I. Несмотря на свою нужду, Иов ничего не просил и не обременял друзей. Кто использует свои беды, чтобы попрошайничать, тот обычно вызывает меньше жалости, чем молчаливый нищий. Иов был рад видеть своих друзей, но не стал говорить: «дайте мне» (ст. 22) или: «избавьте меня» (ст. 23). Он не желал, чтобы друзья несли из-за него расходы, и не умолял их:
(1) Заняться для него сбором средств, чтобы снова устроиться в этом мире. Хотя Иов и мог сослаться на то, что потерпел потери от руки Божьей, а не по собственной вине или глупости; что полностью разорился и обнищал; а до разорения, когда у него были средства к существованию, занимался благотворительностью и с готовностью помогал попавшим в беду; что его друзья, будучи богатыми, могли бы помочь ему; тем не менее он не говорил: дайте мне, или от достатка вашего заплатите за меня. Следует заметить: когда благочестивый человек попадает в беду, он боится беспокоить своих друзей.
(2) Поднять его хозяйство: помочь ему вернуть скот, захваченный савеянами и халдеями, или отомстить им: «Посылал ли я за вами, чтобы вы от руки мучителей выкупили меня? Нет, я никогда не рассчитывал, что станете из-за меня подвергать себя опасности или понесете какие-то издержки. Я предпочел бы сидеть и довольствоваться своей скорбью, стараясь извлечь из нее уроки, чем поживиться за счет друзей». И Св. Павел работал руками, чтобы никого не обременять. То обстоятельство, что Иов ничего не просил у друзей, не служило оправданием тому, что они не предложили ему помощь, когда он нуждался и когда в их силах было сделать это. И так как он ждал от них лишь доброго взгляда и слова, но не получил ожидаемого, то их недоброжелательное отношение представляется тем более неоправданным. Часто случается, что, даже когда мы желаем малого, от людей мы получаем меньше, а от Бога, даже если желаем многого, получаем несравненно больше (Еф 3:20).
II. Хотя мнение Иова отличалось от мнения друзей, тем не менее он не проявлял упрямства, но был готов согласиться с их доводами и признать свою неправоту, как только станет очевидным, что он заблуждался (ст. 24−25). «Если, вместо оскорбительных замечаний и немилосердных домыслов, вы дадите мне четкие наставления и приведете твердые аргументы, обоснованность которых не вызовет сомнения, то я буду готов признать свою ошибку и вину: научите меня, и я замолчу; ибо я часто с удовольствием и с удивлением убеждался, как сильны слова правды. Но метод, который вы избрали, никогда не поможет вам обратить в свою веру: что доказывают обличения ваши? Ваши гипотезы ложны, ваши догадки необоснованны, ваш подход слаб, а слова сердиты и немилосердны». Следует заметить:
(1) Справедливая аргументация обладает силой и властью, и удивительно, если люди не покоряются ей; а ругательства и сквернословие бессильны и глупы, поэтому не удивительно, что они вызывают лишь раздражение и ожесточение.
(2) Вне всякого сомнения, характеру каждого честного человека присуще искреннее желание, чтобы ему дали понять, в чем он заблуждается, и стремление исправить свои ошибки; и тогда он признает, что правильные слова, когда очевидно, что они таковы, приятны и имеют силу, даже если противоположны его прежней точке зрения.
III. Хотя Иов на самом деле был виноват, тем не менее он не заслуживал столь сурового обращения: «Вы придумываете, или весьма искусно изобретаете (дословно), речи для обличения моих неистовых слов, которые я произнес в отчаянном положении, как будто бы они свидетельствуют о моем преобладающем нечестии или безбожии. Будь у вас хотя бы капля милосердия и беспристрастности, вы простили бы мне эти слова и истолковали бы их не столь превратно. Неужели о духовном состоянии человека следует судить по нескольким поспешным и необдуманным словам, произнесенным от отчаяния и безмерного горя? Разве честно, милостиво и справедливо критиковать кого-либо в такой ситуации? Хотели бы вы сами, чтобы с вами так обошлись?» (ст. 26−27). Недоброе отношение друзей к Иову усугубляется двумя отягчающими обстоятельствами.
1. Они воспользовались преимуществом, которое им давала слабость и безнадежное состояние Иова: вы нападаете на сироту. Иов прибегает здесь к образному выражению, означающему наиболее варварские и негуманные действия. «Сирота не может спастись от нападений и попрания со стороны низких и подлых по своему духу людей так ко мне относитесь и вы». Будучи бездетным отцом, Иов считал себя таким же уязвимым для обид, как и ребенок, не имеющий отца (Пс 126:5), ведь торжествовавшие над ним имели повод для оскорблений. Так пусть же люди, которые подавляют и унижают того, кто подобен сироте, знают, что тем самым они не только отказывают ему в человеческом сострадании, но и выступают против сострадания Бога, Который является и желает быть Отцом сирот и помощником беспомощных.
2. Они притворялись милосердными: вы роете яму другу вашему; вы не только недоброжелательны ко мне своему другу, но и под маской дружбы заманиваете меня в ловушку». Когда они пришли и сидели с ним, Иов подумал, что может свободно рассказать им, что у него на душе, полагая, что, чем более горькими будут его жалобы, тем усерднее они станут его утешать. Это побудило его к большей, чем в противном случае, откровенности. Например, Давид, хотя и сдерживал обиду, когда перед ним были нечестивые (Пс 38:2), вероятно, дал бы выход своим чувствам, окажись он в обществе своих друзей. Но свобода слова, которой воспользовался Иов, увидев заботу со стороны друзей (как оказалось, притворную), сделал себя уязвимым для осуждения с их стороны, а значит, уместно сказать, что они рыли ему яму. Таким образом, когда наше сердце воспламеняется внутри, мы склонны считать нехорошие поступки преднамеренными.
IV. Хотя Иов и проронил нечаянно неистовые слова, тем не менее в главном он был прав; и его скорби, причем чрезвычайные, не подтвердили предположение о его нечестии или лицемерии. Он твердо держался своей праведности и не хотел ее терять. Чтобы доказать это, здесь Иов ссылается на (1) то, что пришедшие увидели в нем: «Но прошу вас, взгляните на меня (ст. 28); что вы видите во мне такого, что свидетельствовало бы, что я безумец или нечестивый человек? Нет, посмотрите на мое лицо и вы сумеете распознать признаки терпения и покорного духа. Пусть мой внешний вид свидетельствует обо мне, что, хотя я и проклял свой день, я не проклинал своего Бога». Или, скорее: «Посмотрите на мои язвы и нарывы и по ним вы четко увидите, что я не лгу»; то есть: «Мои сетования небеспричинны. Пусть ваши собственные глаза убедят вас, что мое состояние весьма плачевно и что я не согрешил против Бога, представив его хуже, чем на самом деле».
(2) То, что пришедшие слышали от него: «Послушайте, что я скажу: есть ли на языке моем неправда? (ст. 30) В какой неправде вы меня тогда обвиняете? Разве я хулил Бога или отрекся от Него? Разве мои доводы не верны? Неужели по моим словам вы не понимаете, что я способен различить превратное? Я могу обнаружить ваши хитрости и ошибки, а если я сам заблуждаюсь, то смогу это понять. Что бы вы обо мне ни думали, я знаю, что говорю».
(3) Их собственные здравые мысли после повторных размышлений: «Пересмотрите, обдумайте ситуацию еще раз без предрассудков и предвзятости и в итоге не допустите беззакония и несправедливого приговора, и тогда вы увидите, что правда моя» (ст. 29); то есть: «Я прав в этом деле; и, хотя мне не удалось сдержаться, как следовало бы, я сохранил свою непорочность, не сказал, не сделал и не позволил ничего, что подорвало бы мою репутацию честного человека». Правому делу нужно лишь одно чтобы его правильно выслушали; и, если понадобится, выслушали повторно.
Вы придумываете речи для обличения? На ветер пускаете слова ваши
Моральный смысл
57. Два рода речей составляют вину для людей — Есть два рода речи, весьма тягостных и вредных для рода человеческого, один, хвалящий даже худое, второй, желающий уничижать даже и праведное. Тот несется вниз вместе с потоком, а этот пытается перекрыть сами воды и русло истины Тот подавляет страх Божий, этот возбуждает гордость. Тот пытается добиться благорасположения похвалами, а этот распаляется гневом, чтобы выказать себя в споре. Тот с готовностью покоряется, этот, напротив разъяряется. Итак, блаженный Иов обличал своих друзей в речах последнего рода, когда говорил «Вы придумываете речи для обличения». И сразу стало ясно, что он переходит к дерзости их несправедливого обвинения, когда он добавил «На ветер пускаете слова ваши». Ведь пускать слова на ветер, значит, говорить пустое. Ведь часто, когда язык совсем не воздерживается от пустых слов, он дает волю и безрассудству безумных обвинений. Ведь праздная душа такими шагами ввергается в яму греха к своей гибели. Ведь пока мы небрежем о том, чтобы остерегаться празднословия, мы доходим до достойных наказания дел, так что сначала дозволяем себе обсуждать чужие дела, затем язык оскорбляет уничижением жизнь тех, о ком идет речь, и, наконец, разражается открытыми поношениями. Где сеется жало гнева, рождается брань, воспламеняется огонь ненависти, совершенно уничтожается сердечный мир. Потому хорошо сказано Соломоном «Начало ссоры — как прорыв воды» (Притч 17:14). Ибо прорывом воды обозначается развязность языка в течении беседы. Напротив, тому прибавляет в добром отношении «Слова уст человеческих — глубокие воды» (Притч 18:4). Тот, кто дает прорваться воде, полагает начало ссоре. Ибо кто не обуздывает язык, разрушает согласие. Потому и написано, напротив «Кто принуждает глупца к молчанию, возбуждает гнев» 152 (Притч 26:10).
58. Многоречие есть зло. Что есть пустое слово — То, что порабощенный многословием не может следовать правосудию, свидетельствует пророк, сказав: «Муж многоречивый не утвердится на земле» 153 (Пс 139:12). Потому снова говорит Соломон: «Нет многословия без греха» 154 (Притч 10:19). И Исайя потому же говорит «Служение справедливости — молчание» 155 (Ис 32:17), указывая, очевидно, что справедливость души изгоняется, если не щадят ее от неумеренности в речи. Потому говорит Иаков: «Если кто из вас думает, что он благочестив, и не обуздывает своего языка, но обольщает свое сердце, у того пустое благочестие» (Иак 1:26) Потому и говорит он опять: «Да будет всякий человек скор на слышание и медлен на слова» (Иак 1:19). И снова добавляет: «Язык — неудержимое зло, он исполнен смертоносного яда» 156 (Иак 3:8). Вот отчего к тому же нас увещевает Истина, говоря «За всякое праздное слово, которое скажут люди, дадут они ответ в день суда» (Мф 12:36). Праздным является, несомненно, такое слово, которое лишено либо смысла справедливой необходимости, либо намерения благочестивой пользы. Следовательно, если смысл в праздной речи отсутствует, должно усердно поразмыслить, какое наказание последует за это празднословие, в котором совершается также и грех надменной речи.
59. Без строгого разбора молчания вся душа открывается врагу — Следует также знать, что те, кто разливаются в преступных словах, теряют всякое состояние праведности. Ведь человеческая душа, подобна воде, даже запертая отовсюду, собирается у самого верха, так как ищет место, откуда бы ей излиться, а когда ее отпускают, погибает, так как без пользы стекает вниз. Ведь насколько она отдаляется от строгого суда молчания пустыми словами, как бы столькими же потоками вырывается из себя. Потому и сложно вернуться внутрь к самопознанию, ибо, разлившись в многословии наружу, она теряет силу внутреннего созерцания. Итак, она покрывается ранами, нанесенными наседающим врагом, так как не окружает себя никакими защитными укреплениями. Оттого написано: «Словно незащищенный город, без дозора на стенах, таков муж, неумеющий сдерживать свой дух в речи» 157 (Притч 25:28). И так как град души не имеет стен молчания, он открыт для вражеских нападений. И когда душа выходит вне себя посредством слов, она показывает себя противнику открытой, и настолько он ее одолевает без особых усилий, насколько она сама против себя же сражается тем, с помощью чего побеждается, — многословием.
60. Вред чрезмерной молчаливости — Но между тем необходимо знать, что когда мы излишним страхом удерживаемся от речи, мы все же более необходимого запираемся за защитой молчания. И когда мы без рассуждения избегаем страстей языка, мы тайно опутываемся еще худшими. Ведь мы часто, неумеренно воздерживаясь от беседы, в своем сердце претерпеваем тяжелую страсть многословия, так что тем более разгораются в душе помыслы, что суровая стража неразборчивого молчания их стесняет, и, по большей части, чем более [душа] считает себя в безопасности, тем шире они разливаются, так как внешние наблюдатели их не видят. Из-за этого душа часто превозносится в гордыне и тех, кого слышит говорящими, рассматривает как будто немощных. Когда телесные уста сомкнуты, душа не понимает, насколько она этой гордостью открыта страстям. Ведь язык она сдерживает, а помысел возбуждает, и когда она по небрежению почти не размышляет о себе, тогда охотно и тайно осуждает она в себе всех вообще. Но чаще всего, когда излишне молчаливые претерпевают какую-нибудь несправедливость, они испытывают сильнейшую боль оттого, что не высказывают того, что терпят. Ведь если бы они говорили о нанесенных обидах спокойным языком, то боль уменьшалась бы состраданием единомышленников. Ведь закрытые раны больше приносят страданий, поскольку боль разрешается выздоровлением, когда пылающее внутри нагноение выходит наружу. Обычно, когда излишне молчаливые видят чье-либо злодеяние, но все же молчанием утесняют язык, они словно отвергают использование лекарства, хотя раны и заметны. Ведь они тем становятся причиной смерти, что отказались выпустить яд, который они могли бы удалить беседой. Потому и пророк не отрицает, что неумеренное молчание вменяется в вину «Горе мне, что я промолчал» 158 (Ис 6:5).
61. Пусть язык сдерживается воспитанием a по необходимости освобождается — Так что же между всем тем, разве не следует со всем тщанием обуздывать язык мерою великого кормила, не следует ли крепко связывать, чтобы не ниспал он от расслабления в порок, либо не онемел от строгости даже для полезного дела? Но ведь так кем-то говорится «Мудрый будет молчать до срока» (Сир 20:7), чтобы он, разумеется, когда посчитает удобным, отложив суд молчания, предался бы полезному делу, говоря достойные и приличные слова 159 . Потому и говорит Соломон «Время молчать и время говорить» (Еккл 3:7). Потому надо различать смену времен, чтобы либо не был развязан язык словами тогда, когда его следует сдерживать, либо не был угрюмо связан тогда, когда можно с пользой говорить Псалмопевец, о том размышляя, удачно объединил все это в одном высказывании, говоря: «Положи, Господи, хранение моим устам и огради двери уст моих» (Пс 140:3). Ведь дверь открывают и закрывают. Поэтому тот, кто попросил вовсе не препятствие для уст положить, а дверь, открыто учил, что и воспитанием следует удерживать язык, и отпускать его при необходимости, чтобы уста, соответственно, в подобающее время открывались и, напротив, в подобающее время их замыкало молчание. Потому друзья блаженного Иова, либо все еретики, которые подразумеваются под друзьями, не умеют хранить уст, постоянно на ветер пускают слова, так как, без сомнения, слова, которые не укреплены весом различения [времен], уносит легкое дуновение.
Источник: Моралии на книгу Иова.
Вам будут доступны следующие комментарии:
• Заметки Барнса
• Комментарий Бенсона
• Кембриджская Библия для школ и колледжей
• Комментарий Кларка
• Синопсис Библии Дарби
• Комментарий Библии Экспозитора
• Словарь текстов Экспозитора
• Женевская учебная Библия
• Экспозиция Библии Гилла
• Джеймисон-Фоссет-Браун
• Полный комментарий Мэтью Генри
• Комментарий Мэтью Пула
• Библия проповедей – Николл
• День за днем по Библии – Мейер
• Заметки Уэсли
• Комментарий Кейла и Делича к Ветхому Завету
• «Гномон Нового Завета» Бенгеля
• «Греческий Завет» (Николл, Робертсон)
• Комментарий Нового Завета ICC
• Комментарий Нового Завета Мейера
• «Новый Завет» народный (Бартон Джонсон)
• «Слововедение» Винсента