I. Суд Христа перед Пилатом.
1. Привлечение Его к суду. Иисус же стал пред правителем, как подсудимый перед судьей. Мы не смогли бы ни предстать перед Богом по причине наших грехов, ни поднять лицо в Его присутствии, если бы Христос не сделался грехом за нас. Он был привлечен к суду для того, чтобы мы были освобождены от суда. Некоторые считают, что все выше перечисленное свидетельствует о Его мужестве и смелости; Он стоял неустрашимый, не могущий поколебаться под давлением их ярости. Так Он стоял перед этим судом, чтобы мы могли устоять перед Божьим судом. Он предстал, чтобы быть позорищем, как Навуфей, когда его привлекли к суду и посадили на первое место в народе.
2. Предъявление Ему обвинения. Ты Царь Иудейский? В настоящее время иудеи находились не только под игом правления римских властей, но и под их очень бдительным надзором, чем сами они были весьма недовольны, но что сейчас, казалось, готовы были защищать, лишь бы только достичь своих корыстных целей. Обвиняя Иисуса как противника кесаря (Лк 23:2), они не могли предъявить никакие другие доказательства, кроме того, что Он Сам недавно признал Себя Христом. Они считали, что тот, кто на самом деле является Христом, должен быть и Царем Иудейским, Который потому должен освободить их от римского владычества, возвратить им независимость и предоставить им право попирать все соседние народы. Следуя этой химере их собственного воображения, они обвиняли нашего Господа Иисуса в том что Он делал Себя Царем Иудейским, противопоставляя Себя римскому господству; тогда как, хотя Он и сказал, что Он Христос, Он не имел в виду такого Христа.
Примечание: многие противятся святому учению Христа, превратно понимая его суть; они сначала представляют его себе в ложном свете и затем борются против него. Они уверяют правителя в том, что если Он объявил Себя Христом, значит Он объявил Себя и Царем Иудейским. Правитель же разумеет под этим, что Он намерен поднять на мятеж народ и свергнуть правительство. Ты Царь?.. Понятно, что Он не был царем de facto — фактически. «Но выдвигаешь ли Ты какие-нибудь требования к правительству или претендуешь ли на право управлять иудеями?»
Примечание: святой религии Христа часто выпадала тяжелая участь — несправедливо попадать под подозрение гражданских властей, как если бы она была вредной для царей и областей, тогда как в действительности она является чрезвычайно полезной как для тех, так и для других.
3. Его оправдание. Иисус сказал ему: ты говоришь. «Действительно так, как ты говоришь, но не в том смысле, в котором ты понимаешь. Я Царь, но не такой, каким ты Меня подозреваешь». Так, Он засвидетельствовал доброе исповедание перед Пилатом и не постыдился признать Себя Царем, хотя это и выглядело смешным, не побоялся, хотя сказать такое в то время было небезопасно.
4. Свидетельские показания, ст. 12. ...Обвиняли Его первосвященники... Пилат никакой вины не находил в Нем, ничто из сказанного о Нем не было доказано, поэтому они старались возместить этот недостаток доказательств криком и насилием и осыпали Его теми же самыми обвинениями, которые предъявляли и прежде. Они надеялись повторением обвинений принудить правителя поверить в их справедливость. Они научились не только calumniari — клеветать, но и fortiter calumniari — клеветать упорно. Самые лучшие люди часто обвинялись в самых худших преступлениях.
5. Молчание подсудимого в ответ на обвинения. Он ничего не отвечал, потому что:
(1) В этом не было никакой нужды; все, что они ни говорили, в самом себе содержало опровержение.
(2) Он был сейчас всецело поглощен тем чрезвычайно важным делом, которое объединяло Его Самого и Его Отца, Которому Он теперь приносил Себя в Жертву, чтобы удовлетворить требования Его правосудия. Он был настолько занят выполнением Своего предназначения, что не обращал внимания на то, что они свидетельствовали против Него.
(3) Его час пришел, и Он подчинился воле Отца Своего; ...не как Я хочу, но как Ты. Он знал, в чем заключалась воля Его Отца, и поэтому молчаливо предавал то Судии Праведному. Мы же не должны молчаливо расточать нашу жизнь, потому что мы не властны над своей жизнью, как Христос был властен над Своей, и не можем знать, как Он знал, когда придет наш час. Однако это должно научить нас не воздавать ругательством за ругательство, 1Пет 2:23.
[1] Пилат понуждает Его к какому-нибудь ответу, ст. 13. Не слышишь, сколько свидетельствуют против Тебя? Что это были за свидетельства, можно заключить из Лк 23:3,5 и Ин 19:7. Нисколько не злобясь на Него, Пилат желал, чтобы Он Сам сказал за Себя поэтому он и побуждает Его к этому и верит, что Он мог бы сделать это: «Не слышишь?..» Да, Он слышал и до сих пор еще слышит все несправедливые свидетельства против Его истин и путей; однако Он молчит, потому что настал день Его терпения, и безмолвствует, как не будет уже безмолвствовать вскоре, Пс 49:3.
[2] Он удивлялся Его молчанию, которое истолковывалось им не столько как неуважение к суду, сколько как презрение к Самому Себе. И потому не сказано, что Пилата это рассердило, но что он весьма дивился этому, как явлению необычайному. Он верил в Его невиновность и, возможно, слышал до этого, что никогда человек не говорил так, как Этот Человек; и поэтому ему казалось странным то, что Он не сказал ни слова в Свое оправдание.
II. Ярость и ожесточение народа, принуждающего правителя распять Христа. Первосвященники имели большое влияние на людей, называвших их учитель! учитель! и делавших их своими кумирами и оракулами за все то, что они говорили. Первосвященники пользовались этим, чтобы возбудить их против Него, и с помощью толпы добились того, чего не смогли бы добиться никаким иным путем. Ожесточение народа выразилось в двух требованиях.
1. В предпочтении Ему Вараввы: они пожелали, чтобы освободили Варавву, а не Иисуса.
(1) По-видимому, у римских правителей вошло в обычай в угоду иудеям украшать торжество праздника Пасхи освобождением одного из узников, ст. 15. Они думали, что этим они чествуют праздник и ознаменовывают свое будущее освобождение; однако это было их собственное изобретение, а не Божье установление, хотя некоторые и считают этот обычай древним, соблюдавшимся иудейскими князьями еще до того, как Иудея стала провинцией империи. Но тем не менее это был плохой обычай, он создавал препятствия для правосудия и поощрял беззаконие. Наша же Евангельская Пасха празднуется освобождением узников Тем, Кто имеет власть на земле прощать грехи.
(2) Конкурентом нашего Господа Иисуса в праве на освобождение был узник Варавва, который назван здесь известным узником (ст. 16) либо потому, что имел особую репутацию благодаря своему рождению и воспитанию, либо потому, что отличился каким-нибудь особым преступлением. Не ясно, был ли он известным в том смысле, что в большей степени заслуживал расположения к нему народа и потому больше подходил для ходатайства за него, или же он был известным в том смысле, что больше отвечал их времени. Некоторые считают более правильным второе из перечисленных мнений, и потому Пилат назвал его имя, считая само собой разумеющимся, что народ пожелает освобождения кого угодно, только не его. Государственная измена, убийство и разбой считаются тремя самыми тяжкими преступлениями, обычно наказываемыми мечом правосудия, а Варавва был повинен во всех трех названных преступлениях, Лк 23:19; Ин 18:40. Он на самом деле был известным узником, чьи преступления были такими тяжкими.
(3) Предложение, сделанное правителем Пилатом, ст. 17. Кого хотите, чтоб я отпустил вам?.. Вероятно, судья выставил двух кандидатов на освобождение, одного из которых и должен был избрать народ. Пилат предложил им отпустить Иисуса. Он был убежден в Его невиновности, а также в том, что в основании этого судебного преследования лежали злые намерения; однако у него не хватило мужества освободить Его силой собственной власти, как ему и следовало бы поступить, но он захотел освободить Его как народного избранника, надеясь таким образом удовлетворить как воззвания собственной совести, так и желания народа; тогда как, не найдя в Нем никакой вины, ему не следовало ни ставить Его кандидатуру на голосование, ни подвергать Его жизнь опасности. Но все подобные этим маленькие трюки и уловки, нацеленные на то, чтобы уладить дело и остаться в хороших отношениях и с совестью, и с миром, являются обычной практикой тех, кто больше старается угодить людям, нежели Богу. «Что же я сделаю Иисусу, — вопрошает Пилат, — называемому Христом?» Он напоминает народу, что этого Иисуса, Которого он предложил им отпустить, некоторые из них считают Мессией и что Он представил более чем достаточные доказательства того, что это действительно так и есть: «Не отвергайте Того, с Чьей личностью ваш народ связал такие большие надежды».
Причина, по которой Пилат так старался освободить Иисуса, заключалась в том, что он знал, что предали Его из зависти (ст. 18), что не вина Его, а Его благость вызвала в них озлобление. По этой самой причине он и надеялся освободить Его волеизъявлением народа, который, как он полагал, выскажется за Его освобождение. Давид был любимцем народа, когда Саул позавидовал ему. И всякий слышавший, как всего несколько дней тому назад Христа встречали криками осанна при входе Его в Иерусалим, решил бы, что Он и в самом деле любимец публики и что Пилат смело может положиться на общественное мнение, тем более что в качестве Его конкурента, претендующего на всеобщее одобрение, был выдвинут такой отъявленный преступник. Но на деле все оказалось иначе.
(4) В то время как Пилат прилагал все эти вышеназванные старания, его нежелание осуждать Иисуса было поддержано предупреждением, посланным ему женой, ст. 19. Не делай ничего Праведнику тому (прислушайся к голосу разума), потому что я ныне во сне много пострадала за Него. Это послание, вероятно, было вручено Пилату публично и прочитано вслух в присутствии всех находящихся в зале суда, ибо оно должно было стать предостережением не только ему, но и обвинителям. Заметьте:
[1] Особый промысел Бога, заключавшийся в том, что Он послал этот сон жене Пилата. Едва ли она прежде слышала о Христе, по крайней мере, то, что она могла когда-то услышать о Нем, не могло стать причиной сновидений с Его участием, так что этот сон был непосредственно от Бога. Возможно, она была одной из набожных и почетных женщин и имела некоторый страх Божий, однако Бог открывался во снах и тем, кто такого страха не имел, как это было, например, в случае с Навуходоносором. Она много пострадала в этом сне; приснилось ли ей жестокое обращение с невиновным человеком, или же ей приснились суды, которые придут на тех, кто окажется повинен в его смерти, или же ей приснилось и то и другое — в любом случае, как складывается впечатление, это был страшный сон, и мысли ее тревожили ее, см. Дан 2:1; Дан 4:5.
Примечание: Отец духов знает много способов как подойти к духам людей, и Он может запечатлевать Свое наставление во сне или в ночном видении, Иов 33:15−16. Однако к тем, кто имеет в своем распоряжении Слово написанное, Бог чаще всего обращается через совесть во время бессонницы, чем через сны, когда сон находит на людей.
[2] Забота и попечение жены Пилата, проявленные в том, что она, проснувшись послала мужу это предостережение. Не делай ничего Праведнику тому...
Во-первых, это было славное свидетельство о нашем Господе Иисусе, засвидетельствовавшее о том, что Он был Праведником, даже тогда, когда Его подвергли гонениям, как наихудшего из злодеев. Когда Его друзья побоялись выступить в Его защиту, Бог даже чужих и врагов заставил говорить в Его пользу. Когда Петр отрекся от Него, Иуда исповедал Его; когда первосвященники объявили Его повинным смерти, Пилат заявил, что никакой вины не находит в Нем; когда женщины, любившие Его, стояли вдали, жена Пилата, мало знавшая о Нем, проявила о Нем заботу.
Примечание: Бог не остается без свидетелей истины и правоты Своего дела даже тогда, когда, казалось бы, оно самым злобным образом попирается его врагами и самым позорным образом оставляется его друзьями.
Во-вторых, это было ясное предупреждение Пилату: Не делай ничего Ему.
Примечание: у Бога есть много способов как остановить грешников на их греховных путях, и великая милость — быть таким образом останавливаемым Провидением, верными друзьями и собственной нашей совестью; прислушиваться к ним также является нашим великим долгом. Не делайте этого мерзкого дела, которое Господь ненавидит, — можем услышать мы, впадая в искушение, если только при этом мы пожелаем прислушаться к сказанному нам. Жена Пилата послала ему это предупреждение из любви к нему: она не боялась того, что он станет упрекать ее за то, что она вмешивается не в свое дело; она просто хотела предостеречь его, как бы он к этому ни отнесся.
Примечание: делать все возможное с нашей стороны для того, чтобы удержать наших друзей и родных от греха, есть проявление истинной любви; и чем дороже они нам, чем больше мы к ним привязаны, тем больше нам следует заботиться о том, чтобы не понести за них греха, который может произойти в их жизни или лечь на их совесть, Лев 19:17. Наилучшая дружба — это дружба во имя спасения души. Нам не сообщается, как Пилат отделался от этого предостережения, — вероятно, какой-нибудь шуткой, но своим поступком против Праведника он продемонстрировал, что не прислушался к нему. Так пренебрегают верными увещеваниями, когда они предупреждают о возможном грехе, но ими не так легко бывает пренебречь, когда они становятся причинами, усугубляющими сделанный грех.
(5) Первосвященники и старейшины все это время старались повлиять на народ, чтобы вызвать в нем расположение к Варавве, ст. 20. Они возбудили народ, как своим личным участием, так и с помощью засланных ими шпионов, просить Варавву, а Иисуса погубить. При этом они внушали народу, что этот Иисус был обманщиком, находящимся в союзе с сатаной, был врагом их церкви и храма; что если оставить Его в покое, то римляне придут и овладеют и этим местом, и самим народом; что Варавва, хотя он и негодный человек, все же не сможет причинить столько вреда, поскольку он не имеет такого влияния на людей, какое имеет Иисус. Так они овладели толпой, которая, если бы не они, и дальше оставалась бы вполне расположенной к Иисусу; и, если бы она не была всецело в распоряжении своих священников, она никогда не совершила бы такого нелепого поступка, каким было предпочтение Вараввы Иисусу. Здесь:
[1] Невозможно смотреть без негодования на этих нечестивых священников; по закону, в случае несогласных мнений, когда рассуждали между кровию и кровию, народ должен был приходить за советом к священникам и поступать так, как они подсказывали, Втор 17:8−9. Они злоупотребляли той значительной по своим масштабам властью, которая была сосредоточена в их руках, и именно вожди народа вводили его в заблуждение.
[2] Невозможно смотреть без сожаления на этот обманутый народ; я испытываю чувство сострадания к этим человеческим массам, когда вижу, как они неистово рвутся совершить такое страшное злодеяние, когда вижу их до такой степени порабощенными духовенством, когда вижу, как они падают в яму вместе со своими слепыми вождями.
(6) Испытывая на себе такое давление священников, они наконец сделали свой выбор, ст. 21. «Кого из двух хотите, — спросил Пилат, — чтоб я отпустил вам?» Он надеялся на то, что ему удалось достичь своей цели и что Иисус будет сейчас отпущен. Но, к его великому удивлению, народ назвал имя Вараввы, как будто его злодеяния были меньше и потому он в меньшей степени заслуживал смерти или же как будто его достоинства были больше и потому он в большей степени заслуживал жизни. Эти возгласы в пользу Вараввы были такими всеобщими и единодушными, что невозможно было найти предлог для того, чтобы потребовать голосования в пользу того или другого кандидата. Подивитесь сему, небеса и ты, земля, и ужаснитесь! Были ли люди, считающие себя здравомыслящими и благочестивыми, еще когда-нибудь повинны в таком чудовищном безумии и таком ужасном злодеянии?! В этом Петр впоследствии и обличал их горячо (Деян 3:14): «...вы... просили даровать вам человека-убийцу...» Тем не менее люди, которые избирают своим правителем и делают своей частью мир, а не Бога, употребляют таким образом лишь свое обольщение.
2. Их настойчивое требование распять Иисуса, ст. 22−23. Пилату, изумленному их выбором Вараввы, хотелось надеяться на то, что они поступили так, скорее, в силу своей расположенности к Варавве, нежели в силу своего враждебного отношения к Иисусу; и потому он обращается к ним с вопросом: «Что же я сделаю Иисусу?.. Отпустить ли мне также и Его ради большей славы вашего праздника или же вы оставите решение этого вопроса на мое усмотрение?» Нет, говорят ему все: да будет распят! Они желали Ему именно такой смерти потому, что она считалась наиболее постыдной и позорной; и они надеялись таким образом заставить Его последователей стыдиться признавать Его своим Учителем и Господом. С их стороны нелепо было указывать судье, какой приговор он должен был вынести, однако их злоба и ненависть заставили их забыть все правила порядка и приличия и таким образом превратили суд в шумное, буйное и мятежное сборище. Ныне истина преткнулась на площади и честность не смогла войти; где ждали правосудия, там вот — кровопролитие, наихудшее из кровопролитий; где ждали правды, там вот — вопль, наихудший из воплей, раздававшихся когда-либо: «Распни, распни Господа славы». Хотя выкрикивавшие это, возможно, и не были теми же самыми людьми, которые на днях кричали осанна, тем не менее посмотрите, как быстро переменились мысли и настроение простого народа: когда Он торжественно въезжал в Иерусалим, восклицания радости были настолько всеобщими, что можно было бы подумать, что у Него вообще нет врагов; теперь же, когда Его с торжеством привели в судилище Пилата, крики вражды были настолько всеобщими что можно было бы подумать, что у Него вообще нет друзей. Такие перевороты случаются в этом изменчивом мире, через который пролегает наш путь на небо; он, так же как и у нашего Учителя, совершается в чести и в бесчестии, при порицаниях и похвалах, сменяющих друг друга (2Кор 6:8) с тем чтобы нам не превозноситься, так, как если бы, одобряемые и ласкаемые, мы среди звезд устроили гнездо свое и должны были и скончаться в этом гнезде; а также с тем, чтобы нам и не впадать в уныние или не падать духом, так, как если бы мы спустились в самое сердце ада, из которого невозможно выбраться. Bides tu istos qui te laudant; omnes aut sunt hostes, aut (quod in aequo est) esse possunt — Посмотри на тех, кто тебе рукоплещет: либо они все твои враги, либо (что то же самое) они могут стать ими (Сенека. Блаженная жизнь).
Относительно этого требования далее сообщается следующее:
(1) Как Пилат возражал против него. Правитель сказал: какое же зло сделал Он? Уместный вопрос, который следует задать прежде, чем мы осудим кого-либо в разговоре, и который тем более судья обязан задать прежде, чем он вынесет смертный приговор.
Примечание: к великой чести Господа Иисуса служит то, что, хотя Он и пострадал, как злодей, ни Его судья, ни Его обвинители не могли показать, что Он сделал какое-нибудь зло. Сделал ли Он что-нибудь против Бога? Нет, Он всегда делал то, что Ему угодно. Сделал ли Он что-нибудь против гражданских властей? Нет, как Он Сам поступал, так и других учил отдавать кесарево кесарю. Сделал ли Он что-нибудь против общественного мира и спокойствия Нет, Он не воспрекословил и не возопил, да и Царство Его не пришло приметным образом. Сделал ли Он что-нибудь против отдельных личностей? У кого взял Он вола или кого обидел? Нет, Он был настолько далек от этого, что ходил, благотворя. Это повторяющееся подтверждение Его незапятнанной невиновности ясно указывает на то, что Он умер ради того, чтобы искупить грехи других людей. Ибо если не за наши преступления Он был так изранен, не за наши беззакония так предан и не ради их искупления добровольно принял все это на Себя, то я не нахожу никакого иного способа примирить эти необычайные страдания Того, Кто ни разу не погрешил мыслью, словом или делом, с правосудием и справедливостью Провидения, Которое управляет миром и Которое, по меньшей мере, дозволило такому совершиться в нем.
(2) Как народ настаивал на нем. Но они еще сильнее кричали: да будет распят! Они и не собираются доказывать, какое зло сделал Он, Он просто должен быть распят, не важно, прав Он или не прав. Оставляя всякие притязания на доказательство предпосылок, они решают твердо держаться до конца и криком восполнить то, чего недоставало в свидетельских показаниях. Этот неправедный судья был вынужден по неотступности народа принять несправедливое решение, так же как в той притче тоже неправедный судья и тоже по неотступности вынужден был принять справедливое решение (Лк 18:4−5); таким образом, желаемый исход этого дела был достигнут исключительно криком.
III. Возложение вины за пролитие крови Христа на народ и священников.
1. Пилат пытается снять ее с себя и переложить ее на других, ст. 24.
(1) Он видит, что состязаться с ними бессмысленно. То, что он сказал:
[1] Не возымело никакого действия. ...Ничто не помогает... Он не смог убедить их в том, что с его стороны несправедливо и безрассудно было осуждать Человека, Которого он считал невиновным и вину Которого они не могли доказать. Посмотрите, насколько сильным бывает иногда поток похоти и ярости: обуздать его не оказываются способными ни власть, ни разум. Более того:
[2] Готово было плохо кончиться. Он увидел, что смятение увеличивается. Этот грубый, тупой народ стал проявлять высокомерие и начал угрожать Пилату тем, что отомстит ему, если он не выполнит его требования; и какое большое пламя могло бы разгореться из этого небольшого огня, особенно потому, что угли раздували священники, эти великие подстрекатели! Именно этот буйный, непокорный нрав иудеев, который и вынудил Пилата осудить Христа вопреки велению совести, более всего другого способствовал гибели этой нации, вскоре за этим последовавшей. Ибо их часто повторявшиеся мятежи спровоцировали римлян на их уничтожение, хотя те и покорили их, а их застарелые распри между собой сделали и тех, и других легкой добычей для общего врага. Так, их грех привел их к погибели.
Заметьте, как легко можно ошибиться в настроениях простого народа. Священники опасались, как бы их попытки схватить Христа, особенно в праздник, не послужили причиной возмущения в народе, но оказалось, что народное возмущение вызвала попытка Пилата спасти Ему жизнь, и притом в праздник; так непостоянны настроения толпы.
(2) Это привело его в большое затруднение. Пилат оказался между двух огней — желанием иметь мир в собственной душе и желанием иметь мир в городе. Он не хочет осуждать невиновного человека и в то же время не хочет досаждать народу и поднимать скандал, который нескоро уляжется. Если бы он решительно и твердо держался священных законов правосудия, как и подобает судье, то он не пришел бы в такое замешательство. Этот судебный случай был совершенно прозрачным и не допускал споров о нем: ни под каким предлогом не должно распинать человека, в котором не нашлось никакой вины, нельзя и поступать несправедливо в угоду какому бы то ни было человеку или обществу в этом мире; такое дело должно решаться быстро. Да вершится правосудие, хотя бы небеса и земля сошлись вместе — Fiat justitia, ruat coelum. Если от беззаконных исходит беззаконие, то, хотя они и священники, пусть моя рука не будет на Нем.
(3) Пилат надеется все уладить и умиротворить как народ, так и собственную свою совесть, делая это и в то же время отрекаясь от делаемого, совершая поступок и в то же самое время освобождая себя от ответственности за него. Такие нелепости и внутренние противоречия нередко случаются в жизни тех, чьи убеждения сильны, но чья испорченность оказывается сильнее. Блажен (говорит известный апостол, Рим 14:22), кто не осуждает себя в том что избирает, или, что то же самое, не избирает того, что осуждает.
Итак, Пилат предпринимает попытки снять с себя вину:
[1] Путем символического действия; он взял воды и умыл руки пред народом. Этот знак означал не то, что он намеревался таким образом очиститься от всякой вины, какая была на нем перед Богом, а то, что он хотел оправдаться перед народом во всем, что делало его виновным по этому делу. Он как бы говорил: «Если хотите, чтобы так было, свидетельствуйте мне теперь же, что я к этому не причастен». Он позаимствовал этот обряд из закона, предусматривающего совершение его с целью очищения земли от вины за нераскрытое убийство (Втор 21:6−7), и совершил его сейчас, с тем чтобы еще больше повлиять на народ своей убежденностью в невиновности этого Узника. И, вероятно, смятение толпы был настолько сильным, что если бы он сейчас же не совершил чего-нибудь неожиданного на виду у всех, его, возможно, вообще не услышали бы.
[2] Путем высказывания, в котором:
Во-первых, он очищает себя. Невиновен я в крови Праведника сего... Какое сумасбродство — сначала осудить Его, а после претендовать на невиновность в пролитии Его крови! Когда люди опротестовывают то, что сами же делают, они свидетельствуют тем самым, что грешат против собственной совести. Хотя Пилат и заявил о своей непричастности, Бог, тем не менее, обвиняет его, Деян 4:27. Некоторые надеются оправдать себя заявлениями о том, что их руки не участвовали в грехе; однако Давид убивает мечом сыновей Аммона и Ахава — руками старейшин Изрееля. Пилат надеется здесь оправдать себя заявлением о том, что его сердце не участвовало в этой акции, однако такое оправдание никогда не будет принято к рассмотрению. Protestatio non valet contra factum — Напрасно протестует против действия тот, кто сам же его и совершает.
Во-вторых, он перекладывает свою вину на плечи священников и народа. «Смотрите вы, если так должно быть, то я ничего не могу с этим поделать; отвечайте вы перед Богом и перед миром».
Примечание: грех есть то, чем никто не хочет обладать; и многие обольщают себя, думая, что не понесут на себе вины, если смогут найти кого-нибудь, на кого можно будет возложить ее; однако переложить на кого-то вину за грех не так просто, как думают некоторые. Ничуть не менее безопасно состояние человека, зараженного моровой язвой:
Во-первых, потому, что он сам заразился этой инфекцией от других, и:
Во-вторых, потому, что он передает эту инфекцию другим. Нас можно искушать к греху, но нас невозможно заставить грешить. Священники возложили вину на Иуду, сказав ему: «...смотри сам», а теперь Пилат перекладывает ее на них, говоря: «...смотрите вы»; ибо какою мерою мерите, такою и вам будут мерить.
2. Священники и народ выразили согласие взять вину на себя. Все они сказали: «Кровь Его на нас и на детях наших; мы настолько убеждены в том, что в предании Его смерти нет ни греха, ни опасности для нашей жизни, что желаем взять на себя этот риск», как будто эта вина не причинит никакого вреда ни им самим, ни их детям. Они увидели, что колебаться Пилата заставляет страх перед виной и что он преодолевает это затруднение простым воображением того, будто перекладывает ее с себя на других. Желая не дать ему возможности вновь испытывать колебания и желая сохранить в нем это воображение, они в пылу своей ярости согласились на это, лишь бы не упустить добычи из своих рук, и кричали: «Кровь Его на нас...»
(1) Этим самым они намеревались освободить Пилата от ответственности (то есть заставить его считать себя освобожденным от нее), приняв на себя ответственность перед лицом Божественного правосудия, и таким образом избавить его от вины за соделанное. Но те, которые сами являются банкротами и нищими, никогда не получат права выступать в качестве поручителей за других. Никто не может понести на себе грех других людей, кроме Того, Кому не нужно отвечать за Свой собственный грех. Принимать на себя ответственность за грешника перед Богом Всемогущим — слишком смелое и непосильное предприятие для всякого из творений.
(2) Но они и в самом деле навлекли на себя и на своих потомков Божий гнев и Божье возмездие. Какие безрассудные слова они произнесли и как мало задумывались они тогда об ужасном значении этих слов или о той пучине бед, в которую повергнут они их и их потомков! Незадолго перед этим Христос сказал им, что придет на них вся кровь праведная, пролитая на земле, начиная от крови праведного Авеля; но, как если бы этого было слишком мало, они навлекают на себя еще и эту кровь, которая была драгоценнее всей остальной крови и вина за пролитие которой была бы намного тяжелее. О, дерзкая самонадеянность своенравных грешников, устремляющихся против Бога с гордою выею и бросающих вызов Его правосудию! (Иов 15:25−26). Заметьте:
[1] Как жестоки были они в своем проклятии. Они навлекали наказание за этот грех не только на самих себя, но и на своих детей, даже и на тех, которые еще не родились, не устанавливая при этом числа родов для наказания, хотя Сам Бог благоволил назначить предел проклятию — до третьего и четвертого рода. Брать на себя такое проклятие было безумием, но навлекать его на свое потомство было верхом варварской жестокости. В этом они уподобились страусу; они были жестоки к детям своим, как бы не своим. Какое страшное достояние вины и гнева должно было передаться им и после этого передаваться из рода в род также и их наследникам, и это было принято ими при общем согласии, nemine contradicents — единогласно, как закон и постановление, что, несомненно, было равносильно потере и отмене древней привилегии: ...Я буду Богом твоим и потомков твоих... Навлекши на свою нацию проклятие крови Мессии, они лишили свои семейства права на благословения этой крови, которые предусматривали, чтобы, согласно другому обетованию, данному Аврааму, в Нем благословились все племена земные. Посмотрите, какими врагами выступают нечестивые люди для собственных своих детей и семейств; те, кто проклинает свои собственные души, не заботятся о том, сколько людей они уводят за собой в ад.
[2] Как праведен был Бог в Своем воздаянии им, навлеченном этим проклятием. Они сказали: «Кровь Его на нас и на детях наших», и Бог сказал на это аминь (пусть так и будет); они возлюбили проклятие — оно и пришло на них. Жалкий остаток этого покинутого народа переживает его и по сей день. С того самого момента, как они призвали несчастья на свои головы за эту кровь, суды преследовали их один за другим, пока наконец они не пришли в совершенное разорение и не сделались ужасом, притчею и посмешищем. Однако некоторым из них и их детей эта кровь принесла не осуждение, а спасение. После того как они покаялись и уверовали, Божья милость сняла с них это проклятие, и они вновь обрели то обетование, которое было дано им и детям их. Бог намного лучше относится к нам и нашим детям, чем мы сами относимся к себе и им.
Ст. 15−17 На праздник же Пасхи правитель имел обычай отпускать народу одного узника, которого хотели; был тогда у них известный узник, названный Варавва; итак, когда собрались они, сказал им Пилат: кого хотите, чтоб я отпустил вам: Варавву, или Иисуса, называемого Христом
Видишь ли, с какой предусмотрительностью заботится Пилат о том, чтобы избавить их от греха, и с какой тщательностью стараются они не оставить для себя и тени к своему оправданию? Что надлежало делать: уличенного ли отпустить преступника, или сомнительного? Если позволено было отпускать одного из уличенных преступников, то тем более сомнительного. И конечно, Иисус не казался для них худшим явных человекоубийц. Евангелист не просто сказал: имели разбойника, но — разбойника известного, знаменитого по своим злодеяниям, совершившего бесчисленные убийства. И все-таки они предпочли его Спасителю вселенной и не посовестились ни святого времени, ни законов человеколюбия, ни другого чего-либо подобного. Зависть совершенно ослепила их.
Источник: Гомилии на Евангелие от Матфея.
Ст. 15−18 На праздник же Пасхи правитель имел обычай отпускать народу одного узника, которого хотели; был тогда у них известный узник, названный Варавва; итак, когда собрались они, сказал им Пилат: кого хотите, чтоб я отпустил вам: Варавву, или Иисуса, называемого Христом? ибо знал, что предали Его из зависти
Пилат старался освободить Христа, хотя и не так твердо, как надлежало: ибо он должен был твердо стоять за истину. Сначала он спросил Господа: «не слышишь, что они свидетельствуют против Тебя?». Спросил же для того, чтобы, если Христос оправдается, иметь повод к освобождению Его. Когда же Господь не хотел оправдываться, хорошо зная, что не будет отпущен, если бы и оправдался, — тогда Пилат обращается к другому пути и прибегает, наконец, к обычаю, как бы так говоря: если вы не отпускаете Иисуса, как невинного, то, хотя как осужденного, порадуйте Его для праздника. Ибо как мог Пилат предположить, что они будут искать, чтобы невинный Иисус был распят, а виновного разбойника отпустят? Итак, зная, что Христос невинен, но что Ему завидуют, по этой причине и спрашивает их; отсюда показывает себя человеком слабым, ибо он должен был даже пострадать за доброе дело. Поэтому он и достоин осуждения, как скрывший истину. «Варавва» толкуется: «сын отца», ибо вар — сын, а авва — отец. Итак, иудеи сына отца своего, дьявола, испросили, а Иисуса распяли. Однако они и доныне к сыну отца своего, антихристу, прилепляются, а Христа отрекаются.
Ст. 15−17 На праздник же Пасхи правитель имел обычай отпускать народу одного узника, которого хотели; был тогда у них известный узник, названный Варавва; итак, когда собрались они, сказал им Пилат: кого хотите, чтоб я отпустил вам: Варавву, или Иисуса, называемого Христом
Не удивляйся, если римский принципат пребывал у них еще в первоначальном состоянии и для иудеев, воспринявших римское иго, было внове дарованное им на пасхальный праздник [право] просить за одного [узника], которого хотели, хотя сам он, как кажется, был повинен в тысячах убийств. Так язычники подают некоторые милости тем, кого они подчиняют себе, пока утверждается на них их ярмо.
Я полагаю, что этими событиями указывается на некий таинственный смысл. Варавва был поставлен на создание распрей, войн и убийств в душах людей, а Иисус — как Сын Божий, и Мир, и Слово, и Премудрость — на всякое благо. Итак, они двое были связаны человеческими делами и телами. И тот народ потребовал освободить себе Варавву, и из-за него тот род не перестает иметь распри, убийства и разбои, <…> подобно всем иудеям, которые не верят в Иисуса в душе. Ибо где нет Иисуса, там распри, и тяжбы, и войны, а где [присутствует] Иисус так, что можно сказать: А если Христос в нас, то тело мертво для греха, но дух жив для праведности (Рим 8:10), там одновременно всякое благо, и бесчисленные духовные богатства в Его руках, и мир; ибо Он есть мир наш, соделавший из обоих одно (Еф 2:14). И если кто-то усматривает в этом противоречие, то пусть узнает, что тот известный Варавва, связанный людьми, которого они пожелали освободить себе, есть не только согрешающий Израиль тогда по плоти, но и все ему подобные в учении или в жизни. Поэтому всякий, творящий зло, выпускает на волю Варавву в своем теле, а Христа связывает. А творящий добро освобождает Христа, а Варавву связывает.
Источник: Комментарии на Евангелие от Матфея.
Ст. 15−17 На (всяк) же праздник обычай бе игемону отпущати единаго народу связня, егоже хотяху: имяху же тогда связана нарочита, глаголемаго Варавву: собравшымся же им, рече им Пилат: кого хощете (от обою) отпущу вам: Варавву ли, или Иисуса глаголемаго Христа
На праздник. Разумеется — Пасхи, так как Иоанн (18, 39) говорит, что Пилат сказал: есть же обычай вам, да единаго вам отпущу на Пасху. О Варавве яснее говорит Лука (23, 19), именно — что он был посажен в темницу за произведенное в городе возмущение и убийство. Итак, Пилат, хотя и не мог освободить Иисуса Христа, как совершенно невинного, однако пытался простить Его в праздник, как будто осужденного.
На праздник же Пасхи правитель имел обычай отпускать народу одного узника, которого хотели
(Мк 15:6; Лк 23:17 стих этот у Луки считается неподлинным). Слова Пилата, изложенные у Луки (23:13−16), не удовлетворили народ. Чувствуется, что его охватывает все большее и большее раздражение и жажда крови, Пилат видит, что дело может иметь серьезные последствия, каких он не предвидел, и потому решается на новый шаг. Существовал обычай отпускать народу во время праздника Пасхи одного узника, какого потребуют. Насколько было древне такое обыкновение, совершенно неизвестно. В Талмуде не встречается никакого намека на этот обычай. У римлян было нечто подобное; но сообщения об этом весьма кратки и неясны. У греков узники освобождались в праздники Деметры, или в так наз. фесмофории. Одинаковое выражение Матфея и Марка κατά δε έορτήν, которое можно перевести “ради праздника” или “для праздника” (слова “Пасхи,” прибавленного в русск., нет во многих подлинниках), показывает, что этот обычай соблюдался вообще по праздникам, а не во время одной только Пасхи. Отпущение одного узника на Пасху напоминало об освобождении евреев из Египта (id congruebat liberationi ex Aegypto). Пилат ухватился за эту мысль, чтобы освободить Иисуса Христа. Тут было нечто подобное тому, что бывает и у нас, когда преступники освобождаются по манифестам Пилат мог бы в настоящем случае употребить власть. Но, как и обыкновенно бывает, его запятнанная совесть делала его слабосильным, и он не имел воли, чтобы воспротивиться толпе, которая все более и более приходила в ярость.
Источник: Толковая Библия.
Ст. 15−25 На праздник же Пасхи правитель имел обычай отпускать народу одного узника, которого хотели. Был тогда у них известный узник, называемый Варавва; итак, когда собрались они, сказал им Пилат: кого хотите, чтобы я отпустил вам: Варавву, или Иисуса, называемого Христом? ибо знал, что предали Его из зависти. Между тем, как сидел он на судейском месте, жена его послала ему сказать: не делай ничего Праведнику Тому, потому что я ныне во сне много пострадала за Него. Но первосвященники и старейшины возбудили народ просить Варавву, а Иисуса погубить. Тогда правитель спросил их: кого из двух хотите, чтобы я отпустил вам? Они сказали: Варавву. Пилат говорит им: что же я сделаю Иисусу, называемому Христом? Говорят ему все: да будет распят. Правитель сказал: какое же зло сделал Он? Но они еще сильнее кричали: да будет распят. Пилат, видя, что ничто не помогает, но смятение увеличивается, взял воды и умыл руки перед народом, и сказал: невиновен я в крови Праведника Сего; смотрите вы. И, отвечая, весь народ сказал: кровь Его на нас и на детях наших
На праздник же Пасхи правитель имел обычай отпускать народу одного узника (был обычай, чтобы в честь праздника Пасхи, в память праздника Пасхи, в память освобождения народа Божия от рабства египетского, давать свободу одному из осужденных на смерть преступников.
Народу предоставлено было полное право выбирать подсудимого), которого хотели. У Пилата явилась мысль: воспользоваться этим обычаем, чтобы освободить Иисуса Христа. Был тогда у них известный своими преступлениями узник, называемый Варавва. Это был разбойник, заключенный в темницу за произведенное в городе возмущение и убийство вместе с другими мятежниками. И вот, наряду с этим-то убийцей Пилат и поставил нашего Господа: «Неужели, — думал он, — Иудеи предпочтут Иисусу возмутителя и убийцу?» Итак, когда собрались они, сказал им Пилат: я знаю, что по обычаю надобно для праздника освободить одного узника; слышу, что вы хотите просить свободы Варавве. Не препятствую, но предлагаю на выбор и Другого: кого хотите, чтобы я отпустил вам: Варавву, или Иисуса, называемого Христом, Царя Иудейского? «Если не хотите отпустить Его как невинного, — говорит святитель Златоуст, — то отпустите хотя бы как виновного — ради праздника». Ибо знал, — замечает святой евангелист, — что предали Его из зависти. «Видишь ли, — говорит святитель Златоуст, — извращение порядка? Обычай был такой, чтобы народ просил об осужденных, а игемон должен был отпускать. Теперь же делается наоборот: игемон требует этого от народа, и однако они не укрощаются, а еще более свирепеют, подымают крик, неистовствуют от зависти»… И таким-то людям Пилат предлагает делать выбор между Вараввой и Иисусом Христом, отказываясь сам решить это дело: где же правосудие, которым так хвалились древние Римляне? По всему видно, что Пилат скоро будет другом и Каиафе, как он уже подружился с Иродом! Так все грешники соединяются против Иисуса Христа: злобные лицемеры и безстыдные саддукеи, образованные книжники и необразованная чернь, воины и слуги, знатные люди и народная толпа… Называя Иисуса Христом, Царем Иудейским, Пилат, может быть, хотел образумить Иудеев: честь народная требовала дать свободу и жизнь тому Человеку, все преступление Которого состояло в наименовании Царем Иудейским. Пилат не сообразил того, что враги Господа могли толковать его слова так, как бы он смеялся над народом, испрашивая свободы для Царя Иудейского… В то время, когда Пилат таким образом уже склонялся на сторону врагов Иисуса Христа, он получил особое предостережение не делать зла неповинному Узнику. Между тем, как сидел он на судейском месте, имя которой было, по преданию, Клавдия Прокула, жена его послала ему сказать: не делай ничего Праведнику Тому, потому что я ныне во сне много пострадала за Него.
Я видела чудесный сон и много пострадала за этого праведного Мужа. По римским законам женам судей было строго запрещено вмешиваться в их дела по должности. Если жена Пилатова решилась сообщить свой сон мужу, то значит она была очень убеждена в истине того, что ей было открыто во сне. «Дивное дело, — говорит блаженный Феофилакт, — Судимый Пилатом устрашает его жену! Сон этот был делом промышления Божия, не для того, впрочем, чтобы вследствие его освобожден был Христос, но для того, чтобы спаслась та жена». «Почему же не сам Пилат видит сон? Или потому, — говорит святитель Златоуст, — что жена была наипаче достойна его; или потому, что если бы он видел, то не поверил бы ему, и даже, может быть, он не сказал бы. Потому так и устроено, чтобы жена видела сон этот, чтобы это сделалось известным для всех. Но и не просто видит она сон, но и страдает много, чтобы муж, хотя бы из сострадания к жене, помедлил совершать убийство. К тому же клонилось и самое время, так как в ту же ночь она видела». Предание говорит, что Клавдия Прокула исповедовала Иудейскую веру; она, конечно, могла и раньше слышать многое о Христе, как о великом Учителе и Чудотворце; по преданию, она потом уверовала во Христа и пострадала за Него. Пилат и сам в душе считал Иисуса Христа невинным, и потому предостережение жены, которую он уважал за ее добрую жизнь, на него сильно подействовало. Если бы он не предложил народу выбрать Иисуса или Варавву, то, может быть, тотчас прекратил бы судопроизводство. И если бы он осмелился показать на деле то, что чувствовал теперь, то прогнал бы от своего судилища всех этих ненавистных ему Иудеев, жаждавших крови невинной. Но Пилат чувствовал за собой вину, помнил, какие жестокости он учинил над Иудеями, как изранил множество их, послав отряд переодетых воинов в толпу народа, когда смешал кровь Галилеян с их жертвами: «что, — думал он, — если все эти неправды, все эти жестокости сообщат кесарю, да еще добавят клевету, что я отпустил на свободу Человека, обвинявшегося в присвоении царской власти?..». И страх за свою участь мучил несчастную душу трусливого прокуратора, и он готов был уже на все уступки, только бы скорее покончить с делом, ему столь неприятным. А между тем, пока он разговаривал с посланным от жены, первосвященники и книжники делали свое дело. Но первосвященники и старейшины употребили все способы и возбудили народ просить Варавву, а Иисуса погубить. Сделать это хитрым вождям было нетрудно. Иисусу ли освободить народ Иудейский? Ему ли восстановить престол Давидов? Это ли победоносный Потомок Давида, Который теперь с трепетом ожидает милости или смерти от приговора римского всадника?
«Сами будучи злы, — говорит святитель Златоуст, — они развращали и народ, чтобы и за обольщение его понести тягчайшую казнь. Ибо что надлежало делать: отъявленного ли преступника отпустить, или сомнительного? Если позволено было отпускать одного из уличенных преступников, то тем более надо было отпустить сомнительного. И, конечно, Иисус не казался для них хуже явных человекоубийц! Евангелист не просто сказал: имели разбойника, но разбойника, известного своими злодеяниями, учинившего безчисленные убийства. И, однако, даже такого предпочли они Спасителю вселенной, и не посовестились ни времени святого, ни законов человеколюбия, ни другого чего-либо подобного. Так зависть совершенно ослепила их». И вот, тогда, когда правитель спросил их (повторил свой вопрос): кого из двух хотите, чтобы я отпустил вам? Они сказали: Варавву. Страшен выбор, сделанный народом! С ужасом напоминал о нем Иудеям Петр: «вы», — говорил он, — «от Святого и Праведного отреклись, и просили даровать вам человека убийцу» (Деян 3:14−15). Даже Пилат пришел в замешательство, выслушав ответ народа. В замешательстве он хотел, по крайней мере, излить свой гнев на них в презрительной насмешке: Пилат говорит им: что же я сделаю Иисусу, называемому Христом? Что же мне делать с так называемым Царем Иудейским? Предлагая этот вопрос, Пилат забыл, что поступает вопреки здравому смыслу: разве народу принадлежит право суда, а не ему самому? Разве он не мог, отпустив Варавву, в то же время отпустить и Христа, если признавал Его невинным? Наконец, разве сам он не мог решить, какому наказанию подвергнуть Галилейского Учителя, если бы нашел это нужным?.. Своим насмешливым вопросом он только еще более раздражил толпу: она поняла, что Пилат находится в нерешительности, в замешательстве, что он боится ее, и вот, по наущению архиереев, в первый раз раздалось страшное слово: крест. Говорят ему все: да будет распят! На крест Его! На крест! Напрасно смущенный неистовыми криками толпы Пилат пытался вразумить ее: правитель сказал: какое же зло сделал Он? Я ничего достойного смерти в Нем не нашел… Обезумевшая толпа ничего слушать не хотела: но они еще сильнее, громче, с ожесточением, кричали: да будет распят. Вот чего дождался Пилат! Дождался того, что члены синедриона, у него же на глазах, не стыдились поддерживать крик черни своим криком и волновать народ. Жалкое заблуждение человека, который поставлен Богом творить правду на земле, но боится делать это! Он мог бы защитить Невинного: у него были в распоряжении римские легионы. Но он щадил себя и уступил… Варавва был освобожден.
Но толпа не успокаивалась; со всех сторон неслись яростные крики, требовавшие смерти Иисусу. Пилат, видя, что ничто не помогает, но смятение увеличивается, взял воды и умыл руки перед народом, чтобы и те, которые стояли вдали, могли видеть, что он считает Иисуса невинным, и при этом громко воскликнул, и сказал: невиновен я в крови Праведника Сего; смотрите вы. Вы принуждаете меня пролить эту кровь, вы и отвечайте за нее!.. «У Иудеев был обычай, обратившийся в закон, что если находили где-либо мертвое тело, то старейшины ближайшего города должны были над головой юницы омывать руки, говоря: «Руки наши не проливали сей крови, и глаза наши не видели убийства». Пилат знал этот обычай, тем более что и язычники, в знак своей невинности и для очищения себя от грехов, также употребляли омовение» (Иннокентий, архиеп. Херсонский). Неужели он думал смыть свою вину? Неужели мог облегчить свою совесть?.. «Если знаешь, — восклицает святитель Златоуст, — что Иисус неповинен, то зачем же предаешь? Почему не исхитил Его, как Павла тысяченачальник? Сей также знал, что угодил бы Иудеям, и из-за Павла было возмущение и смятение, и однако же мужественно стал за него. Но Пилат действует малодушно и слабо»… И вот, его слова заглушаются самыми отвратительными, самыми ужасными криками буйной черни: она хорошо поняла, чего хочет робкий прокуратор, отчего он колеблется осудить Неповинного, и, с дикой радостью кровожадного зверя, которому отдают на растерзание кроткого агнца, отвечая, весь народ сказал: кровь Его на нас и на детях наших… Мы принимаем на себя ответственность за смерть Его, и не только на себя, но и на потомство наше. Если ты боишься сделать преступление, то пусть кара Божия обрушится на нас и на детей, на внуков, на всех потомков наших! Только исполни наше желание, — распни, распни сего Назарянина!.. «Слова эти, — говорит святитель Иннокентий Херсонский, — ужасные сами по себе, представятся еще ужаснее, если вспомним, что их надобно разуметь без всякого ограничения, во всей буквальной точности; потому что Иудеи, согласно учению пророков, твердо верили, что Бог за преступления родоначальников наказывает все их потомство». И сбылась со всей точностью эта ужасная клятва на несчастном народе Иудейском: сердце содрогается, когда читаешь страшную историю разрушения Иерусалима со всеми ее кровавыми ужасами… «Смотри, — говорит святитель Златоуст, — сколь велико и здесь их безумие. Такова безрассудная ярость, такова злая страсть! Не позволяет видеть то, что должно видеть. Пусть вы самих себя прокляли, но для чего же навлекаете проклятие на детей?
Впрочем, человеколюбивый Господь, тогда, когда они столь сумасбродно неистовствовали против себя и детей, не подтвердил согласием сего голоса, не только против детей, но и против них самих: даже и из них самих принял покаявшихся и удостоил безчисленных благ. Ибо и Павел был из их числа и многие тысячи уверовавших в Иерусалиме». А те, которые не уверовали, и до ныне, «как чада убивших Господа, носят на себе кровь Его». «Памятник их бедствия, — по выражению святителя Григория Богослова, — вся вселенная, по которой они рассеяны»…
Источник: Троицкие листки. №801−1050.
Вам будут доступны следующие комментарии:
• Заметки Барнса
• Комментарий Бенсона
• Кембриджская Библия для школ и колледжей
• Комментарий Кларка
• Синопсис Библии Дарби
• Комментарий Библии Экспозитора
• Словарь текстов Экспозитора
• Женевская учебная Библия
• Экспозиция Библии Гилла
• Джеймисон-Фоссет-Браун
• Полный комментарий Мэтью Генри
• Комментарий Мэтью Пула
• Библия проповедей – Николл
• День за днем по Библии – Мейер
• Заметки Уэсли
• Комментарий Кейла и Делича к Ветхому Завету
• «Гномон Нового Завета» Бенгеля
• «Греческий Завет» (Николл, Робертсон)
• Комментарий Нового Завета ICC
• Комментарий Нового Завета Мейера
• «Новый Завет» народный (Бартон Джонсон)
• «Слововедение» Винсента