I. О недостойном поведении Аарона и Мариам: они упрекали Моисея (ст. 1). Моисей, получивший много славы от Бога, в то же время принял много оскорблений и знаков пренебрежения от людей; и поэтому мы не должны считать подобные испытания необычными или суровыми, раздражаться или огорчаться из-за них. Но кто бы мог подумать, что беспокойство Моисею будут доставлять (1) люди добродетельные и благоразумные, более того, известные в религии, так как Мариам была пророчицей, а Аарон — первосвященником, и оба являлись его уполномоченными представителями во время избавления Израиля из египетского рабства? Я послал перед тобою Моисея, Аарона и Мариам (Мих 6:4).
(2) Его ближайшие родственники — родные брат и сестра, которые сияли так ярко, позаимствовав его свет? Подобным образом на это жалуется невеста (Песн 1:5): «…сыновья матери моей разгневались на меня»; ссоры между родственниками особо печалят. Озлобившийся брат неприступнее крепкого города. Тем не менее это событие помогает подтвердить призвание Моисея и показывает, что его продвижение стало возможным лишь благодаря божественному благоволению, а не сделке или сговору между родственниками, которые завидовали его продвижению. Подобным образом многие родственники нашего Спасителя не верили Ему (Ин 7:5). Похоже, что начала ссору Мариам, а Аарон, который не принимал участия в выборе семидесяти старейшин, в то время был несколько возмущен и поэтому принял сторону своей сестры. Печально видеть, что рука Аарона участвовала во многих преступлениях, но это лишь доказывает, что закон поставляет первосвященниками человеков, имеющих немощи. Вначале сатана победил Еву, а через нее — Адама. Посмотрите, насколько мы должны остерегаться, чтобы не оказаться втянутыми в ссору из-за наших родственников, ибо мы не знаем, как сильно может разгореться маленький огонек. Аарон должен был помнить, что Моисей остался его другом, когда Бог разгневался на него за золотого тельца (Втор 9:20), и не воздавать ему злом за добро. Два вопроса, о которых они спорили с Моисеем:
[1] О его браке. Некоторые считают, разговор шел о его браке с кушиткой, жительницей южной Аравии, другие — о его браке с Сепфорой, которую в этом разговоре они презрительно называют ефиоплянкой и которая, как они полагают, оказывала слишком большое влияние на Моисея, когда он выбирал семьдесят старейшин. Возможно, между Сепфорой и Мариам были какие-то личные ссоры, результатом которых стали обидные слова, а одна раздражительная мысль порождает другую, и в ссору оказались втянутыми Моисей и Аарон.
[2] О его руководстве, но не о его неправильном управлении, а о его монополизации (ст. 2): «Одному Моисею ли говорил Господь? Должен ли был он сам выбирать людей, на которых должен сойти дух пророчества? Не говорил ли Он и нам? Не нужно ли было и нам участвовать в этом деле и отдать предпочтение своим друзьям, как Моисей — своим?» Они не могли отрицать того, что Бог говорил через Моисея, но было известно, что иногда Он что-то говорил и через них; а они прежде всего стремились сделать себя равными ему, хотя Бог различными путями отличил его от них. Отметьте: борьба за первенство — это грех, который с легкостью поражал учеников и по своей природе чрезмерно греховен. Даже тот, кто значительно продвинулся, редко радуется успехам другого, если тот опережает его. Кто превосходит других, тому чаще всего завидуют.
II. Превосходное терпение Моисея, подвергшегося этой провокации. И услышал сие Господь (ст. 2), но сам Моисей не обратил на это внимание, так как был очень кротким человеком (ст. 3). Он был достаточно благоразумен, чтобы не возмутиться нанесенным оскорблением; поведение родственников было недоброжелательным и время — слишком неподходящее, так как народ был расположен к бунту и совсем недавно значительно разгневал его своим ропотом, который в данной ситуации мог вновь возобновиться и вырваться наружу, если бы Аарон и Мариам возглавили израильтян и стали им покровительствовать. Но Моисей был как глухой — не слышал. Когда задета честь Бога, как было в случае с золотым тельцом, то не было человека ревностнее Моисея; когда же затрагивалась его собственная честь, то не было человека более кроткого. Он был дерзок, как лев, когда дело касалось Бога, но кроткий, как ягненок, когда речь шла о нем самом. Народ Божий — смиренные земли (Соф 2:3), но одни более выдающиеся, чем другие, благодаря этой благодати, как Моисей, который именно поэтому подходил для работы, к которой был призван, требовавшей кротости и иногда даже больше. И иногда недоброжелательность друзей является большим испытанием для нашей кротости, чем злобность врагов. Сам Христос говорил о Своей кротости: «Я кроток и смирен сердцем…» (Мф 11:29); кротость, явленная Христом, не имела пятна, чего нельзя сказать о кротости Моисея.
Моисей же был человек кротчайший из всех людей на земле
Чтобы ты знал, насколько велика сила кротости и смиренномудрия и как одна эта добродетель может удостоить неизреченных похвал преуспевшего в ней совершенно, послушай о прославлении блаженного Моисея и о венце, который сплетен ему за эту добродетель: Моисей же, сказано, был человек кротчайший из всех людей на земле. Видишь, какая великая похвала: она поставила его наравне со всем родом человеческим, или, лучше сказать, выше всего рода человеческого.
Источник: Беседы на Книгу Бытия.
Каково свидетельство об этом Моисее? Он был человек, кротчайший из всех людей на земле. Пожалуй, не ошибся сказавший это и о другом Моисее, ведь с Ним находился кротчайший Дух как единосущный и сродный. Тогда Моисей воздел руки к небу и принес хлеб, называя его манной, — а этот Моисей, воздевая руки к небу, приносит вечную пищу. Тот Моисей ударил в скалу, и полились водные потоки, — а этот дотрагивается до трапезы, ударяет в умопостигаемую трапезу, и изливаются источники Духа. Поэтому трапеза находится в центре как источник, чтобы отовсюду стада стекались к источнику и пили воду спасения.
Источник: Огласительные слова к просвещаемым.
Но некоторые из еретиков, осуждая его поведение и сказанные слова, говорят: что говоришь ты? Ужели был самым кротким тот, кто напал на египтянина и убил его, кто пролил столько крови иудеев и произвел между ними столько войн, кто позволил родственникам убивать родственников, кто молитвою разверз землю, низвел огонь свыше и одних потопил, других сжег? Если такой человек был кроток, то кто же гневлив и жесток? Перестань, не говори пустого. Я утверждаю и не перестану утверждать, что он был кроток и даже самый кроткий из всех людей, и, если хотите, то не другим чем-нибудь, а тем самым, что сказано против него, постараюсь доказать его кротость. При этом можно было бы сказать о том, что говорил он пред Богом о своей сестре, о молитве, какую вознес за народ, о всех этих апостольских и достойных неба изречениях, о снисходительности, с какою он беседовал с народом. Можно было бы и об этом сказать и перечислить многое другое; но, если хотите, оставив это, мы из самых тех слов, которые выше сказаны врагами, докажем, что он был самый кроткий человек, — из того самого, на основании чего некоторые называют его тяжелым, жестоким и гневливым. Каким же образом мы докажем это? Если наперед различим и определим, что такое кротость и что жестокость. Поражать еще не значит быть суровым, и щадить не значит быть кротким; кроток тот, кто и может переносить нанесенные ему самому оскорбления, и защищает несправедливо обижаемых и сильно восстает против обижающих; напротив, кто же таков, тот беспечен, сонлив, нисколько не лучше мертвого, а не кроток, не скромен. Не обращать внимания на обижаемых, не соболезновать несправедливо страждущим, не гневаться на обижающих, — это не добродетель, а порок, не кротость, а беспечность. Таким образом, то и доказывает кротость его, что он был так горяч, что тотчас устремлялся, когда видел других обижаемыми, не могши удержать негодования в защиту справедливости; а когда сам терпел зло, то не мстил, не нападал, но всегда оставался любомудрым. Если бы он был жесток и гневлив, то, воспламеняясь и разгорячаясь так за других, он не оставался бы спокойным за себя самого, но тогда гораздо более предавался бы гневу. Вы знаете, что нам гораздо тягостнее касающееся нас самих, нежели других. А он, когда другие терпели зло, отражал обиду не менее самих страждущих; оскорбления же, наносимые ему самому, переносил с великим терпением, будучи высок в том и другом случае, выражая в первом свою ненависть ко злу, а во втором — свое долготерпение. И что, скажи мне, ему следовало делать? Пренебречь наносимую обиду и зло, причиняемое народу? Но это свойственно было бы не вождю народа, не великодушному и незлобивому, а недеятельному и беспечному. Ты не осуждаешь врача, который посредством отсечения останавливает гниение, проникающее во все тело: почему же называешь жесточайшим человеком того, кто решился сильным ударом прекратить болезнь, гораздо опаснейшую гниения, распространявшуюся по всему народу? Это свойственно неразумному судье. Начальнику такого множества людей, вождю народа столь жестокого, грубого и необузданного, следовало в самом начале остановить и пред дверью удержать зло, чтобы оно не простиралось далее. Но, скажешь, он сделал, что земля поглотила Дафана и Авирона? Что говоришь ты? Ужели нужно было оставить без внимания попрание священства, нарушение законов Божиих, разрушение того, чем держится все, т.е. священного сана, сделать недоступное доступным для всех, и чрез слабость к этим людям дозволить всем желающим попирать священную ограду и ниспровергнуть все? Но было бы делом вовсе не кротости, а бесчеловечия и жестокости, оставить без внимания распространение такого зла и, пощадив двести человек, погубить столько тысяч. Также, скажи мне, когда он повелел убивать родичей, что надлежало ему делать, если Бог гневался, нечестие возрастало, и никого, не было, кто мог бы избавить их от гнева? Допустить ли, чтобы удар небесный нисшел на все колена и предал совершенной погибели весь род, оставив без внимания вместе с наказанием и грех, который делался неизлечимым, — или наказанием и убиением немногих людей уничтожить грех, удержать гнев и преклонить Бога на милость к преступникам? Если таким образом будешь исследовать дела праведника, то отсюда особенно и увидишь, что он был весьма кроток.
Источник: Беседы на псалмы. На псалом 131.
Моисей же был человек кротчайший из всех людей на земле
Как мы слышим о Моисее, он был сильнее раздражительности и вожделения. Повествование подтверждает наличие у него обоих этих качеств, поскольку он был кроток в сравнении со всеми людьми (ибо безгневие проявляется в кротости и в оставлении раздражительности) и поскольку он не желал ничего из того, что, как мы знаем, вызывает желание большинства людей. И это не было бы так, если бы эти качества были у него от природы и логически вытекали бы из его сущности, поскольку внеприродное не в состоянии сохраняться в бытии. Но поскольку Моисей был в бытии и, в то же время, был не причастен этим вещам, значит, в упомянутых качествах было нечто, что помимо природы и не есть природа — если под природой мы действительно понимаем то, в чем проявляется бытие сущности.
Источник: Диалог о душе и воскресении.
Моисей же был человек кротчайший из всех людей на земле
Моисей, хотя известно столько его величественных подвигов веры и терпения, никогда не удостаивался от Бога такой хвалы, как сейчас, когда взял жену эфиоплянку. А сейчас о нем говорится: «Моисей — человек кротчайший из всех людей на земле».
Источник: Гомилии на Песнь Песней.
Моисей же был человек кротчайший из всех людей на земле
Существует мнение, что данный стих приписан И. Навином при окончательном пересмотре им рукописи кн. Числ, — подобно тому, как сделана им приписка в конце кн. Второзакония (гл. XXXIV).
Вам будут доступны следующие комментарии:
• Заметки Барнса
• Комментарий Бенсона
• Кембриджская Библия для школ и колледжей
• Комментарий Кларка
• Синопсис Библии Дарби
• Комментарий Библии Экспозитора
• Словарь текстов Экспозитора
• Женевская учебная Библия
• Экспозиция Библии Гилла
• Джеймисон-Фоссет-Браун
• Полный комментарий Мэтью Генри
• Комментарий Мэтью Пула
• Библия проповедей – Николл
• День за днем по Библии – Мейер
• Заметки Уэсли
• Комментарий Кейла и Делича к Ветхому Завету
• «Гномон Нового Завета» Бенгеля
• «Греческий Завет» (Николл, Робертсон)
• Комментарий Нового Завета ICC
• Комментарий Нового Завета Мейера
• «Новый Завет» народный (Бартон Джонсон)
• «Слововедение» Винсента