I. Какими ласковыми именами Он ее величает, дабы выразить Свою любовь, заверить в ней невесту, а также вызвать в ней ответные чувства. Дважды Христос называет ее «невеста» (ст. 8,11) и три раза — «сестра моя, невеста» (ст. 9−10,12). Он упомянул о дне бракосочетания (Песн 3:11), и только после этого, а не до, называет ее невестой. Заметьте, речь идет о брачном завете между Христом и Его церковью, между Христом и каждым истинным верующим. Христос называет Церковь Своей невестой, а раз Он ее так назвал, она таковой становится. «Я обручил тебя Себе на веки, и твой Бог возрадуется тебе, как друг жениха радуется невесте». Он не стыдится признать это родство, но, как и подобает доброму и любящему мужу, обращается к супруге любезно и называет ее Своей невестой, что не может не укрепить ее обязательство хранить Ему верность. Более того, поскольку между людьми нет такой родственной связи, которая в достаточной мере описала бы любовь Христа к Церкви и показала бы, что все это следует разуметь духовно, Он признает две родственные связи между Собой и Церковью, которые были бы несовместимы среди людей: сестра Моя, невеста. Когда Авраам сказал о Сарре: «Она сестра моя», то это истолковали как отрицание того, что женщина может быть его женой. Но Церковь Христова приходится Ему и сестрой, и невестой, как в Мф 12:50 — сестра и мать. Называя Церковь невестой, Христос основывается на том, что Он взял наше естество во время Своего воплощения, а также делает нас причастниками Своего естества при нашем освящении. Он облачился плотью (Евр 2:14) и облачает верующих Своим Духом (1Кор 6:17) — так они становятся Его сестрами. Они — дети Бога, Его Отца (2Кор 6:18), и таким образом приходятся Ему сестрами; Освящающий и освященные — все от Единого (Евр 2:11); и Он признает их и любит как Своих сестер.
II. С каким благодатным призывом Возлюбленный к ней обратился: дабы она шла с ним как верная невеста, которой надлежит забыть свой собственный народ и дом отца своего, оставить все и прилепиться к Нему. «Ubi tu Caius, ibi ego Caia — Там, где ты, Гай, там буду и я — Гая». Со мною иди с Ливана! (ст. 8).
1. Это — указание; поэтому мы и воспринимаем его соответственно: встань… выйди (Песн 2:10,13). Все, кто верою пришел ко Христу, должны идти с Ним в святом послушании и в согласии с Ним. Примкнув к Нему, мы должны ходить с Ним. Это — Его команда нам на каждый день: «Со Мною… невеста; пойдем со Мной к Богу как к Отцу; иди со Мной дальше — к небу; иди со мной вперед, восходи со мной; со мною иди с Ливана! спеши с вершины Аманы… от логовищ львиных». Эти вершины следует рассматривать как (1) внешне восхитительные места. О Ливане сказано как о той прекрасной горе (Втор 3:25). Мы читаем о славе Ливана (Ис 35:2) и о его благоухании (Ос 14:6), о приятной росе Ермонской (Пс 112:3) и о радости Ермона (Пс 88:13). Можно предположить, что и другие упомянутые здесь горы красивы; и вот — Христос зовет Свою невесту уйти из мира со всеми его плодами и радостями, оставаясь равнодушной ко всем чувственным наслаждениям. Так надлежит поступать всякому, кто желает идти со Христом; он должен избавиться от привязанности к преходящему, даже если оно находится на самой верхушке мира — на вершине Амана и на вершине Сенира, даже если речь идет о наивысшем наслаждении, которое способно дать творение; верующему надлежит спешить от всего и жить над вершинами самых высоких на земле гор, дабы иметь жительство на небесах. Спеши с этих гор, дабы пойти со Христом на гору святую, гору мирровую (ст. 6). Даже когда наше жительство — на этих горах, нам надлежит искать их, смотреть выше их. Возведем ли очи к горам? Нет. Помощь наша от Господа (Пс 120:1−2). Мы должны смотреть на то, что дальше за ними — на невидимое (как эти высокие холмы), на вечное. С вершины Сенира и Ермона, которые находились по ту сторону Иордана, как с вершины Фасги, можно было увидеть землю Ханаана; из этого мира нам следует смотреть вперед, с предвкушением лучшей страны.
(2) Весьма опасные места. Эти горы на самом деле довольно прелестны, но на них есть логовища львиные. Они — горы барсовые, горы хищнические, хотя и кажутся славными и могущественными (Пс 75:5). Сатана — этот рыкающий лев — князь мира сего залег в мирских прелестях и ждет, кого поглотить. На вершинах этих гор много опасных искушений для тех, кто пожелал бы на них поселиться; и поэтому спеши со Мною от них; не будем же впускать в сердце мирские прелести, и тогда они не смогут причинить нам вреда. Спеши со Мною от капищ идолослужителей и от худых сообществ (есть и такое толкование); выйдите из среды их и отделитесь. Спешите от власти собственных похотей, которые, подобно львам и барсам, рассвирепели на нас и делают нас свирепыми.
2. Это можно принимать как обетование: ты пойдешь со Мной с Ливана... от логовищ львиных; то есть (1) многие будут взяты домой ко Мне живыми членами Церкви из любого места: из Ливана на севере, из Аманы на западе, из Ермона на востоке, из Сенира на юге — со всех частей света, и возлягут с Авраамом, Исааком и Иаковом (Мф 8:11; см. Ис 49:11−12). Некоторые с вершин этих гор, некоторые из сильных мира сего отдадут себя Христу.
(2) Церковь будет избавлена от своих гонителей в должное время; и, хотя сейчас она среди львов (Пс 56:5), Христос заберет ее с Собой от их логовищ.
III. Какую великую радость Христос находит в Своей Церкви и во всех верующих. Он радуется им:
1. Как милой невесте, украшенной для мужа своего (Откр 21:2), который возжелает красоты ее (Пс 44:12). Ни одно признание в любви не может быть более страстным, чем это, в котором Христос выражает Свои чувства к Церкви; и все же величайшее доказательство Его любви к ней — то, что Он умер за нее, дабы представить ее Себе славною Церковью, — превосходит все признания. Невеста, купленная так дорого, не может быть нелюбимой. Цена ее весьма велика, и, соответственно, большой должна быть присвоенная ей ценность; и то и другое побуждает нас изумляться широте и долготе, глубине и высоте… превосходящей разумение любви Христовой, любви, в которой Он отдал Себя за нас и отдает Себя нам. Обратите внимание (1) как Он привязан к Своей невесте: пленила ты сердце мое; это слово мы встречаем только здесь. Восхитила сердце, или лишила меня сердца. Вводим новые слова, чтобы описать невыразимо дивную любовь Христа к Церкви; и сила этой любви описывается на примере немощи человека: некто настолько сильно увлечен одним объектом, что остается бессердечным ко всему остальному. Возможно, речь идет о любви Христа к избранному остатку до основания мира, когда радость Его была с сынами человеческими (Притч 8:31), о той первой любви, которая привела Его с неба на землю, чтобы взыскать и спасти их такой большой ценой, хотя нужно учитывать и радость, которую находит в них Христос, забирая их к Себе. Следует заметить, что Христос сердцем привязан к Своей Церкви, в очевидности сего постоянно убеждаемся. В ней — Его богатство; она — Его удел (Исх 19:5), поэтому здесь и сердце Его. «Никогда не было любви такой, как любовь Христа, которая заставила Его ради нас забыть о Себе, когда Он самоуничижился, невзирая на позор и боль. Раны от извечной любви к нам заставили Его забыть обо всех ранах и бесславии креста», — говорит епископ Рейнольдс. Так будем же и мы любить Его.
(2) Что вызывает в Нем такую радость.
[1] Взгляд, которым одарила Его невеста: пленила ты сердце мое одним взглядом очей твоих, тех глаз голубиных, чистых и невинных (хвалу которым находим в ст. 1), единственным взглядом этих очей. Христу весьма угодны те, кто смотрит на Него как на своего Спасителя, а глаза веры посылают Ему стрелы любви над любыми соперниками, эти глаза всегда обращены к Нему. Он сразу узнает о первом, обращенном к Нему взгляде души, и благосклонно встречает его.
[2] Украшения, которые получила от Него невеста, то есть ее покорность Возлюбленному, ибо это — ожерелье на шее ее; благодати, обогатившие ее душу, соединенные, как звенья ожерелья; проявление сих благодатей в поведении, украшающем как ее саму, так и учение Иисуса Христа, веру в Которого она исповедует (подобно золотой цепи, украшающей знатного человека); и полное подчинение повелевающей силе Его любви. Сбросив с шеи своей цепи, которыми мы были привязаны к этому миру (Ис 52:2), и ярмо беззаконий своих, мы теперь связаны с Иисусом Христом узами любви, подобными ожерелью из золота; теперь у нас на шее приятное и благое иго. Этим мы угодны Иисусу Христу, ибо сие и есть та истинная мудрость, которая, по Его мнению, прекрасный венок для головы и украшение для шеи (Притч 1:9).
[3] Ее чувства к Нему: «О, как любезны ласки твои! Как прекрасна твоя любовь!» Не только сама любовь, но и все ее плоды, действие этой любви в сердце и в жизни. Как прекрасно, когда верующий так любит Христа, и какое наслаждение Христос находит в этой любви! Ничто не делает нас более угодными Христу, чем любовь. О, как много ласки твои лучше вина, всего вина, принесенного Христу в возлияние! О соке виноградной лозы сказано, что он веселит богов и человеков (Суд 9:13). И невеста говорила о любви Христа, что она лучше вина (Песн 1:1), а теперь Христос говорит то же и о ее любви; хваля Христа, мы ничего не теряем, и Он не замедлит ответить Своим друзьям любезностью.
[4] Благовонные масти, которыми она надушилась, дары и благодати Духа, добрые дела, подобные благовонному курению, жертве приятной, благоугодной Богу (Флп 4:18). Благовоние мастей твоих лучше всех ароматов — таких, как царица Савская подарила Соломону, навьючив ими верблюдов (3Цар 10:2), или, скорее, лучше всех благовоний, использовавшихся при составлении смеси для святого курения, которое ежедневно сжигали на золотом жертвеннике. Любовь и послушание Господу угодны Христу больше, чем жертвы или фимиам. Благоухание одежды невесты — это зримое проявление отношения ко Христу и исповедания веры перед людьми, ибо в одежде она является миру, что весьма приятно Христу — как благоухание Ливана. Христос облачил невесту в белую одежду Своей собственной праведности (Откр 3:18) и праведности святых (Откр 19:8), и вся одежда благоухает святой радостью и утешением, что весьма угодно Христу.
[5] Ее слова: и те, что она произносит в поклонении Господу, и те, что звучат в ее беседах с людьми: «Сотовый мед каплет из уст твоих, невеста» (ст. 11), капает нечто весьма сладкое и капает свободно и обильно. Если слова Божьи, обращенные к нам, слаще меда и капель сота (Пс 18:11), то и наши слова, обращенные к Господу в молитве и прославлении, угодны Ему: голос твой сладок. И если из доброго сокровища сердца мы выносим доброе, если слово наше всегда с благодатию, если уста наши произносят знание чистое, если они распространяют знание, тогда, по мнению Христа, с них каплет сотовый мед, они отдают его. Мед и молоко (два главных преимущества земли Ханаана) под языком твоим; то есть — в твоем сердце, и ты приберегла их не только для себя, как лакомый кусочек, но и готова поделиться с другими. В Слове Божьем содержится вкусная и здоровая пища, молоко для младенцев, мед — для зрелых. Христу весьма угодны те, кто наполнен этим Словом.
2. Как прекрасному саду. Великая радость вполне сравнима с наслаждением от пребывания в саду: наше представление о блаженстве Адама до грехопадения связано с тем, что он поселился в саду, саду наслаждений. Сравнение с садом встречаем снова в ст. 12−14. Церкви вполне подходит сравнение с садом, в котором по обычаю был источник. Там, где Соломон разбивал себе сады и рощи, он создавал водоемы (Еккл 2:5−6) не только для разнообразия и ради интереса к системам водоснабжения, но и с практической пользой — для орошения из них рощей. И Эдем орошался водою (Быт 2:10; Быт 13:10). Обратите внимание (1) на особенности сада — это был запертый сад, рай, отделенный от обычной земли. Он предназначен Богу; Господь отделил его Себе; Израиль — удел Божий, часть Его наследия. Он заперт для сохранения тайны; святые — хранимые Господа, поэтому мир их не знает; Христос ходит по Своему саду невидимым. Сад заперт ради безопасности; вокруг него поставлена ограда, которую не способны ни отыскать, ни сделать в ней лазейку все силы тьмы. Божий виноградник обнесен оградою (Ис 5:2); вокруг него стена, стена огненная. Внутри есть источник и колодезь, но источник запечатанный, а колодезь заключенный, потоки вод которого разливаются по улицам (Притч 5:16), но сам он тщательно закрыт, дабы никакая вредоносная рука не замутила и не осквернила его. Души верующих — как запертые сады; благодать в них — как запечатанный источник, где находится сокровенный сердца человек и вода, которую дает Христос — колодезь воды живой (Ин 4:14; 7:38). Ветхозаветная Церковь была запертым садом, роль заградительных стен которого играл обрядовый закон. Библия была тогда запечатанным источником и заключенным колодезем; она была доступна лишь одному народу; теперь же заградительная стена устранена, Евангелие проповедуется всем народам, а в Иисусе Христе нет ни Еллина, ни Иудея.
(2) На плоды сада. В нем, как и в Эдеме, произрастил Господь Бог из земли всякое дерево, приятное на вид и хорошее для пищи (Быт 2:9). Рассадники твои — сад с гранатовыми яблоками, с превосходными плодами (ст. 13). Этот сад — не такой, как виноградник человека скудоумного, заросший терном и покрывшийся крапивой, но в нем — нард и шафран, аир и корица со всякими благовонными деревами, мирра и алой со всякими лучшими ароматами (ст. 14). Там произрастает великое множество плодов во всем их многообразии, вряд ли нашлось бы нечто, украсившее и обогатившее этот сад еще больше, сделавшее его более приятным и полезным для великого Господина. Все здесь самое превосходное. Лучшие ароматы — пряности, произраставшие в саду, благодаря своей устойчивости были более ценными, чем самые изысканные цветы. Соломон превосходно разбирался в ботанике, впрочем, как и в других естественных науках. Он много говорил о деревьях (3Цар 4:33) и, возможно, сообщил о конкретных свойствах упомянутых здесь плодов, которые вполне соответствовали своему предназначению. Нас же интересует отношение сего к святым Церкви и к их благодатям — их вполне уместно сравнить с превосходными плодами и пряностями, ибо:
[1] Они посажены и сами по себе не растут; сильные правдою (деревья праведности) — насаждение Господа (Ис 61:3); благодать произрастает из нетленного зерна.
[2] Они весьма ценны и дорого стоят; о них говорится как о сынах Сиона драгоценных, об их драгоценной вере; он — насаждение славное.
[3] Они ароматны, приятно пахнут для Господа и для людей и, как сильные специи, распространяют свое благоухание.
[4] Они весьма полезны и широко используются. Святые — благословение этой земли, их благодати — это богатство, которым они обмениваются, как восточные купцы специями.
[5] Они отличаются постоянством и сохранятся для благого дела, когда цветы увянут и станут ни на что не пригодными. Благодать, созревшая до славы, будет вечной.
Ст. 8−9 Гряди от Ливана, невесто, гряди от Ливана, прииди и прейди из начала веры, от главы Санира и Аермона, от оград львовых, от гор пардалеов. Сердце наше привлекла еси, сестро Моя невесто, сердце наше привлекла еси единым от очию твоею, единою, монистом выи твоея
Великий Апостол, описавший коринфянам великие видения, когда, как говорил, пришел в недоумение об естестве своем, телом ли оно было или мыслию, во время тайноводства в раю, свидетельствуя о сем, говорит: «себе не у помышляю достигша, но» еще «в предняя простираюся», предавая забвению предшествовавшее (Флп 3:13), то есть, и после оного третьего неба, которое познал он один (потому что Моисей ничего не поведал о нем в книге миробытия), и по неизреченном слышании таин рая, простирается еще к высшему и не прекращает восхождения, приобретенного блага не полагая пределом вожделению, а сим, как думаю, научая нас, что, хотя и много всегда обретается оного блаженного естества благ, однако же непрестанно приобретаемого в бесконечное число крат больше то, что еще выше, и это всегда бывает с причащающимся благ, по причине во всю вечность веков продолжающегося в причастниках приращения все больших и больших благ. Ибо чистый сердцем, по нелживому слову Владыки, видит Бога (Мф 5:8) всегда, по мере силы, столько приемлет разумения, сколько может вместить. Неопределимое и неуловимое в Божестве остается за пределами всякого постижения, потому что великолепию славы «несть конца» (Пс 144:3), как свидетельствует пророк. Божество всегда тождественно и всецело умопредставляется на одной и той же высоте, как и великий Давид, полагавший благие «восхождения» (Пс 83:6) «в сердце» и восходившии всегда «от силы в силу» (Пс 83:8), воззвал к Богу: «Ты же вышний во век Господи» (Пс 91:9), сим изречением, как думаю, давая разуметь, что во всю вечность нескончаемого века стремящийся к Тебе, хотя непрестанно делается большим и высшим себя самого, соразмерно этому всегда возрастая в восхождении благ; но Ты тот же Вышний, во век пребываешь, и никогда не может показаться восходящим вверх, будто бы стал Ты ниже для них, потому что Ты всегда в равной мере выше и превосходнее силы возвышаемых, Итак, сему-то, по нашему понятию, учит Апостол об естестве неизреченных благ, говоря, что оного блага око не познает, хотя бы и непрестанно видело, потому что видит не сколько есть, но сколько можно оку вместить, и ухо не слышит в полной мере означаемого, хотя бы слухом и непрестанно воспринимало слово; и на сердце человеку не входит, хотя бы чистый сердцем и видел всегда сколько можно, потому что, хотя вновь постигаемое больше всего постигнутого прежде, однако же оно не определяет собою искомого, но конец обретенного служит началом для восходящих к обретению высшего. И восходящий никогда не останавливается, от одного начала заимствуя другое начало, и начало всегда большего не заканчивается самим собою, потому что пожелание восходящего не останавливается на познанном, но душа, в следствие другого еще большего пожелания, восходя по порядку к новому высшему, шествует всегда от высшего к высшему до беспредельности.
Но после такого разъяснения сих понятий время присовокупить обозрение божественных слов: «гряди от Ливана, невесто, гряди от Ливана, прииди и прейди из начала веры, от главы Санира и Аермона, от оград львовых, от гор пардалеов» (Песн 4:8). Посему, что же примечаем в этом? Источник благ всегда привлекает к Себе жаждущих, как в Евангелии говорит Сей Источник: «аще кто жаждет, да приидет ко Мне и пиет» (Ин 7:37). В словах сих не положил Господь предела ни жажде, ни стремлению к Нему, ни наслаждению питием, напротив того, не назначив определенного времени в повелении, сим самым подает совет непрестанно и жаждать, и пить, и иметь к Нему стремление. А вкусившим уже и на опыте дознавшим, «яко благ Господь» (Пс 33:9), вкушение сие делается как бы неким убеждением приобщиться большего. Посему никогда не оскудевает для восходящего предлагаемый ему совет, привлекающий всегда к большему. Ибо припомним о побуждении Слова, какое в сказанном прежде уже неоднократно делает невесте: «прииди, ближняя Моя»,- говорит Оно; и еще: «прииди, голубице Моя;» и: «прииди в покрове каменне» (Песн 2:13−14). И другие подобные воззвания, побуждающие и привлекающие к вожделению больших благ, сделав душе; засвидетельствовав, что душа, восходящая к Нему, уже во всем непорочна, сказав: «вся добра еси и порока несть в тебе», чтобы, возгордившись сим свидетельством, не встретила в сем препятствия в восхождении к большему, снова убедительным сим гласом повелевает восходить, вожделевая выспренних благ, и говорит: «гряди от Ливана, невесто». А смысл сказанного таков: прекрасно в предшествовавшее сему время последовала ты Мне, — говорит Слово, — и пришла за Мною «к горе смирней»: потому что «спогреблась Мне крещением в смерть» (Рим 6:7); сопровождала Меня и к «холму Ливанску»; ибо совостала со Мною и возвысилась в общении Божества, на которое указует имя Ливана. Взойди же с них и на другие горы, преспевая и возвышаясь ясным ведением. Посему «гряди от Ливана», — говорить Слово (не уневещиваемая только, но уже «невесто») — ибо невозможно сожительствовать Мне с тем, кто смирною смерти не изменен в божественность Ливана. Поелику стала ты уже на этой высоте, то не останавливайся в восхождении, как будто чрез это достигшая уже совершенства. Началом веры служить тебе этот Ливан, которого приобщилась ты воскресением, — но и началом в шествии к высшим благам Посему «из» сего «начала», которое есть вера, «прииди и прейди», то есть, и теперь продолжай идти, и, непрестанно продолжая шествие, не прекращай таковых восхождений.
Буквально же читается так: «прииди и прейди из начала веры, от главы Санира и Аермона». Сим указует Слово на тайну рождения свыше. Ибо отсюда, как сказывают, вытекают источники Иордана; за ними лежит эта гора, разделяемая на два гребня, которым приданы сии имена: Санир и Аермон. Итак, поелику из сих источников составившийся поток сделался для нас началом обожения, то посему-то невеста слышит от призывающего ее к Себе сии слова: «гряди от Ливана, из начала веры, от главы» сих высот, откуда проистекли для тебя источники таинства, Весьма же кстати присовокупляет Слово упоминание о львах и леопардах (или пардалах) чтобы прибавлением скорбного сделать более приятным наслаждение тем, что увеселяет. Человек, сложив с себя некогда Божественный образ, по подобию бессловесной природы изменился в зверя, по причине лукавых своих предначинаний, став леопардом и львом. Ибо, кто увлечен львом, подстерегающим в ограде, как говорит Пророк (Пс 10:3), и в сети его смирен, тот, как скоро превозможет естество зверя, преобразуется в его природу, по сказанному: «подобни им да будут творящии я, и вси надеющиися на ня» (Пс 113:16). А подобно сему делается леопардом, кто житейскими сквернами запятнал душу. Итак, поелику было время, когда в этом состоянии находилось человечество, содержимое в заблуждении идолослужением, иудейским обольщением и разнообразною злобою грешников, а после Иорданом, Смирною и Ливаном возвышено до того, что уже превыспренно шествует с Богом, то по сей причине Слово увеличивает веселие, доставляемое настоящими благами, присовокуплением описания бывших некогда печалей, какие ощущала душа прежде Ливана и начала веры, прежде нежели познаны нами Иорданские таинства. Как мирная жизнь бывает приятнее после войны, услаждаемая грустными рассказами, и как благо здравия более услаждает чувствилища нашего тела, если природа из какого-либо болезненного состояния снова приходит сама в себя, так добрый Жених, устрояя, чтобы блага веселия для приходящей к Нему души получили большую силу и стали многочисленнее, не только показывает невесте ее красоту, но и напоминает в слове о страшном зверином виде, чтобы тем паче услаждалась настоящими добротами, дознав по сравнению, из чего и во что она изменена. А может быть, что этим и другое некое благо промыслительно уготовляется невесте. Поелику Слову угодно, чтобы мы, по природе переменчивые, своею переменчивостию не увлекались в зло, а напротив того, при непрестанном возрастании в лучшем, изменяемость сию обращали в содействие себе при восхождении к высшему, так чтобы по изменяемости природы нашей преспевать нам в неизменяемости во зло, то по сему самому Слово, как бы наставником и стражем каким для устранения нас от худых дел, придало нам памятование об обладавших некогда нами зверях, чтобы с отвращением от худшего преспевали мы неуклонностию и неизменностию в добре, не останавливаясь при обращении к лучшему, и не обращаясь к злу. Посему-то Жених повелевает невесте придти от Ливана, напоминает ей об ограде львов, в которой водворялась, и описывает в слове горы леопардов, на которых пребывала, когда питалась вместе с зверями.
Но поелику глас Слова всегда есть глас силы, то, как при творении свет воссиял вместе с повелением, также с изречением повеления составилась вместе твердь, и подобно и прочая вся тварь появилась вместе с творческим Словом, так и ныне, когда Слово душе, соделавшейся лучшею, повелело придти к Нему, душа, приведенная в силу повелением, немедленно делается благоугодною Жениху, — претворившись в Божественную, и от славы, в какой была, добрым изменением преобразившись в высшую славу, так что делается чудом для лика окружающих Жениха Ангелов; и все благоговейно обращают к ней глас удивления: «сердце наше привлекла еси, сестро наша невесто» (Песн 4:9). Ибо черта бесстрастия, одинаково сияющая и в ней, и в Ангелах, в родство и братство с бесплотными вводит и ее, еще во плоти преуспевшую в бесстрастии. Посему-то говорят ей: «сердце наше привлекла еси, сестро наша невесто». Тем и другим именем величаемая в собственном смысле, ты сестра наша по бесстрастному сродству, и невеста по союзу с Словом. Означаемое же словами: «привлекла еси сердце», как думаем, таково же, как и выражаемое словом: ты одушевила. Друзья Жениховы как бы так говорят невесте: ты вложила в нас сердце. Но для ясности, чтобы сказанное сделалось для нас еще более понятным, в помощники к истолкованию сих тайн возьмем Божественного Апостола. Ибо в одном месте словес своих, пиша к ефесеям, когда изображал великое домостроительство совершенного для нас Богоявления во плоти, говорит он, что не человеческий только род научен был Божественным сей благодати тайнам, но и Началам, и Властям небесным соделана известною многоразличная премудрость Божия, явленная домостроительством Христовым у человеков. Буквально же место сие читается так: «да скажется Началом и Властем на небесных Церковию многоразличная премудрость Божия: по предложению век, еже сотвори о Христе Иисусе Господе нашем, о Немже имамы дерзновение и приведение в надеянии верою Его» (Еф 3:10−12). Ибо, действительно Церковию сказуется премирным Силам многоразличная премудрость Божия, совершающая великие чудеса чрез противоположное. Как произошла жизнь от смерти, правда от греха, благословение от клятвы, слава от бесчестия и сила от немощи? В предшествовавшие сему времена премирные силы знали единую простую, единовидную Божию премудрость, сообразно с естеством творящую чудеса. И никакого разнообразия не было в видимом ими в том, что естество Божие есть сила, со властию совершает всякую тварь, единым движением воли приводя в бытие естество существ, и, что только истекает из источника доброт, творит «добра зело» (Быт 1:31). Многоразличному же сему виду премудрости, состоящей из соплетения противоположностей, ныне ясно научены они Церковию, научены, почему Слово делается плотию, почему жизнь входит в общение с смертию, почему собственною Своею язвою исцеляет нашу язву, почему немощию Креста препобеждает силу сопротивника, почему невидимое является во плоти, как искупает пленных, Сам будучи купцом, и Сам служа платою за покупку; потому что Себя Самого отдал за нас в искупительную цену смерти; как и смерти предается, и жизни не оставляет, как и рабству приобщается и пребывает Царем. Ибо все сии и подобные сим, подлинно разнообразные и не простые дела премудрости, от Церкви дознав друзья Жениховы, привлечены были сердцем, уразумев в таинстве другую отличительную черту Божией премудрости. И если не смело будет сказать, и они, с помощию невесты увидев красоту Жениха, удивились, может быть, тому, что для всех существ невидимо и непостижимо. Ибо Тот, Кого «никтоже нигдеже виде» (1Ин 4:12), как говорит Иоанн, «ниже видети кто может» (1Тим 6:16), как свидетельствует Павел, соделал Церковь телом Своим и приумножением спасаемых созидает ее в любви, «дондеже достигнем вси в мужа совершенна, в меру возраста исполнения Христова» (Еф 4:13). Посему, если Церковь есть тело Христа, а Христос — Глава телу, и по Своим отличительным чертам образует лице Церкви, то, может быть, друзья Жениховы, с помощию одного усматривая другое, привлеклись сердцем, потому что в Церкви яснее видят Невидимого. Как те, которые не в состоянии видеть самый круг солнца, смотрят на него при помощи луча от воды, так и они: как в чистое зеркало смотря в лице Церкви, видят Солнце правды, уразумеваемое по видимому ими.
По сей-то причине неоднократно друзьями сказано невесте: «сердце наше привлекла еси», то есть, вложила ты в нас собою некую душу и смысл к уразумению света, но и снова произносят они то же слово, повторением придавая достоверность сказанному. Ибо, то же повторяя, говорят: «сердце наше привлекла еси единым от очию твоею» (Песн 4:9), то есть, сие всего более произвело в друзьях чудное расположение к невесте. Поелику зрительная деятельность души двояка: одна усматривает истину, а другая блуждает вкруг суетного, то, так как чистое око невесты отверсто на одно естество добра, другое же ее око, без сомнения, остается бездейственным, посему самому друзья восписуют хвалу «единому» оку, которым одним созерцает Единого, разумею оного Единого, в непременном и вечном естестве сообъемлемого, истинного Отца, Единородного Сына и Святого Духа. Ибо в подлинном смысле едино созерцаемое в едином естестве, так что различие по ипостасям не производит никакого отделения или отчуждения. Между тем как иные разными очами, во вред себе изощренными до того, что видят несуществующее, в представлениях извращенных очей единое делят на многие естества. Таковы, так называемые, многовидящие, которые, потому, что имеют в виду многое, ничего не видят. И все те, которые, хотя теперь и взирают на Бога, но снова вводятся в заблуждение вещественными представлениями, недостойны хвалы ангельской, как безумно представляющие себе не существующее. А кто острозрителен для одного Божества, тот слеп для всего иного, на что только обращены взоры многих. Посему невеста единым оком творит чудо для друзей. Как слеп многоочитый, который многими очами смотрит на суетное, так острозрителен и прозорлив, кто одним душевным оком смотрит на одно — на доброе.
Кто же сия единая, или что значит монист выи невестиной, не трудно заключить по исследованному, хотя чтение и кажется несколько неясным по связи речи. Ибо Писание говорит так: «сердце наше привлекла еси единым от очию твоею, единою, монистом выи твоея» (Песн 4:9), так что слово «единою» соответствует выражению «единым от очию твоею», потому что разумеем оное с дополнением: единою душою. Ибо много бывает душ в каждом из людей невежественных, в которых страсти, по причине обладания ими, занимают место души, отличительное ее свойство превращая в печаль, удовольствие, раздражительность, боязнь, робость, дерзость. О той же, которая обращена к Слову в единообразии добродетельной жизни, свидетельствуется, что живет «одною» душою. Посему речь должна быть разделена так, что слово: «единою» по понятию соединено с предыдущим, и, по нашему разумению, значит или единою душою, или единою настроенностию духа, а следующее за сим выражение: «монистом выи твоея» имеет другой смысл. Почему иной, целую речь прелагая в более ясную, мог бы сказать: и око у тебя одно, потому что на одно взирает, и душа одна, потому что не делится на разные расположения, имеет совершенство и положение выи Твоей, подявшей на Себя Божественное иго. Посему, «в монисте выи твоея» видим иго Христово, а в расположении к действительно доброму — одно око и одну душу. И по этому сознаемся, что привлекла ты сердце наше чудесами своими, показывая одно око и одну душу «монистом выи твоея монист» же «выи» невестиной, как сказано, есть иго.
Итак, вот похвала Ангелов, какую воздали они красоте невесты; ибо понимаем так, что друзья Жениховы суть Ангелы. А чтобы не подумал кто, будто бы похвала их безрассудна и погрешительна, суждение друзей о красоте невесты подтверждает Слово Своим приговором, и в засвидетельствование красоты Само присовокупляет еще большие чудеса, описывая в речи своей красоту видимую в самых членах, каковую, даст Бог, и представим в последующем, если при содействии свыше достанет у нас силы к уразумению таин, к познанию красоты Церкви и к похвале славы благодати Божией о Христе Иисусе. Ему подобает всякая слава во веки! Аминь.
Источник: На Песнь Песней.
Со мною с Ливана, невеста! со мною иди с Ливана! спеши с вершины Аманы, с вершины Сенира и Ермона, от логовищ львиных, от гор барсовых
Признание царя в своих чувствах к ней и новые похвалы ей.
Одушевленный любовью к невесте, жених настоятельно призывает ее к себе с Ливана, с вершин Аманы, Сенира и Ермона — от логовищ львов и барсов, т. е. оставить дикие и величественные горные возвышенности, близкие к ее родине — г. Сонаму и стремиться жить единою с ним жизнью. Горы, названные в ст. 8, представляют отдельные горные кряжи в горной цепи Ермона (или Аермона) и Ливана, причем Ермон есть еврейское название, соответствующее финикийско-хананейскому Сенир (Втор III, 9; Onomast. 30). Слову Амана у LXX-ти придано нарицательное значение: άπδ άρχής της πίστεως, слав. из начала веры, что, по мнению проф. Олесницкого, оправдывается записанным в книге Еноха преданием о том, что первые верующие в человечестве жили на горах Ливана (стр. 47).
Источник: Комментарий на книгу Песни Песней Соломона.
С Ливана, невеста! Иди с Ливана! От логовищ львиных, от гор барсовых
Бог Слово велит душе, обрученной Ему добрыми делами, или же всему человеческому естеству уходить от идолопоклонства — ведь это и означает Ливан; от злонравия — это означают львиные логовища, ибо лев всегда бросается на плечи, а плечи это делание; и от гор барсовых, то есть от неведения — ибо это животное, согласно своей природе, прыгает в глаза, а глаза явно понимаются как ведение.
Источник: Вопросы и затруднения.
Со мною с Ливана, невеста! со мною иди с Ливана! спеши с вершины Аманы, с вершины Сенира и Ермона, от логовищ львиных, от гор барсовых!
В Песни Песней сказано: «от главы Санира и Аермона» (Песн 4:8). А «Санир» значит «путь светильника», «Аермон» же — «приношение», и под «главою» Соломон разумеет рассудок наш. Посему всецело принесем себя самих в дар Богу, неленостно шествуя предстоящим нам путем тесным и дальним, просветив душевные очи светильником Божиих заповедей.
Письма на разные темы. Монаху Иларию./ ===== Блж. Феодорит Кирский ===== Со мною с Ливана, невеста! со мною иди с Ливана! спеши с вершины Аманы, с вершины Сенира и Ермона, от логовищ львиных, от гор барсовых! См. Толкование на Песн 4:7 ===== Лопухин А.П. ===== Ст. 8−15 Со мною с Ливана, невеста! со мною иди с Ливана! спеши с вершины Аманы, с вершины Сенира и Ермона, от логовищ львиных, от гор барсовых! Пленила ты сердце мое, сестра моя, невеста! пленила ты сердце мое одним взглядом очей твоих, одним ожерельем на шее твоей. О, как любезны ласки твои, сестра моя, невеста! о, как много ласки твои лучше вина, и благовоние мастей твоих лучше всех ароматов! Сотовый мед каплет из уст твоих, невеста; мед и молоко под языком твоим, и благоухание одежды твоей подобно благоуханию Ливана! Запертый сад — сестра моя, невеста, заключенный колодезь, запечатанный источник: рассадники твои — сад с гранатовыми яблоками, с превосходными плодами, киперы с нардами, нард и шафран, аир и корица со всякими благовонными деревами, мирра и алой со всякими лучшими ароматами; садовый источник — колодезь живых вод и потоки с Ливана Одушевленный любовью к невесте, жених настоятельно призывает ее к себе «с Ливана, с вершин Аманы, Сенира и Ермона — от логовищ львов и барсов» (ст. 8), т. е. оставить дикие и величественные горные возвышенности, близкие к ее родине — г. Сонаму и стремиться жить единою с ним жизнью. Горы, названные в ст. 8, представляют отдельные горные кряжи в горной цепи Ермона (или Аермона) и Ливана, причем Ермон есть еврейское название, соответствующее финикийско-хананейскому Сенир (Втор 3:9; Onomast. 30). Слову Амана у LXX-ти придано нарицательное значение: ἀπὸ ἀρχη̃ς πίστεως, слав. из начала веры, что, по мнению проф. Олесницкого, оправдывается записанным в книге Еноха преданием о том, что первые верующие в человечестве жили на горах Ливана (с. 47). Толковая Библия.**
Вам будут доступны следующие комментарии:
• Заметки Барнса
• Комментарий Бенсона
• Кембриджская Библия для школ и колледжей
• Комментарий Кларка
• Синопсис Библии Дарби
• Комментарий Библии Экспозитора
• Словарь текстов Экспозитора
• Женевская учебная Библия
• Экспозиция Библии Гилла
• Джеймисон-Фоссет-Браун
• Полный комментарий Мэтью Генри
• Комментарий Мэтью Пула
• Библия проповедей – Николл
• День за днем по Библии – Мейер
• Заметки Уэсли
• Комментарий Кейла и Делича к Ветхому Завету
• «Гномон Нового Завета» Бенгеля
• «Греческий Завет» (Николл, Робертсон)
• Комментарий Нового Завета ICC
• Комментарий Нового Завета Мейера
• «Новый Завет» народный (Бартон Джонсон)
• «Слововедение» Винсента