I. О выборе сокровищ, которые мы собираем. Каждый человек делает что-то своим сокровищем, своим уделом, к чему он прилепляется сердцем своим, ради чего прилагает все старания свои и на что надеется как на опору для будущего. Это то, что хорошо, что является главным благом, как говорит Соломон, Еккл 2:3. Каждая душа имеет нечто такое, что она ценит как наилучшее, в чем она находит удовольствие и в чем уверена более всего. Христос не намерен лишать нас нашего сокровища, Он только хочет указать нам, как его выбирать.
1. Он предостерегает нас, чтобы мы не делали своим сокровищем видимое и временное и не полагали в нем своего счастья. Не собирайте себе сокровищ на земле. Ученики Христа все оставили, чтобы последовать за Ним, да сохранят они это доброе настроение! Сокровище — это избыток чего-то, что само по себе, по крайней мере, на наш взгляд, драгоценно и полезно, что может пригодиться нам в будущем. Итак, мы не должны собирать себе сокровищ на земле, то есть:
(1) Не должны считать земные блага самыми наилучшими, самыми ценными и самыми полезными для нас предметами, не должны хвалиться ими, как сыновья Лавана, но должны понимать и признавать, что вся слава их — ничто, по сравнению с вечной славой.
(2) Не должны желать изобилия этих благ, стремиться захватить их как можно больше, накапливать их, как делают люди с тем, что считают своим сокровищем, не зная меры своим желаниям.
(3) Не должны полагаться на них как на гарантию обеспеченного будущего; мы не должны говорить золоту: «Ты надежда моя».
(4) Не должны довольствоваться ими, как если бы то было все, в чем мы нуждаемся или чего мы можем желать: мы должны довольствоваться малым в том, что касается нашего земного странствования, но не в том, что относится к нашему уделу. Земные блага не должны быть нашим утешением (Лк 6:24), нашим добром, Лк 16:25. Будем помнить, что мы собираем не для нашего процветания в этом мире, но для самих себя в мире ином. Нам предлагается выбор, и мы делаемся как бы распорядителями своей судьбы, — что мы собираем для себя, то и будет нашим. Это обязывает нас быть мудрыми в своем выборе, ибо мы выбираем для себя самих и будем иметь то, что сами выбрали. Если мы знаем и понимаем, кто мы есть, для чего мы созданы, насколько обширны наши способности и как велика продолжительность нашего существования, что наши души — это мы сами, то поймем, какое это безумие — собирать себе сокровища на земле.
2. Далее указывается причина, почему мы не должны смотреть на земные блага как на свое сокровище, потому что они подвержены истреблению и тлению:
(1) От внутреннего разложения. Моль и ржа истребляют земные сокровища. Если этим сокровищем являются дорогие красивые одежды, то их точит моль, они незаметно портятся и пропадают, тогда как мы думаем, что они лежат в полной сохранности. Если это зерно или другие съестные припасы, как у того человека, который наполнил свои амбары (Лк 12:16), то ржа (как здесь написано) истребляет их, они βρῶσις — съедаются, съедаются людьми, ибо сказано: Умножается имущество, умножаются и потребляющие его, Еккл 5:10. Их пожирают мыши и другие вредители, в манне заводятся черви; или же они плесневеют, становятся затхлыми, портятся, покрываются грязью; фрукты быстро гниют. Если под сокровищами понимать серебро и золото, то они тускнеют, стираются от употребления и портятся при хранении (Иак 5:2−3); ржа появляется в самом металле, и моль — в самой одежде.
Примечание: мирские богатства сами в себе содержат элементы разрушения и тления, они сами по себе усыхают и делают себе крылья.
(2) От внешнего насилия. Воры подкапывают и крадут. Грабитель всегда стремится проникнуть в тот дом, где накоплены сокровища; ничто не может быть так надежно упрятано, скрыто, чтобы не могло быть похищено. Numquam ego fortunate credidi, etiam si videretur pacem agere; omnia illa quae in me indulgentissime conferebat, honores, gloriam, eo loco posui, unde posset ea, since metu meo, repetere — Я никогда не полагался на судьбу, даже если она казалось благосклонной ко мне; как бы щедро она ни одаривала меня своими благами, будь то богатство, честь или слава, я таким образом распоряжался ими, что она, лишая меня их, не вызывала во мне никакой тревоги. Сенека. Consol. ad Helv. Безумно делать своим сокровищем то, что так легко могут у нас украсть.
3. Добрый совет — искать радости и славы иного мира, искать свое сокровище в невидимых и вечных вещах и в них полагать свое счастье. Собирайте себе сокровища на небесах.
Примечание:
(1) На небе тоже есть сокровища, как и на земле, и эти небесные сокровища — единственно истинные сокровища. В руке Божьей находятся богатство, слава и наслаждение, которые обретают истинно освященные души, когда они достигают совершенной святости.
(2) Мы поступаем мудро, когда собираем свое сокровище на небесах, небесное сокровище, когда прилагаем все усердие к тому, чтобы обеспечить себе право на жизнь вечную во Христе, когда живем этой надеждой и смотрим на все земное со святым презрением, как на ничего не стоящее в сравнении с вечной жизнью. Мы должны твердо верить, что существует такое блаженство, и принять решение не удовлетворяться ничем, меньшим его. Если мы делаем небесные сокровища своими и собираем их, то можем надеяться, что Бог сбережет их для нас. Обратим же туда все наши помыслы, устремим туда все наши желания и направим все наши усилия и лучшие чувства. Не будем отягощать себя деньгами, которые только обременяют, развращают и обязательно погубят нас, но будем запасать добрые залоги. Обетования — это векселя, по которым все истинные верующие отправляют свои сокровища на небо, как платежеспособные в грядущем Царстве. Таким образом мы обеспечим себе надежное будущее.
(2) Большим ободрением для нас в собирании сокровищ на небесах является то, что там они находятся в полной безопасности: они не сгниют, ни моль, ни ржа не истребят их, воры не подкопают и не украдут, никакая сила и никакой обман не лишат нас их. Иметь наследство нетленное, не зависящее ни от каких перемен и случайностей века сего, — это высшее счастье.
4. Причина, почему мы должны избирать сокровища небесные, а не земные, и доказательства того, что мы поступили именно так (ст. 21): Где сокровища ваши, на земле или на небе, там и сердце ваше будет. Мы должны быть мудры при выборе своего сокровища, потому что настрой нашего ума, а следовательно, и течение всей нашей жизни будут соответственно плотскими или духовными, земными или небесными. Сердце тянется к сокровищу, как игла к магниту или как подсолнух к солнцу. Где сокровище, там и то, чем мы дорожим и что ценим, что любим и к чему привязаны (Кол 3:2), туда устремлены все наши желания, цели и намерения, и все делается с мыслью о нем. Где сокровище, там наши заботы и страх потерять его, на нем сосредоточено все наше внимание, там надежда наша и наше упование (Притч 8:10−11), там будет радость наша и услада (Пс 118:111), там будут и мысли наши: сокровенная мысль, первая мысль, непроизвольная мысль, постоянная мысль, частая мысль, привычная мысль. Сердце по праву принадлежит Богу (Притч 23:26), и, чтобы Он мог иметь его, наше сокровище должно быть положено у Него, и тогда наши души будут вознесены к Нему.
Это указание относительно собирания сокровищ вполне можно связать с предыдущим предостережением о том, чтобы мы никакие благочестивые дела не делали так, чтобы видели люди. Наши сокровища — это наши милостыни, молитвы и посты, а также та награда, которую мы приобретаем за них. Если же мы делаем все это лишь для того, чтобы получить одобрение от людей, то мы собираем себе сокровища на земле, отдаем его в человеческие руки и никогда более ничего о нем не услышим. Но это безумие, ибо похвала человеческая, которую мы так жаждем, также подвержена порче: она ржавеет, съедается молью и тускнеет; маленькая глупость, подобно мертвой мухе, может испортить все, Еккл 10:1. Сплетни и клевета подобны ворам, которые подкапывают и крадут, и мы теряем сокровище своих дел, — мы бежали напрасно, трудились напрасно, потому что трудились с неправильными намерениями. Лицемеры своим служением ничего не соберут на небе (Ис 58:3), когда их душа будет призвана к Богу, они не получат за него награды. Но если мы молимся и постимся и даем милостыню искренне и верно, взирая на Бога, с желанием угодить Ему и проявить себя перед Ним, то собираем сокровища на небесах, ибо пред лицом Его пишется памятная книга, (Мал 3:16) и наши дела, записанные в ней, будут вознаграждены, мы с радостью снова встретимся с ними по ту сторону смерти и могилы. Лицемеры записаны на прахе (Иер 17:13), а имена верных детей Божьих записаны на небесах, Лк 10:20. Божье одобрение — вот сокровище на небесах, которое нельзя ни испортить, ни украсть. Его одобрение будет стоять вечно, и если мы положим свое сокровище на небесах у Бога, то там у Него и сердце наше будет. А где еще есть место лучше?
II. Мы должны остерегаться лицемерия и мирских наклонностей в выборе цели, к которой направлен наш взгляд. Наша забота об этом представлена здесь в образе чистого и худого ока, ст. 22−23. Используемые здесь выражения не совсем понятны, по причине их краткости, поэтому мы будем рассматривать их в различных интерпретациях. Светильник для тела есть око, это понятно: глаз видит и направляет, без этого светильника нам было бы очень мало пользы от светила мира; светлый взгляд радует сердце (Притч 15:30), но здесь сравнивается с оком в теле:
1. Око, то есть сердце (как понимают некоторые). Чистое сердце — haplous — это щедрое и милосердное сердце (так переводится это слово в Рим 12:8; 2Кор 8:2; 2Кор 9:11; Иак 1:5; о щедром сердце мы читаем в Притч 22:9). Если сердце щедрое, склонное к благости и милосердию, то оно будет побуждать человека к христианским поступкам, все его поведение будет полно света, полно доказательств и проявлений истинного христианства, чистого и непорочного благочестия перед Богом и Отцом (Иак 1:27), полно света добрых дел, которые представляют собой свет, сияющий перед людьми. Но если сердце злое, алчное, жестокое и завистливое, скупое и сварливое (такой нрав часто выражается словами завистливое око, Мф 20:15; Mк 7:22; Притч 23:6−7), то все тело будет темным, то есть все поведение человека будет нехристианским, языческим. У коварного и действования гибельные, а честный и мыслит о честном, Ис 32:5−8. Если свет, который в нас, то есть наклонности, которые должны были бы побуждать нас к добрым делам, тьма, если они порочные и мирские, если в человеке нет ничего доброго, даже добрых наклонностей, то как велико развращение этого человека и как велика тьма, в которой он находится. Такой смысл, по-видимому, согласуется с контекстом: мы должны собирать сокровища на небесах, щедро давая милостыню, не с огорчением, но с радостью, Лк 12:33; 2Кор 9:7. Однако в параллельном месте слова об оке приводятся не по такому поводу (Лк 11:34), поэтому связь с контекстом здесь, у Матфея, не определяет однозначно смысла этих слов.
2. Око, то есть разумение (так понимают другие), практическая рассудительность, совесть, играющая такую же роль для других способностей души, как око для тела, управляющее его движениями. Итак, если око твое чисто, если оно выносит верные и справедливые решения, способно различать добро от зла, особенно в вопросе собирания сокровищ (как сделать правильный выбор в этом), то оно способно правильно руководить чувствами и действиями, и они наполняются светом благодати и утешения. Но если око худо и развращено, если оно, вместо того чтобы управлять низменными чувствами, оказывается под их влиянием, если оно вводится в заблуждение и ошибается, то и сердце и жизнь будут полны тьмы и все поведение человека будет неправильным. Сказано, что неразумеющий ходит во тьме, Пс 81:5. Печально, когда дух человека, который должен быть светильником Господним, оказывается блуждающим огоньком, когда вожди народа и вожди душ вводят в заблуждение, ибо в таком случае водимые ими погибнут, Ис 9:16. Ошибки практического суждения губительны, они заключаются в том, что зло называется добром, а добро злом (Ис 5:20), поэтому мы должны заботиться о правильном понимании вещей, о помазании глаз глазной мазью.
3. Око, то есть цели и намерения. Глазами мы ставим перед собою цель, мишень, по которой стреляем, место, к которому идем, мы держим это в поле нашего зрения и соответственно направляем свои движения. Во всех наших религиозных делах мы преследуем ту или иную цель, глаз наш на что-то устремлен. Итак, если наше око чисто, если наши цели честны и справедливы, если мы правильно следуем к ним, если наши устремления чисты и направлены только к славе Божьей, если мы ищем Его чести и благоволения к себе, если все направляем к этому, тогда око наше чисто. Таким было око Павла, когда он сказал: «Для меня жизнь — Христос». Если в этом вопросе у нас все в порядке, тогда все наше тело светло, все наши действия правильны и благородны, угодны Богу и несут нам утешение. Но если око наше худо, если, вместо того чтобы искать славы Божьей и Его одобрения, мы озираемся по сторонам, ища похвалы от людей, если, исповедуя поклонение Богу, мы поклоняемся самим себе и, притворяясь, будто ищем Христова, на самом деле ищем своего, то этим все оскверняется, все наше поведение будет извращенным и неустойчивым, — поскольку основание положено не ровно, то и в самом здании не может быть ничего, кроме неустройства и всего худого. Проведите линии от окружности до любой точки, расположенной вне центра круга, и они пересекутся. Если свет, который в тебе, не просто тусклый, но сама тьма, то это фундаментальная ошибка, губительная для всего остального. Цель определяет действие. Самое важное в религии — быть правдивым, искренним в своих целях, сделать своей целью не видимое, а невидимое, 2Кор 4:18. Лицемер подобен гребцу, который смотрит в одну сторону, а гребет в другую, а истинный христианин подобен путнику, который идет к своей цели. Лицемер парит высоко, подобно коршуну, но глаза его устремлены вниз, на добычу, к которой он готов спуститься, как только появится благоприятная возможность. Истинный же христианин подобен жаворонку, который поднимается все выше и выше, забывая о том, что осталось внизу.
III. Мы должны остерегаться лицемерия и мирской настроенности также в выборе господина, которому намерены служить, ст. 24. Никто не может служить двум господам. Человек с чистым оком не может служить двум господам, ибо очи раба обращены на руку его господина, Пс 112:2. Наш Господь Иисус разоблачает здесь самообман тех, кто думает, что можно разделиться между Богом и миром, иметь сокровище на земле и сокровище на небесах, угождать Богу и угождать людям. «Почему бы нет? — говорят лицемеры. — Хорошо иметь много средств для достижения своих целей». Они хотят заставить служить свое благочестие своим мирским интересам, обратить в свою пользу все средства. Претендовавшая на чужого ребенка была согласна на рассечение его, самаритяне смешивали служение Богу и идолам. «Нет — говорит Христос, — это невозможно, это лишь плод воображения, будто благочестие служит прибытку» (1Тим 6:5). Здесь дано:
1. Изложение общего правила. Среди иудеев, вероятно, в ходу была поговорка: Никто не может служить двум господам, и тем более двум богам, ибо их повеления когда-нибудь пересекутся или будут противоречить друг другу, а их интересы придут в столкновение. Пока два господина идут рядом, слуга может служить тому и другому, но если они разойдутся, вы увидите, кому он принадлежит, он не сможет обоих любить, служить и оставаться верным обоим. Если одному, то не другому, либо одного, либо другого он будет ненавидеть и презирать сравнительно с другим. В обыденной жизни это довольно простая и понятная истина.
2. Применение этой истины к рассматриваемому вопросу. Не можете служить Богу и маммоне. Маммона — это сирийское слово, означающее прибыль. Все, что является или рассматривается нами в этом мире как прибыль, выгода, есть маммона, Флп 3:7. Все, что в мире — похоть плоти, похоть очей, гордость житейская, является маммоной. Для некоторых маммона — их чрево, и они служат ему (Флп 3:19), для других маммона их покой, сон, развлечения (Притч 6:9), для третьих — земное богатство (Иак 4:13); для фарисеев маммоной были почести и привилегии, человеческие похвала и одобрение. Одним словом, маммона есть наше эго, чувственное, светское «я», средоточие триединства мира сего: совместное служение маммоне и Богу невозможно, потому что служение маммоне обязательно приведет к соперничеству и противоречию со служением Богу. Господь не говорит, что мы не должны или что нам не следует служить, но что мы не можем служить Богу и маммоне; мы не сможем любить того и другого (1Ин 2:15; Иак 4:4), держаться обоих или обоим оказывать внимание, послушание, доверие, зависеть от обоих, ибо они совершенно противоположны друг другу. Бог говорит: «Сын Мой, отдай Мне сердце твое». Маммона говорит: «Нет, отдай его мне». Бог говорит: «Довольствуйся тем, что имеешь». Маммона говорит: «Хватай все, что можешь. Rem, rem, quoncunque modo rem — Деньги, деньги, честными средствами или бесчестными, но деньги». Бог говорит: «Не обманывай, не лги, будь честным и справедливым во всех своих делах». Маммона говорит: «Обмани собственного отца, если это принесет тебе выгоду». Бог говорит: «Будь милосерден». Маммона говорит: «Держи все при себе, эти милостыни разорят вконец». Бог говорит: «Не заботься ни о чем». Маммона говорит: «Обо всем надо заботиться». Бог говорит: «Святи субботу». Маммона говорит: «Используй этот день, как любой другой, для мира». Настолько противоречивы повеления Бога и Маммоны, поэтому мы не можем служить обоим. Так не будем же больше колебаться между Богом и Ваалом, но изберем ныне, кому мы хотим служить, и будем твердо держаться своего выбора.
Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне
Видишь ли, как Христос мало-помалу удаляет пристрастие к настоящим благам, и, предлагая обширное слово о презрении богатств, ниспровергает владычество сребролюбия? Он не удовлетворился тем, что сказал прежде, хотя говорил много и сильно; но присоединяет и другие побуждения, более грозные. Что может быть поразительнее теперь произнесенных слов, если богатство, в самом деле, может отлучить нас от служения Христу? И что вместе вожделеннее, если, презирая богатство, можем иметь истинное расположение и любовь к Христу? Что всегда говорил, то и ныне скажу: именно, подобно искусному врачу, показывающему, что от невнимания его советам происходит болезнь, а от повиновения здравие, Христос тем и другим, т. е., пользой и вредом, побуждает слушателей к повиновению словам Своим. Итак, смотри, как Христос, уничтожая препятствие, указывает и устраивает нашу пользу. Не потому только, говорит Он, вредно для вас богатство, что оно вооружает против вас разбойников и совершенно помрачает ум ваш; но преимущественно потому, что оно, делая вас пленниками бездушного богатства, удаляет вас от служения Богу, и, таким образом, вредит вам и тем, что делает вас рабами вещей, над которыми вы должны господствовать, и тем, что не позволяет служить Богу, которому всего более вы должны служить. Как прежде показал Он двоякий вред для собирающих богатство на земле — и тот, что собирают богатство там, где тля тлит, и тот, что не собирают его там, где стража самая безопасная, так и теперь показывает двоякий вред — и тот, что богатство удаляет нас от Бога, и тот, что оно порабощает маммоне. Впрочем, не тотчас выставляет это на вид, но наперед высказывает общие мысли, говоря таким образом: «никто не может служить двум господам». Здесь под двумя господами разумеет Он господ, приказывающих совсем противное один другому: иначе они не были бы и двоими. Ведь у множества веровавших «было одно сердце и одна душа» (Деян 4:32). Хотя верные были разделены телом, но помыслом были одно. Потом, усиливая сказанное, Спаситель говорит: тот не только служить не будет, но еще возненавидит и отвратится. «Или одного будет ненавидеть», говорит Он, «а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть». В двух этих изречениях Спаситель, кажется, выражает одну и ту же мысль; но не без причины говорит Он так, а с тем намерением, чтобы показать, как удобно перемениться на лучшее. Чтобы ты не говорил: я однажды и навсегда порабощен богатством, угнетен им, Он показывает, что возможно и перемениться, возможно перейти как на ту, так и на другую сторону. Итак, высказав общую мысль, чтобы заставить самого слушателя быть беспристрастным судьей слов Его и произнести суд на основании самого дела, Христос как скоро увидел, что слушатель соглашается с Его словами, тотчас открывает Свою мысль: «не можете», говорит, «служить Богу и маммоне». Помыслим и ужаснемся, что заставили мы сказать Христа, — сравнить богатство с Богом! Если же и представить это ужасно, то не гораздо ли ужаснее на самом деле работать богатству, и его самовластное владычество предпочитать страху Божьему? Итак, что же — скажет кто-нибудь — ужели не могло быть этого у древних? Нисколько. Как же Авраам и Иов угодили Богу, спросишь ты? Не о богатых упоминай мне, но о тех, которые раболепствовали богатству. Иов был богат, но не служил маммоне; имел богатство и обладал им, был господином его, а не рабом. Он пользовался им как управитель чужого имения, не только не похищая чужого, но и собственное отдавая неимущим; и что всего более, он не услаждался тем, что имел у себя, как сам свидетельствовал об этом, говоря: «радовался ли я, что богатство мое было велико» (Иов 31:25)? Потому-то, и когда лишился богатства, не скорбел. Но ныне не таковы богатые; они, будучи несчастнее всякого пленника, платят дань маммоне, как некоему жестокому тирану. Любовь к богатству, овладев их сердцем, как бы некоторой крепостью, непрестанно дает им оттуда свои повеления, дышащие беззаконием, и ни один из них не противится этим повелениям. Итак, не мудрствуй излишне! Бог однажды и навсегда сказал, что служение Богу и маммоне не может быть соединено вместе. А потому ты не говори, что может быть соединено. Когда маммона велит похищать чужое, а Бог повелевает отдавать и собственное имущество; когда Бог повелевает вести жизнь целомудренную, а маммона — жить блудно; когда маммона повелевает упиваться и пресыщаться, а Бог, напротив, — обуздывать чрево; когда Бог повелевает презирать настоящие мирские блага, а маммона — прилепляться к ним; когда маммона заставляет удивляться мраморам, стенам и крышам, а Бог — все это презирать и почитать истинную мудрость: как же ты говоришь, что служение Богу и маммоне может быть соединено вместе?
Далее, Христос назвал маммону госпожой, не потому, чтобы маммона по свойству своему была госпожой, но по причине жалкого состояния тех, кто раболепствует ей. Равным образом, и чрево называется богом не по достоинству, но по причине бедственного положения служащих ему, — что хуже всякого наказания и прежде муки может мучить плененного. В самом деле, каких осужденных не будут несчастнее те, которые, имея Господом Бога, свергают с себя Его кроткую власть, и добровольно покоряются жесточайшему мучительству, не смотря даже на то, что отсюда и в настоящей жизни происходит величайший вред? Отсюда вред несказанный, отсюда ссоры, обиды, распри, труды, слепота душевная; и, что всего несноснее, служение маммоне совершенно лишает небесных благ.
Источник: Беседы на Евангелие от Матфея.
Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне
Не можете Богу работати и мамоне, сказал Спаситель падшим человекам, обнаружив пред человеками то состояние в которое они приведены падением. Так врач поведает больному состояние, в которое он приведен болезнью и которого сам больной понять не может. По причине душевного расстройства нашего, нам необходимо для спасения благовременное самоотвержение и отречение от мира. Никто же может двема господинома работати: любо единаго возлюбит, а другаго возненавидит: или единаго держится, о друзем же нерадити начнет. Опыты постоянно утверждают справедливость того воззрения на нравственную болезненность человеков, которое выразил всесвятый Врач в приведенных нами словах, сказанных с решительною определенностью: за удовлетворением суетных и греховных пожеланий всегда следует увлечение ими; за увлечением следует плен, умерщвление для всего духовного. Допустившие себе последование своим пожеланиям и плотскому мудрованию увлеклись ими, поработились им, забыли Бога и вечность, истратили земную жизнь напрасно, погибли погибелию вечною.
Нет возможности исполнять вместе волю свою и волю Божию: от исполнения первой исполнение второй оскверняется, соделывается непотребным. Так благовонное, драгоценное миро утрачивает достоинство свое от ничтожной примеси смрада. Тогда только, возвещает Бог чрез великого Пророка, благая земли снесте, когда произвольно послушаете Мене. Аще же не хощете, ниже послушаете Мене, меч вы пояст: уста Господня глаголаша сия (Ис I, 19, 20).
Источник: О последовании Господу нашему Иисусу Христу.
Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне
Никто не может служить двум господам, — говорит Господь; поэтому вы не можете [творить] и Божие, и мирское, ибо не можете служить Богу и маммоне, [но должны служить] либо одному только Богу, либо только миру. Если вы боязливы, то не выходите на сражение, ибо нельзя быть [одновременно] и робким, и воином, как написано: «Кто малодушен, тот пусть не выходит на брань». Нельзя быть немощным [душой] и мужественным, добросовестным и безразличным, желать дружбы Божией и дружбы человеческой. Ведь любящий дружбу человеческую удаляется от дружбы Божией, поскольку написано: Даже до смерти подвизайся о истине (Сир 4:32). Имеющий попечение об истине послушен закону Божиему, а послушный закону Божиему противоборствует попирающим его [бесам].
Источник: Фрагменты.
Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне
Когда мы молимся, то в мыслях наших странным образом вертятся самые святые, высокие предметы наравне с предметами земными, житейскими, ничтожными, например: и Бог, и какой-либо любимый предмет, например деньги, какая-нибудь вещь, одежда, шляпа, часы или же какой-нибудь сладкий кусок, сладкий напиток, или какое-либо внешнее отличие — крест, орден, ленты, скуфья, камилавка и пр. Так мы легкомысленны, пристрастны, рассеянны! Это свойственно только разве язычникам, не ведающим истинного Бога и Сына Его Иисуса Христа с Духом Святым, а не христианам, коих сокровище не на земле, а на небе. Где же живая вода в нашем сердце, бьющая ключом живительным в сердцах, всецело преданных Богу? Её потому и нет, что она вытеснена из него житейскими суетами и пристрастиями. Не можете служить Богу и маммоне (см. также Лк 16:13), говорит Истина.
Источник: Дневник. Том XVI. Апрель.
Истинно слово Господне: оно оправдывается ежедневно в жизни каждого человека. Не может, воистину не может человек работать двум господам: истинному Господу нашему Иисусу Христу со Отцем и Духом Святым, Богу сердца нашего, и мнимым господам, или обладателям сердец человеческих: пище, питию, гордости, честолюбию и зависти. Ты любишь страстно хорошо есть и пить — ты работаешь своему господину, своему деспоту — чреву, а не Господу Иисусу Христу, и сам ты чувствуешь, что сердце твое страстно любит яства и напитки, и постоянно стремится к ним, и живет, так сказать, в соединении с ними, а не ко Господу стремиться, не с Ним ищет соединения. Господь что-то далекое, что-то несвойственное для человека, жадного к пище и питию. А пище и питию — увы — человек жадный прилежит, а о Господе нерадит; пищу и питие любит, а Господа, а Его повеления или заповеди ненавидит; ненавидит и Святую Церковь, чистую невесту Его, ненавидит ее заповеди, уставы, богослужения, обряды, ибо там нет для него пищи, пития и любимых его удовольствий. То же сказать надо и о всех плотских людях. Вот по такому-то закону плотскому и необходим пост для угождения Богу и спасения души.
Источник: Дневник. Том IV. 1860−1861.
Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне
На сирском (Арамейском) языке маммоной называется богатство. Не можете служить Богу и богатству! Пусть это слушает скупец, пусть слушает тот, кто носит имя христианина, что он не может одновременно служить богатству и Христу. Впрочем, Он не сказал о том, кто имеет богатство, а о том, кто является рабом (servit) богатства. Действительно, кто является рабом богатства, тот как раб сохраняет богатство, а кто сбросил с себя ярмо богатства, тот раздает его как господин
Источник: Толкование на Евангелие от Матфея.
Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне
Второй раз [Господь] сказал: о другом нерадеть, а не «ненавидеть». Ведь едва ли чья-нибудь совесть может ненавидеть Бога, однако она нерадеет, то есть не боится, словно не беспокоится о Его милости. От этой пренебрежительной и пагубной беспечности удерживает Дух Святой, когда говорит через пророка: Сыне, не прилагай грех ко грехам и не говори: «милосердие Его велико» (Сир 5:5−6). Ты не разумеешь, что благость Божия ведет тебя к покаянию (Рим 2:4)? Ибо чье столь великое милосердие может упоминаться, как не Того, Кто прощает все грехи обратившимся, и делает дикую маслину общником корня и сока оливы? И чья строгость столь велика, как не Того, Кто не пощадил природных ветвей, но отломил их из-за неверия ? Но всякий, кто желает любить Бога и остерегается, как бы Его не оскорбить, не может позволить себе служить двум господам. И пусть он освободит искреннее стремление своего сердца от всякой двусмысленности! Ибо так он будет право мыслить о Господе; и в простоте сердца искать Его (Прем 1:1).
Источник: О нагорной проповеди Господа.
Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне
Никто не может служить двум господам
Под двумя господами разумеет тех, которые дают противоположные приказания. Мы, например, делаем своим господином дьявола, как и свое чрево богом, но наш Бог по природе и истинно есть Господь. Не можем мы работать Богу, когда работаем маммоне. Маммона же есть всякая неправда.
ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне
Видишь ли, что для богатого и неправедного невозможно служить Богу, ибо корыстолюбие отторгает его от Бога?
Источник: Толкование на Евангелие от Матфея.
Никтоже может двема господинома работати: либо единого возлюбит, а другаго возненавидит: или единаго держится, о друзем же нерадити начнет. Не можете Богу работати и мамоне
Никтоже может двема господинома работати: либо единого возлюбит, а другаго возненавидит: или единаго держится, о друзем же нерадити начнет
Приводит еще и другое соображение, более устрашающее, чтобы сильнее еще отклонить нас от любостяжания, показывая, что оно изгоняет нас от рабства Богу и приводит в рабство богатству. Сначала говорит о двух господах просто, без имени, чтобы заставить слушателей согласиться в истине сказанного. Затем и по имени называет тех, о которых была речь. Говорит о двух господах, представляющих противоположные требования. «Держится», т.е. повинуется.
Не можете Богу работати и мамоне
Вот открыл и имена двух упомянутых господ. Мамоною у евреев называется богатство, которое Он назвал господином по причине слабости тех, над которыми оно господствует. Что же? Разве Авраам не был богат? Или Иов и другие (праведники)? Да, они были богаты, но не раболепствовали богатству, а были господами его и раздавали его неимущим. Не можете Богу работати и мамоне, потому что Бог повелевает не только воздерживаться от чужого, но и свое дарить, мамона же наоборот: не только своего не давать, но не воздерживаться и от чужого. Бог повелевает обуздывать чрево, а мамона — уступать ему; Бог повелевает быть целомудренным, а мамона — блудодействовать и т. п.
Источник: Толкование Евангелия от Матфея.
Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне
Никто не может служить и прочее. Это — другой наглядный пример в разъяснение и доказательство того, что должно заботиться о стяжании истинного богатства на Небесах, которое несовместимо с привязанностью к сокровищам земным.
Двум господам. Разумеется два господина с различными и противоположными качествами и требованиями к слуге, которым вместе нет возможности удовлетворить (ср.: Златоуст и Феофилакт). В таком случае слуга одного стал бы ненавидеть, а другого любить: любовь и ненависть — противоположные чувства, несовместимые одно с другим (ср.: Мал 1:2−3; Лк 14:26; Лк 16:13; Ин 12:25; Рим 9:13).
Усердствовать. Следствие и внешнее выражение любви.
Нерадеть. Следствие и обнаружение нелюбви или ненависти. Под образом этих двух господ с разными требованиями к слуге, несовместимыми для последнего, разумеются Бог и маммона. Маммона — сирское божество, которое почитали как бога-покровителя земных сокровищ и благ, или вообще богатства (как Плутос у греков). Не видно, чтобы иудеи, некогда столь склонные к поклонению чуждым богам, почитали когда-либо это божество, но они, как кажется, пользовались этим названием чуждого божества для обозначения богатства вообще. Пристрастие к стяжанию земных благ несовместимо со служением Богу; впрочем, богатство, как Божие благословение, при правильном отношении к нему, не препятствует служить Богу. Примеры — Авраам, Иов и другие праведники. «Не о богатых упоминай мне, но о тех, которые раболепствовали богатству. Иов богат был, но не служил маммоне, имел богатство и обладал им, был господином его, а не рабом. Он пользовался им как раздаятель чужого имения и не услаждался тем, что имел у себя» (Златоуст).
Источник: Толковое Евангелие.
Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне
Вместо “одному усердствовать” лучше — “одного предпочитать и другим пренебрегать” (слав. “или единаго держится, о друзем же нерадити начнет”). Обращает на себя прежде всего реальный смысл выражения: бывает ли действительно так, что человек не может служить двум господам? На это можно сказать, что нет правила без исключений. Но обыкновенно бывает так, что когда “много хозяев,” то рабская служба бывает не только трудна, но и невозможна. Даже в практических целях производится, поэтому, сосредоточение одной власти в одних руках. Затем обращает внимание еще конструкция речи. Не сказано: одного (τὸν ἕνα) будет ненавидеть и одного презирать, потому что в этом случае получилась бы ненужная тавтология. Но одного будет ненавидеть, одного будет предпочитать, другого будет любить, другого ненавидеть. Указываются два господина, резко отличные по характеру, что, по-видимому, выражено словом ἕτερος, которое (в отличие от ἄλλος) вообще означает родовое различие. Они совершенно разнородны и разнохарактерны. Поэтому “или” “или” не повторения, но предложения, обратные одно другому. Мейер выражает это так: “будет ненавидеть А и любить Б, или будет предпочитать А и презирать Б”. Указываются на разные отношения людей к двум господам, начиная с полной преданности и любви с одной стороны и ненависти с другой, и кончая простым, хотя бы даже и лицемерным, предпочтением или презрением. В промежутке между этими крайними состояниями можно подразумевать различные отношения большей или меньшей силы и напряженности. Опять чрезвычайное тонкое и психологическое изображение людских отношений. Из этого делается вывод, оправдываемый взятыми образами, хотя и без ούν: «не можете служить Богу и мамоне», — не просто «служить» (διακονεῖν), но быть рабами (δουλεύειν), находиться в полной власти. Очень хорошо объясняет это место Иероним: «ибо кто раб богатства, оберегает богатства, как раб; а кто сверг с себя рабское иго, тот распоряжается ими (богатствами), как господин». Слово мамона (не маммона и не маммонас, — удвоение м в этом слове доказано очень слабо, Блясс) — означает всякие роды обладания, наследия и приобретения, вообще всякое имущество и деньги. Находилось ли это, позднее образовавшееся, слово в еврейском, или оно может быть сведено к араб. слову, —сомнительно, хотя Августин и утверждает, что mammona у евреев называются богатства, и что с этим согласуется пуническое название, потому что lucrum на пуническом языке выражается словом mammon. У сирийцев в Антиохии слово было обычно, так что Иоанн Златоуст не счел нужным объяснить его, подставив вместо него χρυσός (золотая монета — Цан). Тертуллиан переводит мамона словом nummus. Что мамона есть название языческого бога, — это средневековая басня. Но маркиониты объясняли его преимущественно об иудейском боге, а Григорий Нисский считал его именем диавола Веельзевула.
Источник: Толковая Библия.
Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне
Желая яснее показать, что в сердце человека не могут ужиться две заботы: забота об угождении Богу и забота о богатстве, Спаситель приводит еще пример: Никто не может служить двум господам, если они будут приказывать противное один другому: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Сначала Спаситель говорит просто о двух господах, не называя их по имени, чтобы заставить слушателей согласиться с тем, что Он говорит истину. Затем уже и по именам называет тех, кого Он разумеет под господами: Не можете служить Богу и маммоне, надобно вам выбрать кого-нибудь из двух: или Бога, или маммону. Маммоной у Сирийцев назывался бог или идол богатства, а Евреи под этим словом понимали просто богатство. «Маммона есть всякая неправда, — толкует блаженный Феофилакт, — неправда же — диавол. Мы поставляем себе в господина диавола, когда исполняем его волю, равно и наше чрево делаем богом; поэтому не можем мы работать Богу, если работаем маммоне». «Человек, — говорит блаженный Августин, — или Бога будет ненавидеть, а диавола любить, или диаволу станет усердствовать, а о Боге нерадеть. Так и бывает с людьми грешными, хотя они никогда не сознаются, что любят сатану, а Бога ненавидят». «Если ты раб житейских попечений, — говорит святитель Филарет, — то не можешь в то же время быть рабом Божиим». «Бог, — поучает святитель Златоуст, — однажды навсегда сказал, что служение Богу и маммоне не может быть вместе соединено. Ибо маммона велит похищать чужое, а Бог повелевает отдавать и свое; Бог повелевает вести жизнь целомудренную, а маммона жить блудно; маммона повелевает упиваться и пресыщаться, а Бог напротив — обуздывать чрево; Бог повелевает презирать настоящие мирские блага, а маммона — прилепляться к ним; как же после этого ты говоришь, что служение Богу и маммоне может быть соединено вместе?»
Источник: Троицкие листки. №801−1050.
Вам будут доступны следующие комментарии:
• Заметки Барнса
• Комментарий Бенсона
• Кембриджская Библия для школ и колледжей
• Комментарий Кларка
• Синопсис Библии Дарби
• Комментарий Библии Экспозитора
• Словарь текстов Экспозитора
• Женевская учебная Библия
• Экспозиция Библии Гилла
• Джеймисон-Фоссет-Браун
• Полный комментарий Мэтью Генри
• Комментарий Мэтью Пула
• Библия проповедей – Николл
• День за днем по Библии – Мейер
• Заметки Уэсли
• Комментарий Кейла и Делича к Ветхому Завету
• «Гномон Нового Завета» Бенгеля
• «Греческий Завет» (Николл, Робертсон)
• Комментарий Нового Завета ICC
• Комментарий Нового Завета Мейера
• «Новый Завет» народный (Бартон Джонсон)
• «Слововедение» Винсента