словами вышесказанными учил нестяжательности и богатство назвал неправедным имением, а закон (Лев 26:3−9) поставлял благословения и в богатстве (между прочим), и пророки (Ис 1:19) обещали в награду блага земные. — Дабы кто-нибудь подобно фарисеям не сказал Ему с насмешкой: что ты говоришь? Ты противоречишь закону. Он благословляет, а Ты учишь нестяжательности, Господь говорит: закон и пророки имели время до Иоанна, и хорошо так учили, потому что слушатели были тогда в юном возрасте. Но с того времени, как явился Иоанн и проповедал Царствие Небесное, блага земные не имеют уже времени, а проповедуется Царствие Небесное. Поэтому желающие небес должны на земле усвоить себе нестяжательность».
Источник: Толковое Евангелие.
Ст. 16−18 Закон и пророки до Иоанна; с сего времени Царствие Божие благовествуется, и всякий усилием входит в него. Но скорее небо и земля прейдут, нежели одна черта из закона пропадет. Всякий, разводящийся с женою своею и женящийся на другой, прелюбодействует, и всякий, женящийся на разведенной с мужем, прелюбодействует
Эти три стиха содержат изречения, которые уже объяснены в комментариях к Евангелию от Матфея (см. Мф 11:12−14, 5:18, 32). Здесь они имеют значение введения к следующей притче о богаче и бедном Лазаре. Господь утверждает ими великое значение закона и пророков (об этом будет речь и в притче), которые подготавливали иудеев к принятию Царства Мессии, вестником о наступлении которого явился Иоанн Креститель. Благодаря им, в людях пробудилось стремление к открывшемуся Царству Божию. Закон не должен потерять из себя ни единой черты, и в пример этого утверждения закона Христос указывает на то, что Он еще строже понимает закон о разводе, чем он трактовался в фарисейской школе. Впрочем, Б. Вейс дает особое толкование этому изречению 18-го стиха. Евангелист Лука, по его мнению, понимает это изречение аллегорически, как характеризующее отношения между законом и новым строем Царства Божия (ср. Рим 7:1−3). Кто ради последнего отрешается от первого, тот совершает чрез это пред Богом такой же грех прелюбодеяния, как и тот, кто после того, как Бог освободил человека от подчинения закону через возвещение Евангелия, все-таки хочет продолжать прежние отношения с законом. Тот грешит с точки зрения непреложности закона (стих 17), а этот — как не желающий принять участие в стремлении людей к новой благодатной жизни (стих 16).
Вам будут доступны следующие комментарии:
• Заметки Барнса
• Комментарий Бенсона
• Кембриджская Библия для школ и колледжей
• Комментарий Кларка
• Синопсис Библии Дарби
• Комментарий Библии Экспозитора
• Словарь текстов Экспозитора
• Женевская учебная Библия
• Экспозиция Библии Гилла
• Джеймисон-Фоссет-Браун
• Полный комментарий Мэтью Генри
• Комментарий Мэтью Пула
• Библия проповедей – Николл
• День за днем по Библии – Мейер
• Заметки Уэсли
• Комментарий Кейла и Делича к Ветхому Завету
• «Гномон Нового Завета» Бенгеля
• «Греческий Завет» (Николл, Робертсон)
• Комментарий Нового Завета ICC
• Комментарий Нового Завета Мейера
• «Новый Завет» народный (Бартон Джонсон)
• «Слововедение» Винсента