I. Христа предают Пилату, чтобы он исполнил приговор, вынесенный Ему ими. Около ста лет до времени описываемых событий Иудея была завоевана Помпеем, с тех пор она платила дань Риму, а недавно была сделана частью провинции Сирии. С этого времени она находилась под управлением правителя Сирии, в распоряжении которого было несколько прокураторов, ведавших, главным образом, вопросами государственных сборов, но иногда, как это было в конкретном случае с Пилатом, прокураторы наделялись всей властью правителя. Было совершенно очевидно, что отошел скипетр от Иуды, и потому теперь должен был прийти Примиритель, согласно пророчеству Иакова, Быт 49:10. Римские писатели того времени характеризуют Пилата как человека грубого и высокомерного, своевольного и непримиримого, непомерно алчного и деспотичного. Иудеи питали к нему крайнюю неприязнь и очень тяготились его правлением, но, несмотря на это, использовали его как орудие для осуществления своих злобных намерений против Христа.
1. Они связали Иисуса. Его связали еще во время ареста, но Его либо развязали тогда, когда Он предстал перед советом, либо связали еще сильнее теперь. Объявив Его виновным, они связали Ему за спиной руки, как обычно поступали с осужденными преступниками. Он уже был связан узами любви к человеку и узами взятого Им на Себя обязательства, в противном случае Он, подобно Самсону, быстро разорвал бы эти узы. Мы были закованы в узы неправды, содержались в узах нашего греха (Притч 5:22), но Бог возложил ярмо беззаконий наших на шею Господа Иисуса (Плач 1:14), чтобы мы освободились Его узами так же, как и исцелились Его ранами.
2. Они отвели Его с торжеством, повели Его, как овцу на заклание; так, от уз и суда Он был взят, Ис 53:7−8. От дома Каиафы до дома Пилата было около одной мили. Следуя по этому маршруту, они вели Его по улицам Иерусалима, уже с утра наполнявшимся народом, чтобы таким образом сделать Его зрелищем для мира.
3. Они предали Его Понтию Пилату в соответствии со словом Христа, которое Он часто говорил, что Ему должно быть предану язычникам. Как иудеи, так и язычники противились суду Божьему и были заключены под грехом, но Христу надлежало стать Спасителем как иудеев, так и язычников. Поэтому и судим Он был как иудеями, так и язычниками; и те, и другие приняли участие в убиении Его. Посмотрите, как эти коррумпированные церковные вожди злоупотребляли гражданским судьей, используя его для того, чтобы его рукой исполнять свои несправедливые законы и налагать жестокие решения, которые они написали, Ис 10:1. Так папские власти навязывали свою волю царям земли и обрекали их на тяжкую работу по истреблению мечом войны, также как и мечом правосудия, тех, кого они, справедливо или не справедливо, объявляли еретиками в ущерб собственным своим интересам.
II. Иуда возвращает деньги, которые ему заплатили за то, чтобы он предал Христа, и в отчаянии вешается. Обвиняя Христа, первосвященники и старейшины опирались на то, что собственный Его ученик предал Его им, однако теперь, в самом разгаре судебного разбирательства, эта их опора рухнула и даже Иуда оказался для них свидетелем невиновности Христа и памятником Божьего правосудия, что послужило:
1. К прославлению Христа среди Его страданий; это была одна из Его побед над сатаной, вошедшим в Иуду.
2. К уведомлению Его преследователей, лишавшему их всякого извинения. Если бы их сердца не были совершенно настроены делать это зло, то последующие слова и поступки Иуды, возможно, и остановили бы начатое судебное преследование.
(1) Посмотрите, как покаялся Иуда. Он покаялся не так, как Петр, который покаялся, уверовал и был прощен; Иуда покаялся, впал в отчаяние и погиб. Теперь заметьте здесь:
[1] Что привело его к покаянию. Побудительной причиной стало то обстоятельство, когда он увидел, что Он осужден. Иуда, вероятно, думал, что Христос либо избавится от их рук, либо так защитится в их суде, что сможет избежать осуждения. И тогда Христос снова будет в почете, иудеи же будут посрамлены, а у него будут деньги, и никто никакого вреда от его предательства не понесет. Однако у него не было оснований для таких надежд, потому что он множество раз слышал от своего Учителя, что Ему надлежит быть распяту. Тем не менее, он, вероятно, все же имел такие надежды, но, когда события стали развиваться не так, как он тщетно представлял себе, когда он увидел, что на Христа обрушился такой мощный поток и Он подчинился ему, тогда он ужаснулся.
Примечание: кто оценивает свои поступки по их последствиям, а не соизмеряет их с требованиями Божьего закона, тот убедится, что он ошибся в своих оценках. Путь греха ведет вниз, и если мы сами не можем остановиться на нем, то насколько труднее остановить на нем тех, кого мы толкнули на греховный путь. Он раскаялся, то есть исполнился печалью, страданием и негодованием на самого себя, когда поразмыслил над тем, что сделал. Когда он испытывал искушение предать своего Учителя, тридцать серебреников выглядели такими чистыми и сверкающими, подобно вину, когда оно краснеет и искрится в чаше. Но когда дело было уже сделано, а деньги уплачены, это серебро вдруг превратилось в окалину; как змей, оно укусило и ужалило, как аспид. Пробудившаяся совесть краской залила его лицо: «Что я наделал! Какой я безумец, какой я негодяй, что за такой бесценок продал своего Учителя и все свое утешение и счастье в Нем! На мне лежит вина за все эти оскорбления и пренебрежения, причиненные и выказанные Ему. Это я виноват в том, что Его связали и осудили, что на Него плевали и что Его били. Я и не думал, что все так кончится, когда заключал эту нечестивую сделку; как глуп был я и как невежествен, словно грубое животное». Теперь он проклинал ящик, который носил; деньги, которых жаждал, священников, с которыми имел дело, и день, в который родился. Воспоминания о благости к нему Учителя, которую он так низко оценил, о милосердии, которое он с презрением отверг, о справедливых предостережениях, которыми он пренебрег, ужесточили и обострили в нем сознание своей вины. Теперь он мог убедиться в справедливости слов своего Учителя: «...Лучше было бы этому человеку не родиться».
Примечание: вкус греха очень быстро меняется. Хотя бы он был утаен под языком, как лакомый кусок, в утробе он все же превратится в желчь аспидов (Иов 20:12−14), подобно книжке Иоанна, Откр 10:9.
[2] В чем выразилось его покаяние.
Во-первых, он возвратил деньги. Он возвратил тридцать сребреников первосвященникам и старейшинам, когда они все вместе были в храме. Теперь эти деньги жгли его совесть и мучили его с такой же силой, с какой некогда грели его душу.
Примечание: то, что приобретается неправедным путем, никогда не приносит добра приобретающим его, Иер 13:10; Иов 20:15. Если бы Иуда покаялся и возвратил деньги прежде, чем предал Христа, то он, возможно, получил бы от этого утешение, тогда бы он примирился, пока еще был на пути; но теперь было уже слишком поздно, теперь он ничего, кроме ужаса, не мог приобрести своими действиями, десять тысяч раз сожалея о том, что вляпался в эту историю. См. Иак 5:3. Он возвратил деньги.
Примечание: добытое несправедливым путем не следует хранить у себя, ибо это означает оставаться в том грехе, посредством которого оно было приобретено, а такое признание своей вины не совместимо с покаянием. Он возвратил деньги тем, от кого их и получил, чтобы они знали, что он раскаялся в своей сделке с ними.
Примечание: те, кто способствовал и утверждал других в их грехе, должны, когда Бог дает им покаяние, уведомить об этом тех, в чьих грехах они участвовали, чтобы пример первых мог привести вторых к покаянию.
Во-вторых, он исповедал свой грех (ст. 4): «Согрешил я, предав Кровь невинную».
1. К славе Христа он объявляет Его кровь невинной. Если бы Он был повинен в каких-нибудь греховных действиях, то Иуда, как Его ученик, конечно же, знал бы о том и, как Его предатель, конечно же, открыл бы это; но он, добровольно и без всякого принуждения к тому, заявил о Его невиновности перед лицом тех, кто перед этим объявил Его виновным.
2. К своему собственному позору он исповедует, что согрешил, предав эту кровь. Он не перекладывает своей вины на кого-то другого, не говорит: «Вы согрешили, наняв меня для этого дела», а берет всю вину целиком на себя: «Я согрешил, сделав это». Так далеко дошел Иуда в своем покаянии, и тем не менее оно не было ко спасению. Он исповедал свой грех, но не перед Богом, он не пошел к Нему и не сказал: «Я согрешил, Отче, против неба». Он исповедался в том, что предал кровь невинную, но не исповедался в том грязном сребролюбии, которое и было корнем этого зла. Есть те, кто предает Христа, но, несмотря на это, оправдывает себя, уступая, таким образом, даже Иуде.
(2) Посмотрите, как первосвященники и старейшины отнеслись к покаянному признанию Иуды. Они сказали: «Что нам до того? смотри сам». Он сделал их своими исповедниками, и то, что они сказали ему, было отпущением грехов, данным ими ему. Действуя таким образом, они более уподобляли себя служителям бесов, нежели священникам святого Бога живого.
[1] Посмотрите, как равнодушно они говорят о предании Христа. Иуда сказал им, что кровь Христа была невинной кровью, а они сказали: «Что нам до того?» Неужели для них ничего не значило то, что они жаждали этой крови, и наняли Иуду, чтобы он предал им ее, и теперь осудили ее на то, чтобы она была несправедливо пролита? Неужели это для них ничего не значит? Неужели это не сильно было остановить то насилие, с которым они вели Его дело, неужели это не сильно было предупредить их остеречься делать то, что они делают с этим Праведником? Так безумцы насмехаются над грехом, как будто они никому не причинили никакого вреда и сами не подверглись никакой опасности от того, что совершили величайшее нечестие. Так, многие пренебрежительно относятся к Христу распятому; что им до того, что Он столько пострадал?
[2] Посмотрите, как равнодушно они говорят о грехе Иуды. Он сказал: «Согрешил я...», а они сказали: «Что нам до того? Какое нам дело до твоего греха, что ты говоришь нам о нем?»
Примечание: думать, что грехи других людей нас не касаются, особенно те грехи, которым мы каким-то образом содействуем или в которых мы участвуем, есть безумие с нашей стороны. Разве ничего не значит для нас то, что Бог бесславится, душам причиняются раны, сатана и его интересы удовлетворяются и что мы помогали и содействовали этому? Разве ничего не значит для Ахава то, что старейшины Изрееля, желая угодить Иезавели, убили Навуфея? Да, он убил, ибо он вступил в наследство, 3Цар 21:19. Вину за грех не так легко переложить на кого-то, как думают некоторые. Они говорят Иуде, что если в этом деле была какая-то неправда, то пусть он сам смотрит, пусть сам несет за это вину.
Во-первых, потому, что это он предал Его им. На нем, действительно, было более греха (Ин 19:11), но из этого вовсе не следовало, что на них вообще греха не было. Попытка приуменьшать свой собственный грех путем усугубления грехов других людей есть обычное проявление лукавства наших сердец. Но суд Божий руководствуется истиной, а не сравнениями.
Во-вторых, потому, что он знал и был убежден в Его невиновности. «Если Он невиновен, то смотри сам, потому что мы не владеем такой информацией; мы уже признали Его виновным и потому имеем право совершать над Ним как над виновным справедливый суд». Нечестивый образ действий зиждется на нечестивых принципах, и, в частности, на таком: грех является грехом только для тех, кто считает его грехом (иными словами, нет никакого греха в преследовании хорошего человека, если мы считаем его плохим). Но те, кто думает таким образом посмеяться над Богом, лишь обманывают и губят самих себя.
[3] Посмотрите, как равнодушно они говорят о самоосуждении Иуды, о состоянии ужаса и об угрызениях совести, которые терзали его. Они были рады использовать его как орудие греха и были тогда очень любезны с ним; никто не был для них желаннее Иуды, когда он сказал: «Что вы дадите мне, и я вам предам Его?» Тогда они не сказали: «Что нам до того?..» Теперь же, когда совершенный им грех привел его в страх, они пренебрегли им, они не нашли что сказать ему, а лишь предоставили его собственным его мучениям; зачем он стал беспокоить их своим больным воображением? Они были слишком заняты для того, чтобы обращать внимание на него. Но почему они так боязливо ведут себя?
Во-первых, возможно, они несколько опасались, как бы искры его самоосуждения, проносившиеся слишком близко, не зажгли огня в собственных их совестях и как бы его воздыхания, услышанные ими, не пробудили в них собственное самоосуждение.
Примечание: упрямые грешники стоят на страже против обличений совести, а грешники, упорно не желающие каяться с презрением смотрят на грешника кающегося.
Во-вторых, однако, они не были заинтересованы помочь Иуде. Уловив его в сеть греха, они не только оставили его, но и посмеялись над ним.
Примечание: грешники, сознающие свою греховность, найдут лишь жалких утешителей в лице своих прежних товарищей по греховной жизни. Ненавидеть предателя является обычным делом для тех, кто любит измену.
(3) Крайнее отчаяние, в которое это повергло Иуду. Если бы первосвященники пообещали ему приостановить судопроизводство, то это уже было бы для него некоторым утешением; но, не видя надежды на это, он все больше отчаивался, ст. 5.
[1] Он бросил сребреники в храме. Первосвященники не пожелали взять деньги из опасения взвалить таким образом всю вину за содеянное на себя; они хотели, чтобы бремя этой вины понес на себе Иуда. Иуда же больше не мог держать у себя эти деньги, они жгли ему руки, поэтому он бросил их в храме, чтобы, хотят ли они этого или не хотят, эти самые деньги оказались в руках первосвященников. Посмотрите, какими ненужными становились деньги тогда, когда к ним приставала вина греха или когда было видно, что она к ним пристанет.
[2] Он вышел, пошел и удавился.
Во-первых, он уединился — ἀνεχώρησεν; он удалился в какое-то пустынное место, подобно тому одержимому, который был гоним бесом в пустыни, Лк 8:29. Горе тому, кто, пребывая в отчаянии, остается один. Если бы Иуда пошел к Христу или к кому-нибудь из учеников, то, возможно, он и получил бы облегчение, каким бы плохим ни было его положение. Но, не видя никакой возможности обрести покой у первосвященников, он предался отчаянию, и тот же самый бес, при помощи которого первосвященники втянули его в грех, с их помощью увлек его в отчаяние.
Во-вторых, он сам совершил над собой суд; он удавился; он задохнулся от печали, считает д-р Хаммонд (Dr. Hammond), но точка зрения д-ра Уитби (Dr. Whitby) поддерживает наш перевод. Иуда осознал и признал свой грех, но не познал милости Божьей во Христе и так исчах за свое беззаконие. Можно предположить, что его грех, по самой природе своей, допускал возможность прощения: некоторые из предателей и убийц Христа были спасены, однако он, подобно Каину, решил, что его преступление слишком велико для того, чтобы быть прощенным, и потому пожелал лучше отдаться на милость диавола, нежели на милость Бога. Кто-то даже высказал мнение, что Иуда больше согрешил тем, что отчаялся в милости Божьей, чем тем, что предал кровь своего Учителя. Теперь ужасы Всемогущего выстроились против него в боевой порядок. Все проклятья, записанные в Божьей книге, теперь вошли, как вода, во внутренность его и, как елей, в кости его, как было предсказано о нем (Пс 118:18−19), и привели его к этому отчаянному шагу, который должен был помочь ему избежать внутреннего ада при помощи прыжка в тот ад, который открывался перед ним и был всего лишь совершенным и вечным воплощением нынешнего ужаса и отчаяния. Он бросается в огонь, чтобы избежать пламени; но как печально положение того, кто отправляется в ад, чтобы облегчить земные страдания.
В этом повествовании:
1. Мы находим пример того, какой ужасный конец ожидает тех, в кого входит сатана, и, в частности, тех, кто предался сребролюбию. Это есть бедствие, в которое любовь к деньгам погружает многих желающих обогащаться, 1Тим 6:9−10. Вспомните, что случилось с теми свиньями и тем предателем, в которых вошел диавол, и не давайте места диаволу.
2. Мы находим здесь пример того, как открылся гнев Божий с неба на нечестие и неправду человеков, Рим 1:18. Как в повествовании о Петре мы видели благость Божью и торжество благодати Христа в обращении одних грешников, так в повествовании об Иуде мы видим строгость Божью и торжество власти и правосудия Христа в смущении других грешников. Когда Иуда, в которого вошел сатана, повесился, Христос властно подверг позору начальства и власти, отнять у которых силы Он обязался, Кол 2:15.
3. Мы находим здесь пример того, как ужасны последствия отчаяния: оно часто заканчивается самоубийством. Печаль, даже о грехе, если она не ради Бога, производит смерть (2Кор 7:10), наихудшую смерть; ибо пораженный дух — кто может подкрепить его? Давайте думать о грехе самое плохое, что только можно думать о нем, но при условии, что мы не будем считать его непростительным; давайте отчаиваться в самих себе, но не в Боге. Тот, кто думает облегчить свою совесть уничтожением своей жизни, на самом деле бросает вызов Богу Всемогущему, заставляя Его поступить с его душой наихудшим образом. Что же касается самоубийства, то оно, хотя и предписывается некоторыми языческими моралистами, несомненно, является лекарством худшим, нежели сама болезнь, какой бы тяжелой она ни была. Давайте же замечать самое начало уныния и молиться: «Господи, не введи нас в искушение».
(4) Как первосвященники распорядились деньгами, возвращенными Иудой, ст. 6−10. Их употребили на покупку поля, прозванного землей горшечника. Это поле было прозвано так потому, что какой-то горшечник владел им, или арендовал его, или жил неподалеку от него, или же потому, что туда выбрасывали разбитые сосуды горшечников. И это поле должно было стать местом для погребения странников, то есть прозелитов-иудаистов, которые были из языческих народов и которые, придя в Иерусалим для поклонения, случайно умерли там.
[1] Как проявление гуманности с их стороны выглядело то, что они проявили заботу о погребении странников; и это также указывало на то, что и они сами ожидали того (как сказал апостол Павел, Деян 24:15), что будет воскресение мертвых, праведных и неправедных. Ибо мы заботимся о мертвом теле не только потому, что оно было местом обитания разумной души, но и потому, что оно вновь должно стать им. Но:
[2] Отнюдь не проявлением смирения было то, что они сами выразили желание хоронить странников в каком-нибудь месте, как если бы те были не достойны того, чтобы покоиться в местах их погребения. Странники, как живые, так и мертвые, должны были соблюдать дистанцию, и этот принцип должен был снизойти до милости: остановись, не подходи ко мне, потому что я свят для тебя, Ис 65:5. Сыновья Хета были лучше расположены к Аврааму, несмотря на то что он был странником среди них, когда они предложили ему выбрать лучшее из собственных их погребальных мест, Быт 23:6. Но сыновья иноплеменника, присоединившиеся к Господу, хотя и были погребены ими, воскреснут со всеми умершими во Христе.
Эта покупка земли горшечника состоялась не в день смерти Христа (тогда они были слишком заняты, чтобы думать еще о чем-либо помимо того, чтобы загнать Его до смерти), а некоторое время спустя, ибо Петр говорит об этом вскоре после вознесения Христа. Однако этот факт упоминается здесь с тем, чтобы:
Во-первых, показать лицемерие первосвященников и старейшин. Они злобно преследовали этого благословенного Иисуса, и теперь:
1. Они совестятся класть в сокровищницу храма, или корван, деньги, на которые они нанимали предателя. Хотя, возможно, они и взяли их из сокровищницы, претендуя на служение этим обществу, и хотя они и были ярыми приверженцами корвана и старались перенести все благосостояние нации в церковную казну, тем не менее они не хотели класть их туда, потому что это была цена крови. Плата предателя расценивалась ими как плата блудницы, а цена злодея (каковым они сделали Христа), по их мнению, была равносильна цене пса — ни та, ни другая не вносились в дом Господа, Втор 23:18. Так они пытались сохранить доверие народа к себе, навязывая ему мнение о своем великом почтении к храму. Так оцеживали комара те, кто поглощал верблюда.
2. Они думают искупить соделанное ими этим публичным актом милосердия, обеспечив странников местом для погребения, хотя и не за свой собственный счет. Так, во времена неведения людей принуждали верить, что строительство церквей и обеспечение постоянным доходом монастырей послужит компенсацией безнравственности.
Во-вторых, выразить то благоволение, которое несет в себе кровь Христа, по отношению к странникам и грешникам из язычников. Ценой Его крови им обеспечивается место покоя после смерти. Так многие древние комментаторы объясняют этот отрывок. Могила и есть то «поле горшечника», куда сбрасываются тела, подобно презренным разбитым сосудам. Но Христос Своей кровью купил его для тех, кто, исповедуя себя странниками на земле, ищет лучшего отечества. Он изменил свойства этого «поля» (как в таких случаях и поступает покупатель), так что теперь и смерть, и могила, и место покоя — все наше. Немцы на своем языке называют места погребения Божьими полями, ибо на них Бог сеет Свой народ как пшеничное зерно, Ин 12:24. См. также Ос 2:23; Ис 26:19.
В-третьих, увековечить бесчестье тех, кто покупал и продавал кровь Христа. Это поле было прозвано Акелдама — земля крови; прозвано не первосвященниками, которые надеялись похоронить в этом месте погребения память о своем преступлении, а народом, который отметил признание Иуды, исповедавшего, что он предал кровь невинную, хотя первосвященники и пренебрегли этим. Они закрепили это имя за полем in perpetuam rei memoriam — для вечной памяти.
Примечание: у Божественного провидения есть много способов как покрыть бесчестьем нечестивые поступки даже великих людей, которые, хотя и пытаются скрыть свой позор, предаются вечному сраму.
В-четвертых, показать нам, как исполнилось Писание, ст. 9−10. Тогда сбылось реченное чрез пророка Иеремию... Процитированные здесь слова записаны в книге пророка Захарии, Зах 11:12. Трудно ответить на вопрос, почему они были приписаны здесь пророку Иеремии, но истинность учения Христа не зависит от этого; ибо оно само доказывает свое происхождение свыше, хотя, когда речь заходит о маловажных обстоятельствах, и проступают кое-где человеческие недостатки летописцев. В древнем арамейском переводе говорится только: Тогда сбылось реченное чрез пророка, — при этом имя самого пророка не указывается, почему некоторые и думают, что слово Иеремия было добавлено каким-то книжником. Некоторые высказывают предположение, что если все писания пророков были собраны в одну книгу и пророчество Иеремии было первым в этом списке, то вполне уместно было currente calamo — для переписчика цитировать любой отрывок из этого сборника под его именем. Иудеи обычно говорили, что дух Иеремии был в Захарии, так что они были как бы одним пророком. Другие предполагают, что эти слова были сказаны Иеремией, а записаны они были Захарией или что Иеремия написал девятую, десятую и одиннадцатую главы пророчества Захарии. Этот отрывок писания упомянутого пророка изображает картину того великого пренебрежения Богом, которое имело место среди иудеев, и той скупой благодарности, которой они отплатили Ему за обильные благости, полученные от Него. Но что было образно выражено Захарией, то здесь осуществилось реально. Сумма денег одна и та же — тридцать сребреников; их они отвесили в уплату Ему, в такую цену они оценили Его, а это была высокая цена. И эти серебреники были брошены в дом Господень для горшечника, что исполнилось здесь буквально.
Примечание: мы лучше понимали бы действия Провидения, если бы мы лучше были знакомы с самим языком и выражениями Писания; ибо они иногда бывают написаны по особому промыслу Провидения настолько понятно, что читающий (англ. бегущий. — Прим. переводчика.) легко может прочитать. Что Давид выразил образно (Пс 41:8), то Иона применил буквально; ...все воды Твои и волны Твои проходили надо мною, Иона 2:4.
То обстоятельство, что сумма денег, в которую они оценили Его, была отдана не за Него, а за землю горшечника, говорит о том, что:
1. Цена, которая полагалась за Христа, была высокой. Цена была уплачена, но не за Него, нет; когда ее уплатили за Него, она вскоре после того была возвращена с презрением, как бесконечно далеко отстающая от Его ценности. Его невозможно оценить золотом Офирским, ни за какие деньги нельзя купить этот неизреченный Дар Божий.
2. Цена, в которую Его оценили, была низкой. Сыны Израиля сильно недооценили Его, если цена, предложенная за Него, оказалась достаточной лишь для покупки какой-то земли горшечника, жалкого кусочка земли, не стоящего и внимания. Столь низкая цена лишь сделала куплю-продажу Его еще более позорной. Брось это горшечнику (так сказано в пророчестве Захарии), какому-то мелкому, презренному ремесленнику, но не купцу, торгующему ценными вещами. И заметьте: так недооценили Его сыны Израиля — те, кто был собственным Его народом, кому следовало бы лучше знать, чего Он стоит, к кому первым Он был послан, чьей славой Он был и кого Он так высоко оценил и так дорого купил. Он отдал в выкуп за них царей и богатейшие страны (так они дороги были в очах Его, Ис 43:3−4), Египет, Эфиопию и Савею, а они дали за Него цену раба (см. Исх 21:32), оценили Его в стоимость земли горшечника. Так была попрана та кровь, ценой которой было куплено для нас Царство Небесное. Но все это было, как сказал Господь; так пророческое видение, в образах предвозвестившее это событие, и само это событие, равно как и другие примеры страданий Христа, были по определенному совету и предведению Божию.
Ст. 1−10 Когда же настало утро, все первосвященники и старейшины народа имели совещание об Иисусе, чтобы предать Его смерти; и, связав Его, отвели и предали Его Понтию Пилату, правителю. Тогда Иуда, предавший Его, увидев, что Он осужден, и, раскаявшись, возвратил тридцать сребренников первосвященникам и старейшинам, говоря: согрешил я, предав кровь невинную. Они же сказали ему: что нам до того? смотри сам И, бросив сребренники в храме, он вышел, пошел и удавился. Первосвященники, взяв сребренники, сказали: непозволительно положить их в сокровищницу церковную, потому что это цена крови. Сделав же совещание, купили на них землю горшечника, для погребения странников; посему и называется земля та «землею крови » до сего дня. Тогда сбылось реченное через пророка Иеремию, который говорит: и взяли тридцать сребренников, цену Оцененного, Которого оценили сыны Израиля, и дали их за землю горшечника, как сказал мне Господь
Когда наступил день, ведоша Иисуса от Каиафы к Пилату (XXVII, 2). Так как они решились умертвить Его, но сами не могли, по причине праздника, то и ведут к игемону. Размысли же теперь, как они спешили, если даже в праздник совершили такое дело? Так было предуставлено свыше! Тогда видев Иуда предавый Его, яко осудиша Его, раскаявся возврати тридесять сребреники (ст. 3). Это увеличивает вину и его, и их: его — не потому, что он раскаялся, а потому, что раскаялся слишком поздно и сам над собою произнес осуждение, так как сам исповедал, что предал Его; их же вину увеличивает потому, что они, имея возможность переменить свои мысли, не раскаялись. Смотри, когда Иуда раскаивается? Когда уже совершено и приведено к концу преступление. Таков дьявол: он не дает беспечным взглянуть на грех свой прежде, чем они совершат его, чтобы пойманный не раскаялся. Предатель не трогался тогда, как Иисус столько раз обличал его, но когда уже совершено преступление, пришло ему на мысль покаяние, — пришло, но уже без пользы. Конечно, заслуживает одобрения то, что он сознался, повергнул сребреники, и не устрашился иудеев; но что сам на себя надел петлю, — это грех непростительный, это дело злого демона. Дьявол отвлек его от покаяния, чтобы оно осталось для него совершенно бесполезным; он же и умертвил смертью позорною и для всех открытою, внушив ему погубить самого себя. Но ты можешь видеть, как истина сияет всюду, даже и в том, что делают, или чему подвергаются враги. В самом деле, такая смерть предателя не заграждает ли уста осудивших Иисуса и не лишает ли их всякого предлога к бесстыдному самооправданию? Что они могут сказать, когда предатель сам против себя подал такой голос? Но посмотрим и на слова, какие они говорили. Возврати тридесять сребреник архиереем, и сказал: согреших, предав кровь неповинную. Они же реша: что есть нам? ты узриши. И поверг сребреники в церкви отыде, и шед удавися (ст. 3−5). Не вынес мучений совести. Но смотри: и с иудеями происходит то же самое, и они, долженствуя очувствоваться после всего, что испытали над собою, останавливаются не прежде как уже совершив преступление. Грех Иуды, то есть, предательство, уже совершен, — а их грех еще не совершен. Но вот, когда и они кончили свое дело, и распяли Иисуса, то и сами приходят в смятение. То говорят: не пиши: сей есть царь Иудейский (Иоан. XIX, 2) (хотя чего ж бояться вам, отчего смущаться, когда мертвое тело уже пригвождено ко кресту?), то берегут Его, говоря: да не когда украдут Его ученицы Его, и рекут, что воскрес, и будет последняя лесть горша первыя (Мат. XXVII, 64). Но если ученики и скажут так, то дело можно обнаружить, если оно несправедливо. Да и как похитят те, которые после того, как он был схвачен, не имели смелости остаться с Ним, а самый верховный еще трижды и отрекся Его, не снеся угрозы служанки? Но дело в том, что они, как я сказал, уже смущались. А что они признавали дело это законопреступным, — это показывают их слова: ты узриши.
Заметьте это вы, сребролюбцы, и подумайте, что стало с предателем? Как он и денег лишился, и согрешил, и душу погубил свою? Таково тиранство сребролюбия! Ни серебром не воспользовался, ни жизнью настоящею, ни жизнью будущею, но вдруг лишился всего и, от них же самих получивши худой отзыв, удавился. Но, как я сказал, некоторые осматриваются, сделав уже дело. Смотри же, как и эти не хотят теперь вполне почувствовать злодейской решимости, а говорят: ты узриши, — что особенно увеличивает их вину. Это слова людей, которые сами свидетельствуют о своем злодействе и беззаконии, а между тем, будучи упоены страстью, не хотят отстать от сатанинского предприятия, и безумно прикрывают себя бессмысленною личиною притворного неведения. Если бы это сказано было после распятия, и уже после смерти Его, то и тогда даже слова эти не имели бы смысла, хотя и не столько бы обвиняли их; а теперь, когда Он еще у вас, и вы властны отпустить Его, как вы можете говорить это? Это оправдание всего более и служит к вашему осуждению. Почему так? Потому, что слагаете всю вину на предателя (говорите: ты узриши), тогда как можете отстать от христоубийства и отпустить Его. Но нет, они еще состязаются с Иудою в злодействе, присоединяя к предательству крест. В самом деле, что препятствовало тем, которые сказали: ты узриши, отстать от злодеяния? Но они теперь поступают напротив, — присовокупляют убийство, и во всем, что ни делают, что ни говорят, сами себя опутывают нерасторжимыми узами зол. И после, когда Пилат предоставил им выбор, они предпочли освободить разбойника, а не Иисуса; Того же, Который ничем никого не оскорбил, а напротив, оказал столько благодеяний, убили!
Что делает Иуда? Когда он увидел, что трудился бесполезно, и что они не хотят принять сребренников его, бросил их в храме, и шед удавися. Архиерее же, приемше сребреники, реша: недостойно есть вложити их в корвану, понеже цена крове есть. И совет сотворше, купиша ими село скудельниче, в погребение странным. Темже наречеся село то, село крове, до сего дне. Тогда сбыстся реченное Иеремием пророком, глаголющим: и прияша тридесять сребреник, цену цененнаго, и даша я на село скудельниче, якоже сказа мне Господь (стих. 6−10). Видишь ли опять, как они осуждаются совестью? Они видели, что купили убийство, а потому не положили в корван, а купили землю горшечника для погребения странников. Вот свидетельство против них и обличение предательства! Название места громче трубы возвещает всем о гнусном их убийстве. И это делают они непросто, но — совет приемше, и поступают так во всем, чтобы никто не остался неповинным в этом беззаконии, но чтобы все были виновны. Это предсказано и в пророчестве. Видишь ли, как не только апостолы, но и пророки со всею тщательностью повествуют о поношениях, проповедуют всюду о страданиях и наперед предсказывают им? А иудеи не поняли этого. Если бы они положили в корван, дело не обнаружилось бы так ясно, купив же землю, они сделали все гласным и для будущих родов.
Источник: Беседы на Евангелие от Матфея.
Ст. 1−2 Когда же настало утро, то на совет сошлись все главные священники и старейшины народа против Иисуса, чтобы предать Его смерти. И привели Его связанным и предали Его Понтию Пилату, правителю
В это утро, о иудеи, для вас случился не рассвет, а сумерки; глазам вашим не открылся обычный день, но ваши развращенные сердца поразила кромешная тьма. В это утро Он разрушил вам храм и алтари, отнял у вас закон и пророков, лишил вас царства и священства, в вечную скорбь обратил для вас любую радость. Ибо в это утро вы встали на путь безумия и крови. <…> Вы предали смерти Начальника жизни, Господа славы. И Пилат, охваченный страхом судья, был подавлен вашими криками, так что избрал помиловать человекоубийцу и распять Спасителя мира.
Источник: Проповеди.
Ст. 1−2 Когда же настало утро, то на совет сошлись все главные священники и старейшины народа против Иисуса, чтобы предать Его смерти. И привели Его связанным и предали Его правителю [praesidi] Понтию Пилату
Он не только был приведен к Пилату, но и к Ироду, чтобы и тот, и другой поругались над Господом. И обрати внимание на заботливость священников при совершении зла. Всю ночь бодрствовали они, чтобы совершить убийство, и связанного передали Его Пилату, ибо у них был обычай передать связанным судье того, которого присудили к смерти.
Ст. 1−2 Когда же настало утро, все первосвященники и старейшины народа имели совещание об Иисусе, чтобы предать Его смерти: и связавши Его, отвели и предали Его Понтию Пилату, правителю
Смотри, как завладел всеми ими дьявол, склонив их к убийству в такие дни, в которые надлежало им совершать многие жертвы и приношения за грехи других — в дни непорочности и чистоты. Они же связывают и отводят Христа к правителю Пилату, который был из Понта, но римский подданный, и послан был правителем Иудеи. Предали же Господа Пилату, как человека подлинно мятежного и злоумышляющего против царя.
Ст. 1−2 Когда же настало утро, то на совет сошлись все главные священники и старейшины народа против Иисуса, чтобы предать Его смерти. И привели Его связанным и предали Его Понтию Пилату, правителю
Если кто-то требует от меня писания, показывающего [слова] о расторжении оков, которыми связали Иисуса первосвященники и старейшины, пусть разумеет, что об этом говорит Сам Иисус через пророка: Расторгнем узы их (Пс 2:3), словно бы говоря о первосвященниках и старейшинах, или, скорее, об их князьях, которые действовали в них, и о тех царях земных, которые восстали, и о князьях, которые собрались вместе на Господа и на Христа Его (Пс 2:1−2; Деян 4:26) и чье ярмо свергнем с себя (Пс 2:3). И еще более тебя успокоит, если ты усвоишь, что, хотя имевшие совещание против Иисуса связали и повели Его, тем не менее Он расторг узы; если ты уразумеешь, что написано о Самсоне, которого часто связывали, и он разрывал узы чужеземцев, потому что был назореем Божиим и имел волосы, преисполненные силы. Если же он благодаря силе волос, которые имел на голове, мог расторгнуть оковы чужеземцев, которыми они часто его связывали, то тем более Христос, Который после стольких знамений и чудес добровольно предал Себя в узы (унимая и успокаивая в Себе силу Божества, чтобы быть связанным), без сомнения, расторг держащие Его узы, таинственным прообразом которых были узы Самсона.
Источник: Комментарии на Евангелие от Матфея.
Ст. 1−2 Утру же бывшу, совет сотвориша вси архиерее и старцы людстии на Иисуса, яко убити Его: и связавши Его ведоша и предаша Его Понтийскому Пилату игемону
Подобным же образом сказали Марк (15, 1) и Лука (23, 1); а Иоанн (18, 28) говорит: ведоша же Иисуса от Каиафы в претор. Бе же утро: и тии не внидоша в претор, да не осквернятся, но да ядят пасху. Всю ночь водили Его и пытали. Но, вот безумие! жаждая крови, предавая на смерть, они не считали себя оскверненными, а считали осквернением войти в преторию, — отцеживая комара, глотали верблюда.
Когда же настало утро, все первосвященники и старейшины народа имели совещание об Иисусе, чтобы предать Его смерти
(Мк 15:1; Лк 22:66). Относится ли Лк 22:66 именно ко второму заседанию Синедриона, или же к первому, происходившему в ночное время, трудно сказать положительно. Ввиду сходства Лк 66−71 с Мф 26:64−66; Мк 14:62−64 можно было бы предполагать, что рассказ Луки относится к первому ночному собранию Синедриона Но, с другой стороны, выражение Лк 22:66: “и как настал день” заставляет относить этот и дальнейший рассказ его ко второму, утреннему заседанию Синедриона Определяя время, гармонисты в настоящем случае, разногласят. На основании показаний евангелистов можно установить только, что было два собрания судей Христа, одно после полуночи и другое, с наступлением дня, на рассвете. В Мишне Сангедрин процедура суда описывается так. Синедрион уподобляется половине круглого гумна, дабы судьи могли видеть друг друга (т.е. садились полукругом). Два судебных писца стояли перед ними, один справа и другой слева и записывали слова оправдывающих и слова обвиняющих, и три ряда учеников (талмидим хахамим) сидели пред ними (Сангедрин, 4:3, 4 — Переф 4: 270, 271). Каждый знал свое место. В случаях, когда дело шло о жизни и смерти, были предписаны особые формы процедуры и объявления приговора. Судьи должны были сходиться парами, есть поменьше, не пить вина весь день, обсуждать дело всю ночь, а на следующий день вставать рано и приходить в суд Кто приводил довод обвинительный, тот мог приводить довод оправдательный, но не наоборот. Если находили для подсудимого оправдание, то освобождали его, а если нет, то вставали для счета. Если двенадцать судей оправдывали, а одиннадцать обвиняли, то подсудимый считался оправданным. Но если одиннадцать оправдывали, а двенадцать обвиняли, то этого было недостаточно для произнесения обвинительного приговора, который мог состояться только в том случае, если к числу обвинителей прибавлялось еще два. Так продолжалось до тех пор, пока не следовало или оправдание, или не достигалось нужного большинства для обвинения. Maximum, до которого здесь доходили, было 71, — число членов великого Синедриона Таким образом, для оправдания требовалось простое большинство; но такого большинства не было достаточно для обвинения; нужно было, чтобы число обвиняющих превышало число оправдывающих на два человека (Санг. 5:5; Переф 4:277). Местные суды заседали обыкновенно во второй и пятый день недели (Кетуб. 1:1). Но всегда ли это соблюдалось Синедрионом, неизвестно. В праздники и особенно субботы не могло быть никакого суда. Так как в уголовных случаях приговор о смертной казни следовало объявлять только через день после судебного заседания, то уголовные дела не могли рассматриваться перед субботой или праздником. Все эти постановления отличались гуманностью. Но они были забыты во время суда над Христом. Обыкновенно собрания Синедриона происходили в храме (в зале так называемой лишкат гагазит или в других помещениях храма).
“Если, при осуждении Иисуса Христа, Синедрион собрался во дворце первосвященника, то здесь нужно видеть исключение из общего правила, к чему судьи вынуждены были ночным временем, потому что ночью ворота храма запирались” (Шюрер 2:265). “Других заседаний Синедриона во дворце первосвященника нельзя доказать” (ib. прим 94).
Что второе заседание суда было в доме первосвященника, на это указывает Ин 18:28. О вторичном допросе ничего не известно; может быть, его совсем не было. Заключение указывается только Матфеем, — что члены Синедриона положили предать смерти (θανατώσαι) Иисуса Христа; но ниоткуда не видно, чтобы с самого начала предполагалась именно крестная казнь. Относительно праздничных дней существовали постановления, чтобы в них ничего не делать. Но постановления эти едва ли соблюдались. Покоем была одна суббота, а все остальные праздничные дни не были покоем в собственном смысле. Это видно и из того, что исшествие евреев из Египта не было днем покоя. Евангелия, где сообщается о деятельности врагов Христа, а также лиц, Его погребавших, в первый пасхальный день, служат в настоящем случае надежным источником сведений о том, что в Пасху не прекращалась совершенно обычная деятельность.
Источник: Толковая Библия.
Ст. 1−2 Когда же настало утро, все первосвященники и старейшины народа имели совещание об Иисусе, чтобы предать Его смерти; и, связав Его, отвели и предали Его Понтию Пилату, правителю
Наступило утро, когда чертоги Каиафы снова наполнились старейшинами и книжниками: Когда же настало утро, все первосвященники и старейшины народа имели совещание об Иисусе, чтобы предать Его смерти.
Они думали выслушать признание Господа, что Он есть Мессия, и вследствие этого снова подтвердить приговор смертный. Чего недоставало для единогласия, то могло быть сделано посредством тайных сношений в остальную часть ночи. Не страшились более и возмущения народного: жители Иерусалима не могли еще узнать о всех событиях прошедшей ночи. Дело тьмы совершалось так успешно, как только могли желать служители тьмы. Подробности этого заседания законопреступных судей рассказывает евангелист Лука. Божественный Страдалец, с Которого узы были сняты на время допроса, был введен в собрание. «Ты ли Христос? скажи нам», — спросил Каиафа тем голосом, в котором уже звучал смертный приговор. Понятно, почему не спрашивают, — Ты ли Сын Божий? Им нужно было вынудить у Господа признание, что Он Христос, чтобы выдать Его Пилату, как возмущающего народ против власти кесаря. Им дела нет до того, что Господь не раз обличал ложные понятия народа о Мессии, как о Царе-завоевателе, не раз укрывался от народа, когда тот хотел провозгласить Его Царем… Господь сказал им в ответ: «если скажу вам» (что Я Христос), «вы не поверите; если же и спрошу вас» (о том, что могло бы вывести вас из ослепления), «вы не будете отвечать Мне и не отпустите Меня». Я уже спрашивал вас о крещении Иоанновом, о Камне, отвергнутом строителями, о том, почему Давид называет своего Сына — Мессию Господом своим, и вы молчали. После этого остается одно — повторить вам то, что Я сказал вам вчера: «отныне Сын Человеческий воссядет одесную силы Божией», как всемогущий Царь и Судия. Тогда все члены синедриона в исступлении закричали: «итак, Ты Сын Божий?» — «Вы говорите, что Я», — со спокойным величием отвечал им Господь (Лк 22:67−70). Этого было довольно для ослепленных злобой судей нечестивых, чтобы произнести вторично смертный приговор. «Какое еще нужно нам свидетельство? — злорадно заговорили они все вместе, — ибо мы сами слышали из уст Его!» Не о чем больше рассуждать! Смерть, смерть богохульнику! И поднялось все множество их, и, связав Его, отвели и предали Его Понтию Пилату, правителю. «Благомыслящие члены синедриона, — говорит Иннокентий, архиепископ Херсонский, — или не были при настоящем решительном осуждении Господа, или вынуждены были молчать. Их честный голос только повредил бы им, ничего не сделав для пользы невинно Осужденного. Относительно Иосифа Аримафейского прямо указывается в Евангелии от Луки, что он не участвовал в настоящем преступном совете и беззаконном деле синедриона».
Источник: Троицкие листки. №801−1050.
Вам будут доступны следующие комментарии:
• Заметки Барнса
• Комментарий Бенсона
• Кембриджская Библия для школ и колледжей
• Комментарий Кларка
• Синопсис Библии Дарби
• Комментарий Библии Экспозитора
• Словарь текстов Экспозитора
• Женевская учебная Библия
• Экспозиция Библии Гилла
• Джеймисон-Фоссет-Браун
• Полный комментарий Мэтью Генри
• Комментарий Мэтью Пула
• Библия проповедей – Николл
• День за днем по Библии – Мейер
• Заметки Уэсли
• Комментарий Кейла и Делича к Ветхому Завету
• «Гномон Нового Завета» Бенгеля
• «Греческий Завет» (Николл, Робертсон)
• Комментарий Нового Завета ICC
• Комментарий Нового Завета Мейера
• «Новый Завет» народный (Бартон Джонсон)
• «Слововедение» Винсента