1. Елифаз обвиняет Иова в глупости и в нелепом поведении (ст. 2−3), якобы теперь он лишился репутации мудрого человека; каждый скажет, что мудрость изменила ему, ведь его речи сумасбродны и бессмысленны. Выдвигать подобные обвинения начал Вилдад (Иов 8:2), а затем Софар (Иов 11:2−3). Яростным спорщикам свойственно представлять суждения своих-оппонентов неуместными и нелепыми сверх меры, и при этом они забывают, какова участь того, кто называет своего брата рака и безумный. Верно, что (1) в мире много суетных знаний, так называемых лженаук, которые бесполезны, а потому ничтожны.
(2) Речь идет о знании, которое надмевает, и у людей появляется чрезмерно высокое мнение о собственных достижениях.
(3) Какое бы суетное знание ни поселилось в голове человека, если он хочет, чтобы его считали мудрым, то ему лучше это знание не высказывать, пусть оно умрет вместе с ним, как того и заслуживает.
(4) Бесполезные речи приносят вред. В судный день нам придется отвечать не только за нечестивые, но и за праздные слова. Поэтому бессмысленные высказывания, не приносящие блага ни Богу, ни нашему ближнему и не делающие чести нам самим, никоим образом не должны звучать во время назидания; лучше их вообще не произносить. Слова, подобные ветру легкие и пустые, а особенно подобные восточному ветру пагубному и разрушительному представляют угрозу для нас самих и слушающих, ибо таковые нам зачтутся и сослужат плохую службу.
(5) Суетное знание и бесполезные разговоры подлежат обличению и обузданию, особенно если этим грешат мудрые люди, которым это совсем не приличествует и которые своим плохим примером могут причинить вред другим.
II. Елифаз обвиняет Иова в нечестии и в отсутствии религиозности: «Да ты отложил и страх (ст. 4), то есть страх Божий и почтение, которое должен испытывать к Господу; и поэтому за малость считаешь речь к Богу». Видите, в чем заключается религия, в страхе Божьем и в молитве к Нему: первое самый необходимый принцип, второе самое необходимое действие. Где нет страха Божия, там ничего доброго и не жди; и кто живет без молитвы, тот, несомненно, живет без Бога в мире. Кто воздерживается от молитвы, тот таким образом подтверждает, что отбросил страх. Вне всякого сомнения, кто не просит у Бога благодати, тот не благоговеет перед Его величием, не боится Его гнева и не заботится о своей душе и о вечности. Кто не молится и не имеет страха, тот не имеет и благодати. Когда люди отбрасывают страх Божий, тогда они открывают дверь всем грехам и нечестию всякого рода. Особенно плохо, если это происходит с человеком, который некогда имел страх Божий, а теперь отбросил его, некогда часто молился, а теперь перестал. О, как он пал! Он утратил свою первую любовь. Это означает, что он совершил насилие над самим собой. К нему должен был прилепиться страх Божий, а он отбросил его; ему надлежало бы произносить молитвы, а он воздерживается от них. Таким образом он отказывается от своих убеждений. Кто пренебрегает молитвой или ущемляет и ограничивает себя в ней, тот угашает дух усыновления и отказывает себе в свободе исполнять свой долг. Воздерживаться от молитвы довольно плохо, но еще хуже удерживать от молитвы других, препятствуя или запрещая, как это делал Дарий (Дан 6:7). Итак:
1. Елифаз обвиняет Иова (1) либо в том, что таков его привычный образ действий. Он считал, что Иов говорил с Богом так свободно, словно считая себя равным Ему, и столь яростно обвинял Господа в суровом обхождении и так часто призывал устроить ему честное испытание, что просто забыл о святом благоговении перед Ним. И это обвинение было ложным, хотя и не лишенным некоторой подоплеки. Поэтому нам следует не только заботиться о том, чтобы хранить страх Божий и постоянно молиться, но и следить за собой, чтобы не обронить неосторожное слово, которое может дать повод ищущим повод подвергнуть сомнению нашу искренность и постоянство в религии.
(2) Либо в том, что другие могут именно так истолковать учение, которого он придерживался. Елифаз думал: «Если слова Иова о том, что человек может сильно страдать и быть при этом благочестивым, верны, тогда прощай религия, молитва и страх Божий! Если «всему и всем одно» и с наилучшими людьми обходятся в этом мире наихудшим образом, тогда каждый пожелает сказать: тщетно служение Богу, и что пользы, что мы соблюдали постановления Его (Мал 3:14)? Так не напрасно ли я... омывал в невинности руки мои (Пс 72:13−14)? Кто захочет быть честным, если покойны шатры у грабителей (Иов 12:6)? И если у Бога нет прощения (Иов 7:21), то кто будет бояться Его (Пс 129:4)? Если Он пытке невинных посмеивается (Иов 9:23) и если доступ к Нему затруднен (Иов 9:32), то кто будет молиться Ему?» Следует заметить: даже мудрые и благочестивые люди зачастую грешат тем, что во время жаркого спора несправедливо обвиняют своих оппонентов, якобы те сделали неправильные выводы, тогда как они к таким выводам не приходили и в действительности им это мнение чуждо. Мы бы не хотели, чтобы с нами так поступали.
2. И на столь явной инсинуации Елифаз обосновывает серьезное обвинение в нечестии: нечестие твое настроило так уста твои твои уста учат беззаконию (дословно, ст. 5). «Ты учишь других таким же враждебным мыслям о Боге и о религии, которые имеешь сам». Плохо, когда человек нарушит одну из заповедей сих малейших, но еще хуже, когда он научит так людей (Мф 5:19). Стоит нам лишь помыслить о зле, как следует сразу же положить руку на уста и подавить злую мысль (Притч 30:32) и ни в коем случае не произносить ее; в противном случае мы ставим на нее печать, дающую разрешение на обнародование, бесчестя тем самым Бога и причиняя вред другим. Примите во внимание: уста излагают беззаконие, когда человек отбрасывает страх и отказывается от молитвы. Кто перестает делать добро, тот быстро учится злодеяниям. Что можно ожидать от человека, кроме беззаконий всякого рода, если он не вооружился против них Божьей благодатью? А ты избрал язык лукавых, то есть: «Ты излагаешь беззаконие несколько демонстративно, с претензией на благочестие, примешивая к злым словам немного добрых, как делает торговец, чтобы распродать свой товар». Без языка лукавых нечестивые уста принесут не столько зла, как при его поддержке. И змей обольстил Еву благодаря своей хитрости (см. Рим 16:18). Язык лукавых говорит, имея хорошо продуманный замысел; поэтому можно сказать, что прибегающие к таковому избирают его, предпочитая языку праведных, так как он лучше служит их целям; но в конечном счете мы убеждаемся, что честность лучшая политика. В своей первой речи Елифаз выступил против Иова просто на основе предположения (Иов 4:6−7), а теперь он выдвигает против него доводы на основе его же слов: тебя обвиняют уста твои, а не я (ст. 6). Но Елифазу следовало бы учесть, что он и его друзья сами спровоцировали Иова говорить то, чем они теперь воспользовались как преимуществом; и это было несправедливо. Самому суровому осуждению подвергается тот, кто осуждает себя сам (Тит 3:11; Лк 19:22). После того как собственный язык обвинил его, в нападках множества других просто нет нужды.
III. Елифаз обвиняет Иова в недопустимом высокомерии и самоуверенности. Требование Иова было законным, разумным и скромным: допустите, что и у меня есть разум (англ. пер., Иов 12:3). Но обратите внимание, как друзья придираются к Иову: согласно их ложному толкованию, он считает себя самым мудрым из людей. Из-за того что Иов отказал им в абсолютной мудрости, они представляют это так, как будто бы он сам претендует на таковую (ст. 7−9). Якобы он думал, что имеет преимущество над всем человечеством благодаря (1) давнему знакомству с этим миром, которое дает человеку возможность приобрести больше опыта: «Разве ты первым человеком родился и, следовательно, старше всех нас и обладаешь способностью лучше понимать времена древние и судить о самых первых и ранних, самых мудрых и чистых веках? Ты предшествовал Адаму? (возможно и такое чтение). Разве он пострадал не за грех? Так почему бы тебе, столь великому страдальцу, не признать себя грешником? Разве ты прежде холмов создан, как сама Премудрость? (Притч 8:23 и далее). Должны ли Божьи советы, которые подобны большим горам (Пс 35:7), неподвижным и вечным холмам, преклоняться перед твоими познаниями и подчиняться им? Неужели ты знаешь о мире больше, чем каждый из нас? Нет, ты такой же вчерашний, как и мы (Иов 8:9).
(2) Близкому знакомству с Богом: «Разве совет Божий ты слышал? (ст. 8). Наверно, ты претендуешь на членство в совете министров небес, если можешь лучше других объяснить Божьи действия». Существуют Божьи тайны, которые нам неведомы, поэтому мы не должны заявлять о своей способности объяснить таковые. Претендующие на это проявляют дерзкую самонадеянность. Кроме того, Елифаз утверждает, что Иов:
[1] Приписывает себе знания, которыми никто другой не обладает: «Разве ты привлек к себе премудрость, как будто бы, кроме тебя, мудрецов нет?» Иов говорил: сколько знаете вы, знаю и я (Иов 13:2). А теперь друзья упрекают его, как это свойственно яростным спорщикам, которые думают, что обладают привилегией хвалить себя: что знаешь ты, чего бы не знали мы? Как типичны подобные реплики в разгаре спора! И как наивно они выглядят впоследствии после критического пересмотра!
[2] Плывет против течения, оспаривая мнение старцев, священным именем которых прикрываются все спорящие стороны: «И седовласый и старец есть между нами (ст. 10). На нашей стороне отцы; все богословы древности разделяют наше мнение». Эти слова легко произнести, но не так просто подтвердить; и когда их подтверждают, истина обнаруживается не столь быстро, как это представляет себе большинство людей. Давид предпочитал мнению старцев истинное знание Писания: я сведущ более старцев, ибо повеления Твои храню (Пс 118:100). Или, возможно, дело в том, что один или двое, а то и все три друга Иова были старше его (Иов 32:6) и поэтому считали, что он обязан признавать их правоту. Спорящие прибегают и к такому аргументу, который звучит громко, но почти не имеет смысла. Если они старше своих оппонентов и могут сказать, что знали нечто еще до того, как те родились, то это все равно не служит оправданием их высокомерию и авторитарности; ибо наистарейшие не всегда являются наимудрейшими (Иов 32:9).
IV. Елифаз обвиняет Иова в том, что он пренебрег советами и утешениями своих друзей: разве малость для тебя утешения Божии? (ст. 11).
1. Елифаз болезненно воспринял то, что Иов не оценил должным образом утешения, которые произносил он сам и его друзья, и не приветствовал каждое сказанное ими слово как истинное и важное. Они действительно говорили очень полезные вещи, но применительно к Иову оказались жалкими утешителями. Следует заметить: мы склонны думать, что наши слова важны и значительны, тогда как у других есть веские основания считать их пустыми и несерьезными. Павел заметил, что во время обмена мнениями от тех, которые казались значительным, он ничего нового не узнал (англ. пер., Гал 2:6).
2. Елифаз представляет отношение Иова к советам и утешениям друзей как презрение к святому утешению вообще, якобы Иов не придавал им значения, несмотря на их истинную важность. Если бы он ценил их высоко, то легче переносил бы страдания. Следует заметить:
(1) Божьи утешения сами по себе отнюдь не малость. Утешение свыше весьма важное явление, ибо речь идет об утешении от Бога и в особенности об утешении, которое мы находим в Боге.
(2) Поскольку Божьи утешения сами по себе не малость, то весьма печально, если они кажутся малостью нам. Когда человек не ценит или недооценивает духовные блага и презирает землю желанную, то это является сильным оскорблением для Бога и свидетельствует о развращенном уме. Елифаз говорит: «Как! И это неизвестно тебе? Разве у тебя есть некий бальзам для поддержания сил, некое секретное снадобье, о котором никто не знает и не может знать?» Или: «Не приютил ли ты в своем лоне и не потакаешь ли ты какому-нибудь греху, который мешает действию Божьего утешения?» Не ценят Божьи утешения лишь те, кто втайне любит мир и плоть.
V. Елифаз обвиняет Иова в сопротивлении самому Богу и религии (ст. 12−13): «К чему порывает тебя сердце твое? К таким неприличным, нерелигиозным высказываниям». Следует заметить, что каждый искушается, увлекаясь и обольщаясь собственною похотью (Иак 1:14). Если мы уходим от Бога и от своего долга и совершаем грубые промахи, то к этому нас побуждает собственное сердце. Если ты буен, то один потерпишь. В душевных порывах есть сила, неуправляемый импульс; извращенное сердце как бы силой толкает человека идти против собственных убеждений. «Чему подмигивают твои глаза? Почему ты так легкомысленно и невнимательно относишься к тому, что тебе сказали, будто бы был в полудреме? Почему ты с таким презрением и пренебрежением относишься к нашим словам, как будто бы прислушаться к ним ниже твоего достоинства? Что мы сказали такого, что не заслуживает уважения? Более того, что ты устремляешь против Бога дух твой?» Плохо, что сердце удалилось от Бога, но еще хуже, если устремилось против Него. Кто оставляет Господа, тот быстро перейдет к открытой вражде с Ним. Но как это проявлялось? «Почему ты позволил слететь с твоих уст таким словам, которые бросают тень на Бога, на Его справедливость и благость?» Таков нрав нечестивых: они настраивают свои уста против небес (англ. пер., Пс 72:9), а это является верным признаком того, что их дух устремился против Бога. Елифаз думал, что Иов рассердился на Бога, возмущаясь Его обхождением, и в связи с этим дух его стал другим. Елифазу недоставало доброты и сострадания, иначе он не отреагировал бы столь грубо на речи того, кто некогда имел твердую репутацию благочестивого человека, а теперь подвергался искушению. По сути, он выступил на стороне сатаны, признавая, что Иов повел себя именно так, как тот предсказывал, и открыто проклял Бога.
VI. Елифаз настолько увлекся, обвиняя Иова и оправдывая себя, что даже отрицает свою причастность к общему развращению и осквернению человеческого естества: что такое человек, чтоб быть ему чистым? (ст. 14). То есть: следует ли ему претендовать на это и следует ли ожидать, что он окажется таковым? Кто он рожденный женщиною, грешной женщиной, чтобы быть праведным? Следует заметить:
(1) Праведность это чистота; она делает нас чистыми перед Богом и приносит облегчение нам самим (Пс 17:25).
(2) После грехопадения человек не может претендовать на чистоту и праведность перед Богом, равно как и оправдывать себя перед Божьим правосудием и хвалить, чтобы заручиться Божьей благосклонностью.
(3) Человека надлежит считать нечистым и неправедным, так как он рожден женщиной, от которой наследует тленное естество, а значит вину и осквернение. При помощи этих простых истин Елифаз думает убедить Иова, тогда как последний только что говорил то же самое: кто родится чистым от нечистого? (Иов 14:4). Но следует ли отсюда, что Иов лицемер и нечестивец (а это он отрицал)? Никоим образом. Хотя человек, как рожденный женщиной, нечист, тем не менее, как рожденный свыше духом, чист.
(4) И в подтверждение своих слов Елифаз показывает, что:
[1] Наилучшие из Божьих созданий несовершенны и нечисты перед Богом (ст. 15). Бог не полагается на святых и ангелов; он задействует и тех и других, но не доверит им служение, если не снабдит свежими силами и мудростью для выполнения такового, зная, что сами по себе они не обладают достаточными способностями и лишь Его благодать совершенствует их. Даже небеса не удовлетворяют Господа. Какими бы чистыми они ни казались нам, с точки зрения Бога, на них множество пятен и изъянов: и небеса нечисты в очах Его. При солнечном свете меркнет свет звезд (говорит г-н Карил), но что такое свет солнца в Божьих глазах! (см. Ис 24:23).
[2] Что и говорить о человеке: тем больше нечист и растлен человек! Если святым нет доверия, то тем более грешникам. Если небеса нечисты (а они остаются такими, какими их создал Бог), то тем более человек, подвергшийся дегенерации. Он омерзителен и нечист в Божьих глазах, и если когда-нибудь покается, то станет таковым и в собственных и возненавидит себя. Грех отвратителен и делает людей омерзительными. Таково тело греха, поэтому оно и названо мертвым телом, вызывающим отвращение. Разве мы не сочтем нечистым и не испытаем тошноту, когда увидим, как кто-нибудь ест пищу для свиней или пьет что-нибудь отвратительное и зловонное? Такое же омерзение вызывает нечистота человека, пьющего беззаконие (к которому Бог испытывает отвращение и которое ненавидит) столь жадно и с таким удовольствием, как человек пьет воду, когда испытывает жажду. Речь идет о постоянном напитке: грешникам свойственно совершать беззакония. Этот напиток услаждает, но не утоляет жажду и аппетит ветхого человека. Он как вода для человека, страдающего водянкой. Чем больше люди грешат, тем сильнее хотят грешить.
На этот текст нет комментариев.
Вам будут доступны следующие комментарии:
• Заметки Барнса
• Комментарий Бенсона
• Кембриджская Библия для школ и колледжей
• Комментарий Кларка
• Синопсис Библии Дарби
• Комментарий Библии Экспозитора
• Словарь текстов Экспозитора
• Женевская учебная Библия
• Экспозиция Библии Гилла
• Джеймисон-Фоссет-Браун
• Полный комментарий Мэтью Генри
• Комментарий Мэтью Пула
• Библия проповедей – Николл
• День за днем по Библии – Мейер
• Заметки Уэсли
• Комментарий Кейла и Делича к Ветхому Завету
• «Гномон Нового Завета» Бенгеля
• «Греческий Завет» (Николл, Робертсон)
• Комментарий Нового Завета ICC
• Комментарий Нового Завета Мейера
• «Новый Завет» народный (Бартон Джонсон)
• «Слововедение» Винсента