I. На его подавленные молитвы. Находясь в страдании, он молится (Иак 5:13), а пребывая в смертельных страданиях, молится более ревностно (ст. 2): «Глас мой к Богу, и я буду взывать; глас мой к Богу». У него было много жалоб, энергичных жалоб, но он направил их к Богу и обратил в молитвы, устные молитвы, очень искренние и настойчивые. Таким образом псалмопевец дал выход своей скорби и получил некое облегчение; он взял правильный путь, чтобы получить облегчение (ст. 3): «В день скорби моей ищу Господа». Обратите внимание: дни скорби могут стать днями молитвы, особенно дни внутреннего беспокойства, когда кажется, что Бог удалился от нас; мы должны искать Его, пока не найдем. В день скорби он не ищет развлечений и не загружает себя работой, чтобы таким образом избавиться от беспокойства. Он ищет Бога, Его благоволения и благодати. Тот, кто испытывает беспокойство разума, не должен думать, что ему удастся избавиться от него с помощью вина или веселья; он должен молиться: «…рука моя простерта ночью и не опускается». Доктор Хаммонд считает, что эти стихи говорят о настойчивых, непрекращающихся молитвах (ср. Пс 142:5−6).
II. На его угнетающую скорбь. Безусловно, грусть может угнетать, (1) если она не дает передышек — такой была его скорбь: «Моя рана болит ночью (англ. пер. KJV), кровоточит внутри меня и не отпускает даже во время, предназначенное для отдыха и сна».
(2) Когда она не допускает утешения; и это также имело место в его случае: «…душа моя отказывается от утешения». Он не имел желания услышать утешителей. Что уксус на рану, то поющий песни печальному сердцу (Притч 25:20). Он не имел никакого желания думать о том, что могло бы утешить его; он отложил мысли об утешении далеко, как человек, получающий удовольствие в скорби. Если человек, находящийся в скорби, отказывается от утешения, то он не только вредит себе, но и публично оскорбляет Бога.
III. На его грустные размышления. Он так много размышлял о беде (то ли личной, то ли всеобщей), что (1) средства, которые должны были помочь ему справиться со скорбью, лишь усилили ее (ст. 4).
[1] Кто-то подумал бы, что воспоминания о Боге могли утешить его, но этого не произошло: «Вспоминаю о Боге и трепещу», как бедный Иов, сказавший: «…я трепещу пред лицем Его; Его страшному величию, и поэтому сам Бог стал ужасом для него.
[2] Кто-то мог бы подумать, что, излив свою душу перед Богом, он успокоится, но этого не произошло. Он помышлял — и изнемогал его дух.
(2) Ему было отказано в облегчении страданий (ст. 5). Он не мог насладиться сном, который, принося тишину и освежая, облегчает скорби и беспокойства: «Своими ужасами Ты не даешь мне сомкнуть очей моих, и я ворочаюсь досыта до самого рассвета». Он не мог говорить из-за беспорядка в своих мыслях, смятения духа и сильного душевного волнения. Он молчал даже о добром, пока не воспламенилось сердце мое во мне; оно готово прорваться, подобно новым мехам (Иов 32:19), но в то же время он был так обеспокоен, что не мог говорить и ободрить себя. Самое большое пагубное влияние скорбь оказывает на дух в том случае, когда он подобным образом подавляем и ограничен.
IV. На его грустные воспоминания (ст. 6−7): «Размышляю о днях древних и сравниваю их с нынешними днями. Наше прежнее процветание лишь отягчает нынешние трудности, так как мы не видим чудес, о которых рассказывали отцы». Меланхолики склонны вместе размышлять о днях древних и летах веков минувших, склонны возвеличивать их для оправдания нынешнего беспокойства и неудовлетворенности нынешним состоянием дел. Не говори: «отчего это прежние дни были лучше нынешних?», так как не знаешь, действительно ли такими они были (Еккл 7:10). Пусть также воспоминания об утерянных утешениях не делают нас неблагодарными за те, что нам оставлены, или нетерпимыми к своим бременам. Точнее, он припоминал песни свои в ночи, оживляя в памяти утешения, которыми поддерживал себя во время прежних печалей и ободрял ранее в одиночестве. Он вспоминал эти песни и пытался, если мог, исполнить их вновь, но не был настроен на них и в воспоминаниях лишь изливал в них свою душу (Пс 42:4; см. Иов 35:10).
V. На его печальные опасения и мрачные предчувствия: «Я беседую с сердцем моим; воспрянь, душа моя, — чем все это закончится? Что я могу думать об этом, и каких результатов ожидать в конце? Дух мой испытывает причины моих проблем, спрашивая, за что Бог борется со мной и каковы будут последствия? И тогда я начал задумываться: неужели навсегда отринул Господь, как сейчас Он сделал это? Сейчас Он не благоволит ко мне, неужели Он не будет более благоволить? Его милость прекратилась, и неужели навсегда престала она? Его обетование сейчас не действует, неужели оно пресеклось навсегда? Сейчас Бог не милостив, неужели навсегда престала милость Его? Возможно, Он мудро затворил Свои щедроты для меня, но если они затворены, то во гневе ли (ст. 8−10)?» Это язык безутешной одинокой души, пребывающей во тьме и не видящей света, — довольно необычная ситуация для того, кто боится Господа, слушается гласа Раба Его (Ис 50:10). Он заслуживает, чтобы на него посмотрели (1) как на человека, воздыхающего под тяготами мучительного горя. Бог спрятал от него Свое лицо и удалил видимые знаки Своего благоволения. Отметьте, что духовные проблемы из всех прочих несут больше всего скорби для благодатной души; ничто так сильно не ранит и не пронзает ее, как осознание того, что Бог гневается на нее, что Он лишил ее Своего благоволения и изменяет Свое обетование. Это ранит дух, и кто может вынести это?
(2) Как на человека, сражающегося с сильным искушением. Отметьте, что народ Божий в облачные и мрачные дни может испытывать искушение сделать отчаянные выводы о своем собственном духовном состоянии, о состоянии Божьей Церкви и Его Царства в мире и решить, что лишился всего этого. Будучи искушаемы мы склонны думать, что Бог оставил и отверг нас, что завет благодати не исполняется по отношению к нам, что щедроты нашего Бога навсегда будут закрыты для нас. Но мы не должны давать свободу подобным предположениям. Если страх и грусть задают подобные раздражительные вопросы, то пусть вера ответит им словами Писания: «…неужели Бог отверг народ Свой? Никак» (Рим 11:1); «не отринет Господь народа Своего» (Пс 93:14); «Неужели навсегда отринул Господь, и не будет более благоволить? — Конечно, будет, ибо хотя Он послал горе, но помилует по великой благости Своей» (Плач 3:32); «Неужели навсегда престала милость Его? — Нет, ибо вовек милость Его, так как милость же Господня от века и до века» (Пс 102:17); «Неужели пресеклось слово Его в род и род? — Нет, ибо невозможно Богу солгать» (Евр 6:18); «Неужели Бог забыл миловать? — Нет, ибо Он не может отказаться от себя и Своего собственного имени, которое провозгласил милосердым и многомилостивым» (Исх 34:6); «Неужели во гневе затворил щедроты Свои? — Нет, они обновляются каждое утро (Плач 3:23), и поэтому как поступлю с тобою, Ефрем? — Не истреблю Ефрема» (Ос 11:8,9). Так псалмопевец продолжал пребывать во мрачном и тягостном состоянии, когда внезапно смог проконтролировать себя словом selah — «остановись здесь, не продолжай, не слушай больше эти атеистические предположения». И тогда он пожурил себя: «И сказал я: «это моя слабость»» (англ. пер. KJV). Но вскоре он осознает, что это было неверно сказано и поэтому спрашивает: «Что унываешь ты, душа моя? Я сказал это в слабости», — написано в некоторых переводах. «Эта беда выпала на мою долю, и я должен извлечь из нее наилучшее. У каждого свои трудности и свои проблемы с плотью, а это — мои, и я должен взять свой крест». Или, скорее, «это мой грех, мое беззаконие, это беззаконие в сердце моем». Эти сомнения и страхи — результат недостаточной и слабой веры, а также порочности беспокойного духа. Обратите внимание, (1) что мы все знаем, в отношении чего в себе мы можем сказать: «Это моя слабость, то есть грех, который легче всего поражает нас».
(2) Упадок духа и недоверие Богу в страданиях очень часто становятся слабостями благочестивых людей, и поэтому мы с грустью и стыдом должны размышлять над ними, как здесь псалмопевец: «Это моя слабость». Всякий раз, когда подобная мысль зарождается в нас, мы должны подавлять ее и не допускать, чтобы злой дух говорил. Мы должны поражать восстание неверия, как здесь псалмопевец: «Но я буду вспоминать о годах, проведенных у десницы Всевышнего» (англ. пер. KJV). Он и ранее размышлял о летах веков минувших (ст. 6), о благословениях, которыми он насладился и воспоминания о которых лишь усугубляли его скорбь, но теперь он размышляет о них, как о годах, проведенных у десницы Всевышнего, о том, что благословения веков минувших пришли от Ветхого днями, от силы и могущества десницы Того, кто есть сущий над всем Бог, благословенный во веки, аминь. И это успокаивает псалмопевца, ибо разве не может Всевышний Своей десницей произвести угодные Ему изменения?
Ст. 6, 11 Помыслих дни первыя. Размышлял я сам с собою о том, и смущался, почему Бог ранее помогал народу, а ныне отверг его. И это возбуждало во мне опасение, не навсегда ли отвратился от них Бог. И воспоминал я о тех днях древних. Сия измена десницы Вышняго. Предаваясь, говорит, помыслам об отвержении народа, уразумел я наконец, что совершившийся с народом переворот и переход из лучшего состояния в худшее произошел не ради чего иного, но ради десницы Вышнего, прямые же сказать — ради того, что соделано с Спасителем Христом, Который есть Отчая десница.
Источник: Толкование на псалмы.
«Помыслих дни первые, и лета вечныя помянух и поучахся». Обновлял я в памяти прежния Твои благодеяния, размышлял, скольких благодеяний сподобились от Тебя предки наши: как избавились от египетской работы, как перешли Чермное море, как овладели землею, обетованною отцам
Помыслих дни первыя, и лета вечная помянух и поучахся.
Я, говорит, помыслил о днях древних, то есть, о днях Моисея и Иисуса Навина, как тогда предки наши иудеи освободились от рабства Египту, по сказанию Феодорита, как проходили они, не омочив ног, Красное море и как, получив бесчисленные благодеяния, вошли со славою в обетованную землю. А летами вечными называет древние. Так мы говорим: от века, вместо: издревле. Дни древние, о которых сказал прежде, в предложении речи назвал вечными летами. Побуждаясь сим, некоторые дали другое значение словам: предупредили стражи глаза мои, то есть, глаза души моей, иначе, ум мой помыслил об образе жизни моей; ибо жизнь есть ночь по причине заблуждения, находящегося в ней; а стражи жизни суть различные роды жизни, то есть, до закона, во время закона и евангельский. Итак Давид говорит, что он, помыслив о двух родах жизни: до-законном и подзаконном, не нашел в них примера оставления иудеев, подобного последующему. Посему Бог помогал и патриархам, бывшим до закона и подзаконными, а когда настал евангельский образ жизни, тогда наступило совершенное и всегдашнее порабощение иудеев Римскими войсками. О таковых стражах сказал и Господь в тех словах, которыми ублажает бдящих: И если придет (господин) во вторую стражу, и в третью стражу придет, и найдет их таковыми же (т. е. бдящими), блаженны рабы те (Лук. 12,38).
Вам будут доступны следующие комментарии:
• Заметки Барнса
• Комментарий Бенсона
• Кембриджская Библия для школ и колледжей
• Комментарий Кларка
• Синопсис Библии Дарби
• Комментарий Библии Экспозитора
• Словарь текстов Экспозитора
• Женевская учебная Библия
• Экспозиция Библии Гилла
• Джеймисон-Фоссет-Браун
• Полный комментарий Мэтью Генри
• Комментарий Мэтью Пула
• Библия проповедей – Николл
• День за днем по Библии – Мейер
• Заметки Уэсли
• Комментарий Кейла и Делича к Ветхому Завету
• «Гномон Нового Завета» Бенгеля
• «Греческий Завет» (Николл, Робертсон)
• Комментарий Нового Завета ICC
• Комментарий Нового Завета Мейера
• «Новый Завет» народный (Бартон Джонсон)
• «Слововедение» Винсента