I. Сообщение пророка о колесах (ст. 15−21). Божья слава проявилась не только в великолепии Его свиты в горнем мире, но и в непоколебимости Его правления этим нижним миром. Мы уже увидели, как Бог управляет согласно Своей воле воинствами небес, теперь давайте посмотрим, как Господь поступает по Своей воле с обитателями земли; ибо здесь, на земле, пророк увидел колеса (ст. 15). Когда смотрел он на животных и размышлял о славе этого видения и о наставлении, которое оно несет, его взору предстало другое видение. Следует заметить: кто правильно пользуется откровениями, которых удостоил его Господь, тот вправе надеяться на дальнейшие откровения, ибо кто имеет, тому дано будет. Подчас у нас возникает искушение думать, что славное может быть только в горнем мире, тогда как стоило бы нам глазами веры разглядеть красоту провидения и мудрости, силы и благости, которая проявляется в управлении этим царством, то мы сказали бы: итак, есть Бог, судящий на земле и поступающий достойно Себя. В этом видении есть много моментов, проливающих свет на святое провидение.
1. Обстоятельства, усмотренные провидением, сравниваются с колесами: либо с колесами колесницы, на которой с триумфом едет победитель, либо, скорее всего, с колесиками часов, которые все вместе обеспечивают правильную работу механизма. Мы читаем о круге, или колесе жизни (Иак 3:6), которое представлено нам здесь находящимся под руководством Бога жизни. Колеса, хотя и не запускают себя в ход сами (в отличие от живых творений), тем не менее созданы подвижными и почти постоянно находятся в движении, провидение, представленное данными колесами, производит перемены: то одна спина колеса занимает самое верхнее положение, то другая; движение же колеса вокруг собственной оси, как и в случае небесных тел. является весьма правильным и равномерным. Колеса совершают круговое движение; благодаря вращениям провидения происходит возвращение на круги своя, ибо, что было, то и будет... и нет ничего нового под солнцем (Еккл 1:9−10).
2. О колесах сказано, что они находятся подле этих животных, которые сопровождают их и направляют их движение, ибо ангелы являются служителями Божьего провидения и принимают большее, чем мы думаем, участие в направлении движения подчиненных в деле служения Божьим намерениям. Связь между животными и колесами столь тесна, что они двигаются и останавливаются вместе. Были ли ангелы активно задействованы? — И люди были активно задействованы в их руках в качестве орудий либо милости, либо суда, хотя сами и не подозревали об этом. Или же: активны ли люди в достижении своих замыслов? Ангелы в то же самое время активно действуют, чтобы остановить или расстроить их. На этом здесь сделан особый акцент: когда шли животные, чтобы совершить какое-либо дело, шли и колеса подле них (ст. 19); когда у Бога есть работа, которую нужно совершить посредством служения ангелов, всегда найдутся или будут созданы подчиненные, готовые принять в ней участие. И когда те стояли, стоячи и они (ст. 21); когда ангелы завершали свою работу, тогда завершали свою работу и починенные. Если животные поднимались от земли для какой-нибудь сверхъестественной работы или для применения каких-либо необычных методов (предположим, для чудотворения, разделения вод, остановки солнца), то колеса, вопреки законам природы (которые заставили бы их оказаться внизу), двигались вместе с животными и поднимались наравне с ними; об этом говорится трижды (ст. 19−21). Следует заметить: все низшие по чину творения являются, двигаются и действуют согласно тому, как направляет и влияет на них Творец посредством служения ангелов. Видимые следствия производятся и управляются невидимыми причинами. Приведенное здесь объяснение звучит так: ибо дух животных был в колесах; мудрость, сила и святость Бога, Его воля и советы, которые руководят и управляют ангелами и всеми их действиями, предопределяют и производят через них все движения творений этого нижнего мира, а также события и вытекающие из них следствия. Бог — душа мира. Он оживляет все, что вверху и внизу, поэтому и то и другое движется в совершенной гармонии, как это происходит с верхней и нижней частью тела, и посему, куда дух хотел идти (что бы ни замыслил и ни соизволил сделать или произвести Господь), туда шли и они, то есть ангелы настроены осуществлять это осознанно и намеренно. Их дух был в колесах, которые именно поэтому поднимались наравне с ними; то есть как силы природы, так и воля людей поставлены на службу намерениям, которые они верно и непременно осуществляют, хотя, может быть, не так подумали и не так помыслило сердце их (Ис 10:7; Мих 4:11−12). Таким образом, хотя воля Божьей заповеди на земле совершается и не так, как на небе, тем не менее воля намерений и советов Господа совершается и будет совершаться и тут и там одинаково.
3. О колесах сказано, что у них было четыре лица, смотрящие в четыре разные стороны (согласно русск. пер., было по одному колесу перед четырьмя лицами животных, ст. 15), а это значит, что Божье провидение осуществляется во всех частях света — на востоке, западе, севере и юге — и распространяется на самые удаленные уголки. С какой стороны на колеса Божьего провидения ни взглянешь — их лицо обращено к вам, прекрасное лицо, чертами и видом которого можно восхищаться. Лицо смотрит на вас, как будто готово с вами заговорить, лишь бы вы только были готовы услышать его голос; как на мастерски написанной картине, его взгляд направлен на всякого, кто взирает на него. Речь идет о четырех лицах и четырех колесах, которые шли на четыре свои стороны (ст. 17). Сначала Иезекииль увидел все как одно колесо (англ. пер., ст. 15), одну сферу; но потом разглядел, что их было четыре, но подобие у всех четырех одно (ст. 16); они не только были похожи, но и как бы составляли одно целое. Это подразумевает:
(1) Что одно событие провидения подобно другому. Происходящее с нами — это то, что часто бывает между людьми и что нам не следует считать странным.
(2) Разные события имеют тенденцию к одинаковому исходу и служат исполнению одного и того же намерения.
4. Вид колес и работа их была цвета берилла (англ. пер., ст. 16), цвета Фарсиса (дословно), то есть цвета моря. Берилл имеет такой же цвет — морской волны. Синий Нептун называем мы его. Природа вещей этого мира подобна морю, которое находится в постоянном движении, и тем не менее сохраняет связь между своими частями и последовательность действий. Существует цепь событий, которые всегда происходят тем или иным путем. У моря бывают приливы и отливы, так же поступает и провидение в расстановке событий, которые, тем не менее, происходят в четко установленное время и достигаются предопределенными средствами. Море, как и небо, кажется нам синим из-за нашей близорукости и слабости зрения, способного увидеть лишь небольшой участок того и другого. Поэтому вполне подходящим является уподобление этому цвету вида и работы провидения, потому что мы не можем постигнуть дел, которые Бог делает, от начала до конца (Еккл 3:11)., Мы видим всего лишь части путей Его (Иов 26:14), а все, что выше, кажется нам синим, и мы постигаем не сам предмет исследования, а истину о том, что не знаем его: это далеко для нас.
5. Кроме того, о колесах говорится, что по виду их и по работе их казалось, будто колесо находилось в колесе (англ. пер., ст. 16). Здесь опять-таки примите во внимание, что вид и устроение колес предназначены, чтобы пророк установил, в чем заключается их работа. Зачастую вид и деятельность человека отличаются, вид же и работа Божьего провидения согласуются, а если нам кажется, что они различаются, то это — по нашему невежеству и заблуждению. Итак, складывалось впечатление, будто колесо находилось в колесе, меньшее колесо приводилось в движение большим. Мы не претендуем на предоставление математического описания данного явления. Значение же его состоит в том, что расположение событий провидения кажется нам замысловатым, сложным и не поддающимся описанию, и тем не менее в результате окажется, что они были мудро устроены к наилучшему исходу. Так что, хотя сейчас мы и не знаем, что делает Бог, уразумеем после (Ин 13:7).
6. Движение колес, как и движение животных, было твердым, верным и постоянным: во время шествия не оборачивались (ст. 17), потому что никогда не сбивались с пути и не шли в противоположном направлении. Бог в Своем провидении располагает дело перед Собой и обеспечивает его продвижение вперед, и оно продолжается, даже если кажется, что пошло вспять. Они шли согласно тому, как направлял их Дух, и поэтому не оборачивались. У нас не было бы необходимости возвращаться и путем покаяния исправлять допущенные промахи и переделывать работу (как это с нами бывает), если бы мы были водимы Духом и следовали Его руководству. Дух жизни (есть и такое чтение) был в колесах, который нес их легко и равномерно, и тогда они во время шествия не оборачивались.
7. А ободья (наружные части) колес были столь высоки, что страшны были они (англ. пер., ст. 18). Они имели большую длину окружности, и поэтому, когда поднимались и приводились в движение, пророк даже боялся на них смотреть. Следует заметить: грандиозность Божьих мыслей и масштабность Его замыслов поистине ошеломляют: когда мы принимаемся описать круг провидения, то поражаемся и попадаем во власть изумления. О, как высоки и глубоки Божьи советы! Размышление о них должно повергать нас в благоговейный страх. 8. Ободья их... вокруг полны были глаз. Данная деталь зрелища является самой неожиданной и, тем не менее, самой значительной и просто указывающей на то, что все действия провидения обусловлены безмерной мудростью. Исход дела определяет не слепая фортуна, а очи Господа, которые объемлют взором всю землю, находясь на всяком месте, они видят злых и добрых. Следует заметить: большим и вполне законным удовлетворением для нас служит то обстоятельство, что, хотя мы и не можем описать источники и тенденции событий, тем не менее все они находятся в ведении и под управлением премудрого и всевидящего Бога.
II. Сообщение пророка о подобии свода над головами животных. Когда он увидел, как движутся животные и подле них колеса, то посмотрел вверх, что и полагается делать, если мы наблюдаем различные действия провидения в этом нижнем мире. Взглянув вверх, Иезекииль увидел подобие свода... простертого сверху над головами животных (ст. 22). Происходящее на земле делается под небесами (как часто говорит Писание), под надзором и влиянием неба. Примите во внимание:
(1) Что пророк увидел: подобие свода, как вид изумительного кристалла, по-настоящему прекрасного, но и вселяющего ужас; его огромные размеры и яркость повергли Иезекииля в изумление и вселили в него благоговейный страх. Ужасный лед, или иней (возможно и такое чтение) цвета подмерзшего снега, или нечто подобное айсбергам в северных морях производит весьма устрашающее зрелище. Дерзкие грешники спрашивают: может ли Бог судить сквозь мрак? (Иов 22:13). Но то, что мы принимаем за темное облако, для Него прозрачно, как кристалл, сквозь который с престола, на котором восседает, Он призирает на всех, живущих на земле (Пс 32:14). А под сводом пророк увидел простертые вверх крылья животных (ст. 23). По своему усмотрению они использовали их либо для полета, либо как покрывало. Бог находится выше — над сводом, ангелы же — под сводом, что указывает на подчинение ангелов Божьей власти и готовность лететь по поручению Господа по тверди небесной и служить Ему единодушно.
(2) Что пророк услышал.
[1] Шум крыльев их (ст. 24). Пчелы и другие насекомые создают сильный шум вибрацией своих крыльев; здесь это делают ангелы, чтобы пробудить внимание пророка к словам, которые собирается сказать ему Бог со свода (ст. 25). Посредством событий провидения, в которых задействованы ангелы, они от имени Бога дают сынам человеческим сигнал тревоги, чтобы заставить их услышать Его голос; ибо именно он раздается в городе, и его слышат мудрые люди. Шум крыльев их был весьма громким и устрашающим, как бы шум многих вод (подобный морскому прибою) и как бы шум в воинском стане, шум войны. Однако он был четким и понятным, неопределенный звук не издавался, ибо был звуком речи (англ. пер., ст. 24), более того — гласом Всемогущего, потому что Бог в Своем провидении говорит однажды... в другой раз, чтобы мы заметили (Иов 33:14). Глас Господа взывает (Мих 6:9).
[2] Пророк услышал голос со свода, исходящий от Сидящего там на престоле (ст. 25). Когда ангелы двигались, они создавали шум своими крыльями; но, взбудоражив таким образом беззаботный мир, они спокойно останавливались, опускали крылья свои, чтобы наступила полная тишина для лучшей слышимости Божьего голоса. Голос провидения предназначен для того, чтобы открыть уши людей к слушанию Слова; при этом он исполняет миссию глашатая, который громким голосом требует тишины перед вынесением судьей приговора. Имеющий уши да слышит. Следует заметить: шум на земле должен пробудить наше внимание к голосу со свода; ибо как мы избежим, если отвратимся от Глаголющего с небес?
И голос был со свода, который над головами их; когда они останавливались, тогда опускали крылья свои
Стоят святые животные, когда с напряженным вниманием обсуживают Божественное. Но крылья их почивают, потому что, когда они взирают на высокие суды Божественные, тогда ничтожными представляются их добродетели. Это ясно открывается, когда тотчас присовокупляется: и се, глас превыше тверди сущия над главою их внегда стояти им, низпускахуся крила их.
Вышнюю твердь мы рассудили объяснить двояким разумением. Ибо, как сказано (Бесед. 1. ч. 18−19), под именем тверди могут быть разумеваемы небесные власти. И под именем же тверди может быть разумеваем воплощенный Единородный, потому что в Нем естество наше утвердилось для вечности. Поэтому мы прежде скажем, что чувствуем, об Ангелах, а потом о Господе Ангелов. Ибо вот говорится: когда был голос над твердию, которая была над главою их, тогда они стояли и опускали крилья свои. В этом месте наперед надобно знать, что опустить значит, не снизу вверх простерть, но сверху вниз положить; потому впереди сказано: когда стояли, опускали крилья свои. Итак нам должно отыскать, что за голос над твердию. Но этот самый голос мы лучше уразумеем, если, восходя снизу вверх, будем идти, как бы шаг за шагом. Как телесный слух возбуждается голосом, так смысл ума возбуждается разумением, которое производится внутри. Итак голос в уме есть как бы некий звук разумения. Но надобно знать, что на наши чувства действует иногда голос тверди, иногда голос души, иногда голос тверди, иногда голос, который превыше тверди.
Ибо представим себе, что кто-либо, оскорбленный от ближнего, замышляет по человеческому разуму взаимно воздать оскорблением, воздать злом за зло. Это говорит ему в уме голос плоти; потому что когда Божественные заповеди повелевают нам благотворить тем, которые ненавидят нас (Мф 5:44), то замышляющий делать зло ненавидящим его слышит в душе голос плоти. Мы ежедневно делаем много земного, и после этого возвращаемся к молитве. Душа воспламеняется к сокрушению сердечному, но в уме представляются образы тех дел, которые мы соделали, и на молитве препятствуют напряжению сердечного сокрушения; и что мы свободно делали вне, то невольно терпим внутри, так что некоторые фантазии помыслов рассевают ум по телесным образам, дабы он не имел полной самособранности на молитве. И это есть голос плоти.
Но когда мы и это препобеждаем, и устраняем от умственных очей все телесные образы; тогда, обсуживая в самих себе самое естество души, какова должна быть та, которая может оживотворять плоть, но не может удерживать саму себя в добрых помышлениях, как бы ей хотелось, находим некоторый разумный дух, живущий могуществом Создателя, оживляющий поддерживаемое им тело, однако же подверженный забвению, изменяемый, которого часто страх поражает, а радость воскрыляет. Итак самый разум души есть голос ее, потому что звучит тем, что есть; и этот голос еще под твердию.
Но превышая душу, мы желаем гласа от тверди, когда находим, каково должно быть то бесчисленное множество святых Ангелов, которое предстоит пред лицем всемогущего Бога; какое должно быть в них торжество бесконечное от видения Господа; какая полная радость, какой жар любви, не мучительный, но сладостный; какое должно быть в них желание видения Бога с удовлетворением, и какое удовлетворение с желанием. В этом деле ни желание не бывает мучительно, ни удовлетворение ему не производит отвращения. Каким образом они, соединяясь с блаженством, должны быть блаженны, как должны быть вечны от всегдашнего созерцания вечности, как должны делаться светом, соединившись с истинным светом, как должны переменить изменяемость на неизменяемость, всегда взирая на неизменяемость. Но когда мы это думаем об Ангелах, то это еще голос от тверди, а не над твердию.
Итак пусть дух сделает еще шаг вверх, и возвысится над всем сотворенным. Пусть во едином свете Создателя своего устремит очи веры на то, что единый Бог оживотворяет все, сотворенное Им; что Он повсюду есть, и повсюду целый; что Он может быть чувствуем неописанным и непостижимым, и не может быть видим; что Он везде, и однако же от помыслов нечестивых далече; что Он и там, где далече, потому что где нет Его с благоволением, там Он присущ отмщением; что ко всему Он прикосновенен, однако же не всего касается равномерно. Ибо некоторых вещей Он касается так, чтоб они имели бытие, но не так, чтоб oни жили и чувствовали, каковы, например, все вещи нечувственные. Некоторых существ касается так, чтоб они имели бытие, жили и чувствовали, но не умствовали, как, например, бессловесных животных. Некоторых существ касается так, чтоб они имели бытие, жили, чувствовали и рассуждали, как, например, естества человеческого и Ангельского. И хотя Он никогда не бывает неравным Самому Себе, однако же не равного касается неравно. Что Он везде присущ, и едва может быть обретаем; что мы последуем стоящему и не можем схватить Его. Итак представим пред взор ума, каково должно быть то естество, которое все содержит, все наполняет, все объемлет, над всем возвышается, все поддерживает. Не отчасти иное поддерживает, а над иным возвышается; и не отчасти иное наполняет, а иное объемлет: но объемля наполняет, наполняя объемлет, поддерживая возвышается, возвышаясь поддерживает. Когда дух, слегка коснувшийся могущества этого естества, углубляется в него чрез размышление; тогда бывает глас над твердию, потому что сообщает понятие о Том, Кто по своей непостижимости превышает даже Ангельское разумение.
Итак, когда бывает глас над твердию, тогда животные стоят и опускают крылья свои; потому что, когда умы святых с напряженным вниманием созерцая рассуждают о могуществе Создателя своего, тогда для духа их кажутся ничтожными те добродетели, которые они имеют, и они тем более делаются смиренными пред самими собою, чем выше то, что звучит над Ангелами. Ибо может быть, есть учители, но когда они начнут безмолвно размышлять, какова должна быть неизреченная премудрость Божия, которая без шума учит умы человеческие; и как эта же самая премудрость делает тщетным труд проповедующих, если не сама она располагает умы слушающих: тогда их учение тотчас представляется им ничтожным; потому что ни насаждаяй есть что, ни напаяяй, но возращаяй Бог (1Кор3:7). Быть может, есть Пророки, но когда они в безмолвии рассуждают, что оком своего пророчества не могут вместе проникнуть во все тайны Божества, потому что, как говорит Апостол: мы отчасти знаем и отчасти пророчествуем (1Кор13:9), тогда в этой неизмеримости тайн видят, что мало все то, что они видят, и из самой неизмеримой высоты света заключают, что ничтожно то, что они напряженным оком, как бы чрез скважины, видели. Итак они опускают крылья свои, когда бывает слышим глас над твердию, т.е. смиряются в том, что разумевают, усматривая вышнее, которого они разуметь не могут.
Часто также в помыслах святых обольщают те самые добродетели, которые они имеют, так что души их возвышаются в некоторой самонадеянности: но они тотчас прибегают к сокровенным судьбам Божиим, как иные по гордости из добродетелей падают в бездну, а другиe по смирению, исправившись от пороков возвышаются к небу. Поэтому Пророк, призывая нас к смирению, устрашает и увещевает, говоря: приидите и видите дела Божия, коль страшен в советех паче сынов человеческих (Пс 65:5). Ибо кто может достодолжным образом обсудить, какой над нами должен быть страх судеб Божиих, когда один из добродетелей наконец устремляется к порокам, а другой из пороков заключает конец добродетелями? Потому что, по слову Соломона: есть праведнии и мудрии, и делания их в руце Божией, любве же и ненависти несть ведяй человек: вся пред лицем их, суета во всех (Еккл 9:1), и: есть путь, иже мнится человеком прав быти, последняя же его приходят во дно ада (Притч 14:12). Итак размышлять об этой глубине сокровенного суда что другое значит, если не опускать крилья, т.е. не надеяться уже ни на какую добродетель, но трепетать от великого страха? Ибо, станут ли рассуждать о естестве всемогущего Бога, или обсуживать судьбы Его, все трепещут и ужасаются. Итак для них значит, как бы опустить крылья, смирить добродетели, которые имеют.
Так Авраам опустил крылья, когда в беседе с Богом начал называть себя землею и пеплом, говоря: ныне начах глаголати ко Господу моему, аз же есмь земля и пепел (Быт 18:27). Так опустил крылья Моисей, который, быв научен всей Египетской мудрости (Деян 7:22), по выслушании слов Господних, тотчас укоряет себя, что он не имеет слов, говоря: молюся ти, Господи: не доброречив есмь прежде вчерашняго и третияго дне, ниже отнележе начал ecи глаголати рабу твоему: худогласен и косноязычен аз есмь (Исх 4:10). Ясно он говорил как бы так: после того, как я слышу от Тебя слова жизни, признаю себя сконфуженным в прежних словах. Так Исаия, которого жизнь благоугодна была Господу для проповеди, когда, созерцая Того же Самого Господа, прикоснувшись устами к углю от алтаря, говорит: о, окаянный аз, яко умилихся, яко человек сый, и нечисты устне имый, посреди людей, нечистые устне имущих, аз живу (Ис 6:5). Вот возвышенный к горнему не нравится самому себе по скверноте уст. Ибо, если бы он не видел высокой чистоты небесной, то не находил бы, за что осуждать себя. Так Иepeмия при глаголании Господнем взывает: о, сый Владыко Господи, се, не вем глаголати, яко отрок аз есмь (Иер 1:6). Ибо после тех слов, которые услышал, он сознается, что не имеет слов. Так Даниил, после видения небесного, занемог и сделался больным (Дан VIII:27); потому что те, которые сильны в подвигах, когда усматривают превыспреннее Божие, делаются слабыми и бессильными по собственной оценке самих себя. Так блаженный Иов, о котором Господь друзьям его сказал: не глаголасте предо Мною ничтоже истинно, тоже раб Мой Иов (Иов 42:7), когда выслушал слова беседовавшего с ним Бога, тогда ответствовал, говоря: кто возвестит ми, ихже не ведех, велия и дивная, ихже не знах (Иов 42:3); и несколько после: темже укорих себе сам, и истаях: и мню себе землю и пепел (Иов 42:6). Ибо тот, кто столь мудро говорил к людям, слушая говорящего к нему Бога, укоряет себя за то, что он говорил неразумно, потому что в созерцании истинной премудрости его премудрость оказалась для него ничтожною. Итак пред голосом нисходящим свыше животные опускают крылья; потому что, будем ли мы обсуждать могущество Божие в природе его, или вздумаем отыскивать его в сокровенных судьбах, наши добрые дела, если мы думаем иметь в себе какие-либо из них, представляются ничтожными против того, что есть горе непостижимого для нас. И мы, которые думали возноситься, каким бы то ни было, ведением, рассуждая о невидимом над нами естестве, и о непостижимых судьбах его, смиренно становимся безмолвными, опустив крылья. Далее следует: и над твердию, яже над главою их, яко видение камeнe сапфира, подобие престола на нем, и на подобии престола подобие якоже вид человечь верху (Иез 1:26).
Источник: Беседы на пророка Иезекииля.
И голос был со свода, который над головами их; когда они останавливались, тогда опускали крылья свои
Что это был за “голос со свода”, высказываются различные предположения. Первым просится на мысль предположение, что голос этот принадлежал Находившемуся над твердию, Который указывал, где животным остановиться. Вторая половина стиха тогда может означать, что “на призыв сверху колесница наконец остановилась перед Иезекиилем и теперь-то пророк мог дать описание престола и Сидящего на нем. Но такому пониманию препятствует 1) то, что Иегова впервые говорит в II:1; 2) колесница стояла уже, когда голос прозвучал; 3) о том, что животные, послушные голосу с тверди, наконец остановились, нельзя было сказать так: “когда стояли они, опускались крылья их”. Так же несостоятельны и другие предположения насчет этого голоса. Он “не мог быть эхом, идущим снизу, ни по природе вещей, ни потому что Иезекииль по своему местонахождению не мог бы его слышать. Происходить от престола, который покоился, он не мог. Не мог он исходить от самого Иеговы, быть шумом ног Его, потому что Иегова не ступает, а сидит. Если бы это был гром, то он мог быть определен точнее, назван своим именем” (Гитциг). Этот перечень нужно пополнить остроумной догадкой Кречмара, что под голосом с тверди нужно “разуметь шум, причиняемый мыслимым кругом Иеговы, воинством Господним; ибо сидящий на престоле Иегова, который след. является как царь, должен быть, как такой, окружен бесчисленной толпой слуг, без которых восточный человек не может представить себе царя; “сильный шум, как шум воинского стана” нужно перенести с 24 ст. в 25, где оно будет обозначать полное трепета шушуканье, которое пробежало по множеству небесных воинств, когда Божественная колесница остановилась и Иегова имел приступить к слову; Иезекииль не останавливается подробнее на описании Божественного двора, но спешит мимо окружающих к главному Лицу. Слишком изворотливую мысль предполагал бы пророк в читателе, который должен из существования шума кругом Господа вывести заключение об окружающем Его воинстве. Загадочность голоса, о котором говорит стих, и полная невозможность установить какую-либо связь между двумя половинами стиха, равно как буквальное сходство 25b, с 24с. приводила еще старых толкователей к мысли о порче здесь текста. Этой мысли благоприятствует и история текста: 9 еврейских рукописей и некоторые описки Пешито опускают весь стих; Чизианский кодекс отмечает его астериском; второй половины стиха нет в 13 евр рук., в кодексах Алекс. Ватик., переводах коптском и эфиопском, благодаря чему стих там получает такой вид: “и был голос с тверди”. Это чтение гладкое, но эта-то гладкость и подозрительна: как она могла перейти в ту шероховатость, какую представляет нынешний евр т. и согласные с ним греческие кодексы? — Собственно не поддается объяснению лишь вторая половина стиха, представляющая столь режущее слух повторение недавнего 24 ст. Но такое повторение заключительных выражений в духе Иезекииля и I гл представляет не один пример этого авторского приема (“не оборачивались, когда шли”, “ибо дух жизни был в колесах”). Такое повторение заменяет у пророка нынешнее подчеркивание выражений. Так повторяемое выражение не может стоять в очень близкой связи с соседними предложениями (ст. 9, 12); свою цель оно имеет не в другом предложении, а в самом себе: пророк пользуется отдаленным поводом, чтобы напомнить высказанную ранее мысль. Можно не читать этих заключительных повторений, и нить описания не нарушится; это и следует делать здесь; нужно в 1-й половине ст. видеть продолжение описания, а во второй — перерыв его, вызванный желанием возвратиться к высказанной ранее мысли; “был голос со свода — его можно было слышать, ибо когда животные останавливались, их крылья не производили шума”. — Если так, то объяснять первую половину стиха можно совершенно независимо от второй. Замечательно отсутствие всякого ближайшего определения для “голоса со свода”. Не менее замечательно и то, что об этом голосе впервые употреблен verbum finitum: и голос был. Этими двумя обстоятельствами голосу со свода отводится исключительное место и очень высокое и почетное: “превыше тверди” — место поистине Божественное. Вместе с тем голосу этому через отсутствие у него всякого определения сообщается некоторая таинственность и непостижимость. Уже для шума от крыльев херувимов пророк с трудом мог найти подобие между земными шумами. Для голоса с тверди он даже не пытается представить какое-либо сравнение. Все это доказывает Божественную природу этого “шума”. И в самом деле почему бы Бог своим явлением не мог помимо всего другого производить и особого Божественного шума? Таким шумом (“глас” — “кол”) сопровождалось уже первое явление Его, описанное в Библии (в раю); о потрясающем шуме от Его явления (“гласы” — “колот”) говорится и в описании Синайского богоявления. Бог прежде всего и ближе всего являет Себя в мире через “кол”, голос, Слово свое. И херувимы “не могли переносить голоса Бога Всемогущего, раздающегося на небе, но стояли, и удивлялись, и своим безмолвием указывали на могущество, Бога, сидевшего на тверди” (блаж. Иероним).
Вам будут доступны следующие комментарии:
• Заметки Барнса
• Комментарий Бенсона
• Кембриджская Библия для школ и колледжей
• Комментарий Кларка
• Синопсис Библии Дарби
• Комментарий Библии Экспозитора
• Словарь текстов Экспозитора
• Женевская учебная Библия
• Экспозиция Библии Гилла
• Джеймисон-Фоссет-Браун
• Полный комментарий Мэтью Генри
• Комментарий Мэтью Пула
• Библия проповедей – Николл
• День за днем по Библии – Мейер
• Заметки Уэсли
• Комментарий Кейла и Делича к Ветхому Завету
• «Гномон Нового Завета» Бенгеля
• «Греческий Завет» (Николл, Робертсон)
• Комментарий Нового Завета ICC
• Комментарий Нового Завета Мейера
• «Новый Завет» народный (Бартон Джонсон)
• «Слововедение» Винсента