1. К борьбе, которая происходит в пробужденной, но еще не возрожденной душе, что, по мнению некоторых, и имеет в виду Павел.
2. К борьбе, имеющей место в душе обновленной и освященной, но все еще пребывающей в состоянии несовершенства, как понимают другие. Существует большая полемика относительно того, как правильно применять сказанное здесь апостолом. Когда он говорит о победе зла, описывая человека как проданного греху, как делающего грех и не делающего доброго, то трудно отнести это к возрожденному человеку, который ходит не по плоти, а по духу. С другой стороны, трудно отнести слова о ненависти к греху, о согласии с законом, о нахождении удовольствия в законе, о служении умом закону Божиему к человеку невозрожденному, мертвому по преступлениям и грехам.
I. Применим слова апостола к борьбе, происходящей в душе, которая уже пробуждена, но находится еще в состоянии греха, знает волю Божию, но не исполняет ее, разумеет лучшее, научаясь из закона, но, тем не менее, постоянно нарушает его, Рим 2:17−23. Хотя что-то внутри него свидетельствует против греха, совершаемого им, и хотя, совершая его, он преодолевает большое сопротивление, хотя высшие способности его души борются против греха, совесть заранее предупреждает о грехе и осуждает после свершения его, тем не менее человек остается рабом господствующих в нем похотей. Это происходит не со всяким невозрожденным человеком, но только с тем, которого закон пробудил, а благодать еще не преобразила. Апостол сказал выше (Рим 6:14): Грех не должен над вами господствовать, ибо вы не под законом, но под благодатию, и чтобы доказать это, он показывает здесь, что человек, пребывающий под законом, а не под благодатью, может быть рабом греха и действительно является таковым. Закон способен обнаружить грех, обличить в грехе, но не способен противостать греху и победить его. Он обнаруживает скверну, но не очищает от нее. Он делает человека труждающимся и обремененным (Мф 11:28), обременяя его его же собственными грехами, но не помогает ему сбросить с себя это бремя; это возможно только во Христе. Закон может привести человека к восклицанию: «Бедный я человек! кто избавит меня..?» — но так и оставит его закованным пленником, так как он слишком слаб, чтобы освободить его, Рим 8:3. Закон исполняет человека духом рабства, и он живет в страхе, Рим 8:15. Душа с помощью закона может далеко продвинуться по пути к освобождению через веру во Христа, но многие останавливаются на полпути и дальше не идут. Феликс затрепетал, но он никогда не пришел к Христу. Человек может дойти до самого ада с открытыми глазами (Чис 24:3−4), отягощать себя угрызениями совести, оставаясь на служении диаволу. Он может соглашаться с законом, что он добр, находить удовольствие в познании путей Божиих (Ис 58:2), может иметь внутри себя свидетельство против греха и побуждение к святости, и тем не менее все это может быть подавлено господствующей любовью к греху. У пьяниц и нечистых бывает некоторое желание избавиться от своих грехов, однако они продолжают оставаться в них, — так слабо и недостаточно их сознание своей греховности. Многие понимают все это как относящееся к подобным людям и упорно отстаивают свою точку зрения, хотя весьма трудно представить себе, почему апостол, если он относит свои слова к таковым, говорит от первого лица и, более того, — в настоящем времени. Поэтому:
II. Скорее всего, это следует применять по отношению к борьбе, происходящей между благодатью и испорченной природой в уже освященных душах. Тот факт, что остатки испорченной природы живут даже в душах, где действует закон благодати, не подлежит оспариванию. Не менее достоверно и то, что эта испорченная природа ежедневно проявляет себя в грехах немощи (которые совместимы с состоянием под благодатью). Если говорим, что не имеем греха, — обманываем самих себя, 1Ин 1:8,10. Что истинная благодать борется против этих грехов и природной испорченности, не мирится с ними, ненавидит их, оплакивает их, стенает под ними, как под бременем, — тоже неоспоримый факт (Гал 5:17): Ибо плоть желает противного духу, а дух — противного плоти: они друг другу противятся, так что вы не то делаете, что хотели бы. Именно эти истины, я думаю, обсуждаются в данной беседе апостола, и его намерение состоит в том, чтобы еще более открыть сущность освящения, показать, что освящением не достигается безгрешное совершенство в этой жизни, и тем самым ободрить нас и вдохновить в борьбе с остатками испорченности: то, против чего мы искренне боремся, не будет поставлено нам в обвинение, и с помощью благодати мы наконец одержим победу. Эта борьба похожа на борьбу между Иаковом и Исавом во чреве, между хананеями и израильтянами в пустыне, между домом Саула и домом Давида: истина велика, и она победит. Исходя из такого понимания мы можем отметить здесь следующее:
1. На что апостол жалуется: на остаточную испорченность. Он говорит о ней, чтобы показать, что закон неспособен оправдать даже возрожденного человека, что наилучший в мире человек имеет в себе достаточно того, за что Бог может осудить его, если будет основываться на законе, и что в этом виноват не закон, но наша греховная природа, которая не в силах исполнить его. Рассмотрим более подробно эту жалобу.
(1) Я плотян, продан греху, ст. 14. Он говорил о коринфянах, что они еще плотские, 1Кор 3:1. Даже где есть духовная жизнь, существуют еще остатки плотских вожделений и человек может быть продан греху. Он не сам продал себя на дела беззаконные (как это сделал Ахав, 3Цар 21:25), но был продан Адамом, когда тот согрешил и пал; он продан, как бедный раб, с кем господин его поступает против его воли; продан греху, потому что в беззаконии был зачат и во грехе рожден.
(2) Не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю, cт. 15. То же самое, по существу, повторяется в ст. 19,21: Когда хочу делать доброе, прилежит мне злое. Сила ветхой природы была такова, что он не мог достичь совершенной святости, которой так жаждал. Он усердно стремился к совершенству, но сознавал, что все еще не достиг его и не стал совершенным, Флп 3:12. Он хотел бы в совершенстве исполнять волю Божию, но его испорченная природа толкала его на иной путь: это похоже на игру в кегли, когда шар, брошенный прямо, все-таки смещается в сторону.
(3) Не живет во мне, то есть в плоти моей, доброе.., ст. 18. Здесь апостол говорит об испорченной природе, которую называет плотью. От плоти ничего доброго не приходится ожидать, подобно тому как нельзя ожидать доброго зерна от посева на каменистой почве или на песке при море. Как новая тварь не может грешить (1Ин 3:9), так плоть, ветхая природа, не может делать добра. Как она может делать добро? Плоть служит закону греха (ст. 25), находится под водительством и властью этого закона. Ветхая природа везде в Священном Писании называется плотью, Быт 6:3; Ин 3:6. И хотя доброе может обитать в тех, кто имеет плоть, но что касается самой плоти, то в ней ничего доброго быть не может, ибо плоть неспособна ни к чему доброму.
(4) В членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего.., ст. 23. Склонность к порочному и греховному сравнивается здесь с законом, потому что она управляет человеком и препятствует его добрым намерениям. О нем сказано, что он действует в его членах, то есть в чувственных вожделениях, ибо, так как престол в сердце занят Христом, то только мятежные члены тела остаются еще орудиями греха. Либо это можно отнести ко всей испорченной природе, являющейся вместилищем не только чувственных, но и более утонченных похотей. Этот закон воюет против закона ума, против новой природы, для которой порочные настроения и наклонности являются таким же великим бременем и горем, как изнурительный труд и плен для тела. Он делает меня пленником закона греховного. То же самое говорится в ст. 25: ...плотию служу закону греха, то есть ветхая природа, невозрожденная часть естества, постоянно толкает на грех.
(5) Главная жалоба Павла выражена в ст. 24: Бедный я человек! кто избавит меня от сего тела смерти? Тело смерти, на которое он жалуется, есть либо физическое тело, являющееся смертным (пока мы находимся в этом теле, мы страдаем от нашей природной испорченности, когда же умираем, то освобождаемся от греха, но не раньше), либо тело греховное, ветхий человек, греховная природа, ведущая к смерти, то есть к погибели души. Если свершенные преступления суть мертвые дела (Евр 9:14), то ветхая природа есть мертвое тело, которое можно сравнить с физическим мертвым телом, прикосновение к которому, согласно обрядовому закону, оскверняло человека. Это тело было таким обременительным для Павла, что он чувствовал себя так, как если бы к нему привязали труп, который он должен был носить повсюду с собой. Это заставляло его вопиять: Бедный я человек! Если бы мне надлежало говорить о Павле, то я бы сказал: «О, благословенный муж». Однако сам Павел считал себя несчастным человеком по причине испорченности ветхой природы, так как был не таким добрым, каким хотел быть, еще не достиг того совершенства, к которому стремился. Кто избавит меня? Он говорит как человек, который страдает от этого тела, который готов отдать все, только бы избавиться от него, и ищет вокруг себя кого-нибудь, кто мог бы встать между ним и его испорченной ветхой природой. Остатки греховной природы являются очень тяжким бременем для благородной души.
2. Чем он утешает себя. Он находит три утешения:
(1) Его совесть свидетельствовала ему о том, что, невзирая ни на что, в нем все-таки преобладает и им управляет добрый принцип. Правление этого доброго принципа основано на законе Божием. Свое отношение к закону (которое должно быть у всех освященных душ, и ни у кого другого не может быть) Павел описывает в трех аспектах.
[1] Соглашаюсь с законом, что он добр, ст. 16. Это одобрение закона. Где присутствует благодать, там не только существует трепет перед строгостью закона, но и согласие с тем, что закон добр. «Он добр сам по себе и добр для меня». Это признак того, что закон написан в сердце. Освященный разум признает не только справедливость закона, но и превосходство его.
[2] По внутреннему человеку нахожу удовольствие в законе Божием, ст. 22. Он находит удовольствие не только в обетованиях слова Божия, но также в его повелениях и запрещениях. Все возрожденные, или рожденные свыше поистине находят удовольствие в законе Божием, с удовольствием познают и исполняют его, радостно подчиняются его авторитету и в этом подчинении обретают истинное утешение, ни в чем другом они не находят большего удовлетворения, чем в строгом соответствии сердца и жизни с законом и волей Бога. По внутреннему человеку. Внутренний человек — это:
Во-первых, разум или умственные способности, в противоположность чувственным вожделениям и велениям плоти. Душа — это внутренний человек, местопребывание благородных удовольствий, искренних и серьезных, но сокровенных; именно внутренний человек обновляется, 2Кор 4:16.
Во-вторых, это новая природа. Новый человек называется внутренний человек (Еф 3:16), сокровенный сердца человек, 1Пет 3:4. Павел, будучи освященным человеком, находил удовольствие в законе Божием.
[3] Тот же самый я умом (моим) служу закону Божию.., ст. 25. Недостаточно соглашаться с законом и находить в нем удовольствие, необходимо также служить закону. Павел служил своим умом закону Божию, как и всякий, имеющий освященный и обновленный ум.
(2) В том, что причина его неудач была в испорченности его ветхой природы, которую он оплакивал и с которой боролся: Если же делаю то, чего не хочу, уже не я делаю то, но живущий во мне грех. Он упоминает об этом дважды (ст. 17,20), но не для извинения своего греха, а для того чтобы ему не погрузиться в пучину отчаяния, но обрести утешение в завете благодати, который учитывает стремления духа и прощает немощи плоти. Он также выражает свой протест против всего, что производит живущий в нем грех. Исповедав выше свое согласие с законом Божиим, теперь он исповедует свое несогласие с законом греха: «Это не я; я не признаю этого; это делается вопреки моему уму». Живущий во мне грех. Это подобно тому, как хананеи жили среди израильтян, но были их данниками. Живет во мне и, вероятно, будет жить во мне, пока я живу.
(3) Его самое большое утешение заключалось в Иисусе Христе (ст. 25): Благодарю Бога (моего) Иисусом Христом, Господом нашим. Среди своих жалоб он предается славословию. Больше прославлять Бога — это самое действенное средство против страхов и печалей: многие несчастные, изнемогшие души убеждались в этом на опыте. Кто избавит меня? (ст. 24), — вопрошает он, ища помощи, подобно потерявшемуся человеку. Наконец он находит всемогущего Друга, Иисуса Христа. Когда мы сознаем тяготеющую над нами остаточную власть греха и ветхой природы, то имеем все основания для благодарения Бога чрез Иисуса Христа (ибо Он является Посредником как наших молитв, так и наших славословий) и для благодарения Бога за Христа, так как именно Он стоит между нами и гневом, навлекаемым на нас этим грехом. Если бы не Христос, то живущий в нас грех обязательно привел бы нас к погибели. Он является нашим Ходатаем перед Отцом, через Него Бог милует, щадит и прощает нас, не вменяя нам преступлений наших. Именно Христос в определенное время приобрел для нас освобождение от греха, и благодаря Ему смерть положит однажды конец всем нашим жалобам и введет нас в вечность, где не будет ни греха, ни воздыханий. Благодарение Богу, даровавшему нам победу Господом нашим Иисусом Христом!
Ныне же не ктому аз сие содеваю, но живый во мне грех
Ныне же — не время означает, а есть заключительная частица, как и мы часто употребляем в том же значении: теперь. Можно перефразировать так: теперь видите, теперь выходит, или просто выходит. Одобряю закон, хочу законного и ненавижу беззаконное, а делаю все противное сему. Выходит, что не я это делаю. Я тут не действующий, а действуемый. Кто-то другой завладел мною, берет меня, как связанного, и ведет куда хочет, и я плетусь вслед его. Кто же это такой? Живущий во мне грех. — Грех олицетворяется по силе влечения его, а человек обезличивается по причине слабости его ко греху и падкости на него. Апостол будто слагает вину с человека, как выше — с закона. Но на деле бывает так, что человек всегда самоохотно соглашается на грех. Не соглашайся он на грех, греха не было бы. И мы часто в речах своих говорим: что будешь делать? Никак не управлюся с собою, как будто по необходимости какой делаем, что делаем, между тем как знаем, что все то делаем самоохотно. Так и слово Апостола не утверждает невольности греха и не отвергает самоохотности его. Обыкновенно бывает так, что до греха не хочет человек греха и по грехе не одобряет его, а когда грешит, и хочет греха, и считает сделание грешного дела лучшим, нежели несделание. — Кажется, будто кто сторонний пришел, взял его руки и ноги, и самую душу с ее мыслями, чувствами и желаниями, и сделал грех. На деле же — греховное возбуждение, точно, находит, но грешит человек сам, всем лицом своим, и не иначе как по самоохотном согласии на грех. Можно только недоумевать, что за тайна в грехе? Но обезвинять человека нельзя.
Повторим сказанное прежде. Человек: дух — душа — тело. Норма его жизни — жизнь в духе под действием страха Божия и совести с подчинением ему души и тела и одухотворением их. Когда в падении рванулся человек от Бога и порешил сам собою устроять свое благобытие, то в сем акте восприял, как новое начало жизни, самость и самоугодие. Поелику, далее, дух по природе своей отрешен и характер его жизни есть самопожрение Богу; то самость не могла находить в нем пищи самоугодию и обратилась к душе и телу, которые движутся обычно по побуждениям приятного и полезного. Душа и тело имеют множество потребностей, из коих каждая распложает множество желаний, по множеству предметов, гожих к их удовлетворению. Каждая потребность представляет особый вид самоугодия, а предметы, удовлетворяющие их, дают пищу самоугодию. Ниспадши в эту область, человек вступил в некую нестройную многогласную толпу, где всякий предлагает ему свое, приятное ему и угодное. Как он в начале падения, вкусив сласти самоугодия, сам возвел сию страсть в определяющее его деятельность начало; то, вращаясь в среде означенной толпы, как только почует предлагаемое ему приятное, тотчас падает на него, подкупаем будучи так первоначально воспринятою сластию самоугодия. — Так как при таком образе действования не смотрится на то, право или неправо делаемое, а лишь на то, сладко ли оно; то тут в самом корне лежит грешность. Все делаемое по началу самоугодия грешно, хотя не все такое, по роду дел, противно правде. Неправда здесь та, что требования духа, которые принадлежат к существенным потребностям человеческого естества, не имеются совсем во внимании. Вообще они не оспариваются, ибо присущи сознанию; но в действовании не берутся в расчет, потому что не дают пищи сласти самоугодия, а требуют самопожрения. Таким образом человек падший был бы грешен и тогда, как по виду делал бы то, что естественно душе и телу, — удовлетворял их потребность. Но в действительности жизнь его более неправа, чем этим одним. Неправа она при сем еще тем, что меру удовлетворения потребностей определяет сластию, а не каким-либо высшим мерилом, от того всегда впадает в безмерность, — и тем, что соотношение потребностей, какой больше и нужнее удовлетворять, равно как и выбор предметов для сего удовлетворения, тоже определяет не из высшего какого начала, а опять тою же сластию, — от чего является беспорядочность, неблаготворно действующая на человека, разрушающая себя саму. И это уже все много увеличивает грешность. Но тут еще не всё. Дух падшего самость: я сам Из сей самости народились страсти, прямо из самости исходящие и ни на чем естественном не опирающиеся, каковы — гордыня, зависть, ненависть, злость, скупость, тщеславие и подобные. Самость, ищущая самоугодия и могущая находить его только в душе и теле и в них нисшедшая, вошла туда со всем полчищем страстей. Там уже и без того возможно было множество неправд (в несоблюдении меры удовлетворения потребностей и взаимных их отношений, равно как и в выборе предметов для их удовлетворения); но по причине подлития в них сего яда страстей неправда превзошла всякую меру; под влиянием их все там извратилось, и удовлетворение потребностей обратилось на удовлетворение страстей, — приняло противоестественное направление, разрушительное и для самого действующего, и для других.
Все сие в совокупности есть живущий в нас грех. Прикрывается он естественными потребностями души и тела, приходит в движение сластию самоугодия, направляется страстями. Можно его описать так: самостная, страстная и сластолюбивая душевно-телесная самоугодливость. Исчадий его много, но все они обычно молчат и очень похожи на шайку разбойников, кроющихся в засаде. Как эти разбойники в засаде, или звери в норе, они скрыты где-то в нас, и будто нет их. Поелику дух человека все же и в падшем жив и составляет норму человеческой жизни, то обычно человек стоит на стороне духа, то есть признает законность его требований и не чужд желания действовать по ним: хвалит закон, яко добр. Но как только доходит до самого действования по духу, то, поелику он противоположен греху во всех прописанных его проявлениях, исчадие греха, против которого должно направиться предлежащее дело, тотчас восстает, — с ним поднимается и все сродное с ним и коренное, сласти ищущее, самоугодие. Происходит спор и борьба: дух предлагает свои резоны, а грех с исчадиями своими выставляет свои прелести. Поелику требования духа отрешенны, и если обещают благо, то тоже духовное, отрешенное, а грех дает сласть осязательную, прямо в действии, противном требованию духа; то человек, первоначально избравший сласть в начало, определяющее на дела, склоняется на сторону действия, дающего сласть, и учиняет грех. После греха он опять внимает духу и осуждает свое действование. Но когда снова приступит к какому делу, по требованию духа, снова уступает греху, наперед подкупленный сластию греховною. Так действует всякий грешник, пока грешник есть. В нем исполняется то, что сказал Апостол: хвалю закон, яко добр; но живущий во мне грех прельщает меня и увлекает к делам противозаконным, и я грешу. Экумений спрашивает: как же грех ухитряется это делать? И отвечает: «сласть предлагает он мне в предлежащем деле и таким образом прельщает меня не оставаться верным тому, что я сознавал правым и чего хотел». Феодорит пишет, что Апостол, говоря так, «грехом называет рабство ума (духа) и владычество страстей; ум (дух) не сам содевает, потому что ненавидит делаемое, но при этом действует владычество страстей».
Источник: Толкование послания апостола Павла к Римлянам
а потому уже не я делаю то, но живущий во мне грех
Всем этим Павел представляет сказанное Владыкой в Евангелии, что дух бодр, плоть же немощна (Мф 26:41).
Источник: Фрагменты.
а потому уже не я делаю то, но живущий во мне грех
Теперь же, уже не я совершаю то, но грех, который некогда уже в отдаленные времена заставил меня повиноваться ему.
Источник: Толкование на послания божественного Павла. К Римлянам
Ст. 17−18 а потому уже не я делаю то, но живущий во мне грех. Ибо знаю, что не живет во мне, то есть в плоти моей, доброе; потому что желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу
Не сказал, что плоть делает это, но грех, то есть увлекающее меня мучительство греха. Что же болтают вооружающиеся против плоти и исключающие ее из числа творений Божиих? Они предъявляют: ведь апостол говорит: не живет во мне, то есть в плоти моей, доброе. Выслушай, в каком отношении высказал он это. Человек состоит из двух частей: души и плоти; из них первая, то есть душа, властвует всем, а плоть есть раба. Посему выражение: не живет в плоти моей доброе значит: не состоит во власти плоти, но во власти души; что изберет душа, то и делает плоть. Все равно, как если кто скажет, что стройный звук не в гуслях, но в гуслисте, тот не унижает гуслей, но показывает превосходство художника пред инструментом.
Источник: Толкования на послание к Римлянам
а потому уже не я делаю то, но живущий во мне грех
В согласии с законом Божиим вводится естественный закон, чтобы люди желали одного и того же и не желали одного и того же. И если мы согласны между собой в том, что касается закона Божиего, то зло, которое мы творим, сотворяется уже не нами, а законом греха, который живет в нас. Иначе говоря, зло совершается законом и волей плоти, которая и приводит нас, пленных, к заключенному в наших членах закону греха. И Павел потому называет себя «плотским», что уже не я делаю то [говорит он], но живущий во мне грех… Итак, подобно тому как свои труды он приписывает не себе, но благодати Божией, которая действовала в нем, так и эти дурные дела плоти относит не на свой счет, а на счет греха, который в нем живет и действует. Поэтому он и говорит: Не я делаю то, но живущий во мне грех. Ибо знаю, что не живет во мне, то есть в плоти моей, доброе. Ибо еще не жил в нем Христос, и тело его еще не стало храмом Божиим.
Однако тот, от лица которого говорит апостол, не вполне чужд добра: намерение и воля его обращены к добру, но он не в силах достигнуть добра в делах и поступках. Ибо такова немощь людей, что хотя и принимают начатки обращения, однако за желанием сразу делать все, что только есть доброго, не сразу следует результат. Например, по размышлении в самом себе человек решает воздерживаться от гнева и определяет это в своей воле. Но поскольку вследствие долговременной привычки и повседневного упражнения порок гневливости господствует в нем, он противится воле и намерению человека, и, как правило, сила ярости прорывается привычным путем.
Источник: Комментарии на Послание к Римлянам
а потому уже не я делаю то, но живущий во мне грех
Здесь Апостол вовсе не хочет оправдывать себя — он говорит это только для того, чтобы яснее изобразить свое бедственное состояние. Его личность, его я — уже перестало быть хозяином в своем собственном доме! Там распоряжается только грех. Что может быть невыносимее такого подчинения?
См. также Толкование на Рим 7:14
Вам будут доступны следующие комментарии:
• Заметки Барнса
• Комментарий Бенсона
• Кембриджская Библия для школ и колледжей
• Комментарий Кларка
• Синопсис Библии Дарби
• Комментарий Библии Экспозитора
• Словарь текстов Экспозитора
• Женевская учебная Библия
• Экспозиция Библии Гилла
• Джеймисон-Фоссет-Браун
• Полный комментарий Мэтью Генри
• Комментарий Мэтью Пула
• Библия проповедей – Николл
• День за днем по Библии – Мейер
• Заметки Уэсли
• Комментарий Кейла и Делича к Ветхому Завету
• «Гномон Нового Завета» Бенгеля
• «Греческий Завет» (Николл, Робертсон)
• Комментарий Нового Завета ICC
• Комментарий Нового Завета Мейера
• «Новый Завет» народный (Бартон Джонсон)
• «Слововедение» Винсента