Когда Сеннахирим вторгся в Иудею, Езекия засыпал источники вод вне города, восстановил стены Иерусалима, приготовил много оружия и призвал народ уповать на Иегову и не бояться ассирийской армии. Дж. Кемпбелл Морган пишет:
«Может показаться странным, что вернейшему из Своих слуг Бог послал такого сильного врага, вторгшегося в его царство. Для того, чтобы понять это, нужно знать дополнительные подробности. Их мы находим в 4 Царств 18:7−16. Из этого отрывка мы узнаем, что Езекия сбросил иго Ассирии, которое согласился нести его отец Ахаз. Тогда Сеннахирим вторгся в Иудею; в момент слабости Езекия заплатил ему большую дань и снова подчинился ему. Результат оказался не тем, на что он рассчитывал: теперь Сеннахирим требовал безусловной капитуляции. В момент кризиса, вызванного его собственным непостоянством, вера и отвага Езекии умножились. Он немедленно предпринял действия: уничтожил запасы воды, укрепил стены, мобилизовал свою армию и уверил народ: «С нами Бог, Который сильнее их».
1. Божественное провидение правильно распорядилось таким образом, чтобы он не беспокоил страну до того, как была завершена реформация, ибо военные действия могли остановить ее.
2. Возможно, Сеннахирим хотел наказать Езекию за уничтожение идолопоклонства, к которому он сам привязался, считая, что царь Иудеи своими действиями осквернил себя и лишился божественной защиты, а также решил, что теперь он станет для него легкой добычей.
3. Бог устроил так, чтобы в то время у него появилась возможность проявить себя сильным человеком от имени своего народа, который изменился и вернулся к Богу. Господь навел на них эту беду, чтобы прославиться их избавлением и прославить народ Иудеи. Можно было предположить, что после таких дел и верности мы будем слышать исключительно о мире, что никто не осмелится беспокоить народ, подобным образом подготовленный для божественного благоволения, но сразу после этого узнаем, что грозная и разрушительная армия напала на страну, готовясь ее опустошить. Мы можем идти путем долга, но в то же время сталкиваться с бедами и опасностями. Бог делает это для того, чтобы испытать наше упование на Него и проявить Свою заботу о нас. Незначительное сопротивление, оказанное Сеннахириму, когда он вступил в Иудею, побудило его вообразить, что вся страна уже принадлежит ему. Он думал осадить укрепленные города (ст. 1) и собрался воевать против Иерусалима (ст. 2). (см. 4Цар 18:7,13).
II. Езекия благоразумно подготовился к грозящей опасности. Он встретился с князьями своими, чтобы решить, как действовать (ст. 3). Посоветовавшись с ними, он принял меры, (1) чтобы страна оказала захватчикам холодный прием, и позаботился, чтобы они не смогли найти воды (тогда армия погибла бы от жажды), или, по крайней мере, чтобы ощущалась нехватка воды, что должно было ослабить солдат и сделать их непригодными к службе. Даже могущественная армия, испытывая недостаток воды в течение нескольких дней, превратится в груду сухого праха. Все немедленно приступили к работе и начали засыпать источники воды, а поток, протекавший по стране, повернули (скорее всего) в город с помощью подземных труб. Подобные действия часто совершают и в наше время, чтобы уничтожить корм до того, как подойдет армия захватчиков.
(2) Чтобы город оказал захватчикам «теплый» прием. Для этого он восстановил стены, возвел башни, сделал стрелы (или, как написано на полях, мечи или оружие) и множество щитов (ст. 5), а также поставил военачальников (ст. 6). Отметьте: кто уповает на Бога в вопросе собственной безопасности, тот, тем не менее, должен использовать соответствующие средства, в противном случае он искушает Бога и не доверяет Ему. Бог усмотрит, но и мы должны прилагать усилия.
III. Он ободрил свой народ уповать на Бога в этой беде. Езекия собрал его на открытой площади и говорил к сердцу их (ст. 6). Он сам не колебался и был уверен, что это вторжение будет иметь благоприятный исход. В данной ситуации он не был похож на своего отца, который был виновен в запугивании и не имел веры, чтобы ободрить народ; в результате, когда государство оказалось в опасности, всколебалось сердце его, как колеблются от ветра дерева в лесу, поэтому неудивительно, что всколебалось и сердце народа его (Ис 7:2). Своими словами Езекия вдохнул жизнь в свой народ, особенно в военачальников, ибо говорил к сердцу их.
1. Он старался подавить их страх: «Будьте тверды и мужественны, даже не думайте о том, что придется сдать город или капитулировать; примите твердое решение держаться до последнего человека; не думайте, что придется потерять город или сдать его врагу, ибо нет такой опасности. Воины должны быть смелыми и отважными и защищать страну с оружием в руках на местах, куда их поставили, а жители должны ободрять их мужественно сражаться: «Не бойтесь и не страшитесь царя Ассирийского». Этими же словами пророк ободрял их от имени Бога (Ис 10:24): «Не бойся Ассура», а в данном месте царь от своего имени. В то время устрашились грешники на Сионе (Ис 33:14), но праведный обитает на высотах (Ис 33:15−16) и будет только вспоминать об ужасах, как они были побеждены (Ис 33:18). Эти слова касаются описываемых здесь событий.
2. Он старался поддержать их веру, чтобы заглушить и подавить страх. «Вместе с Сеннахиримом пришло великое множество, но с нами более, нежели с ним, ибо с нами Бог, и разве можно подсчитать, сколько придет вместе с Ним? Наш враг имеет лишь мышцу плотскую, на которую уповает, а с нами Господь, Бог наш, Его силе невозможно противостоять, Его обетование непоколебимо, Он состоит в завете с нами, чтобы помогать нам и сражаться на бронях наших не только чтобы помочь нам победить их, а чтобы сражаться за нас, если Ему угодно». Так и получилось. Отметьте: вера и упование на Бога помогут нам преодолеть страх перед человеком. Кто боится человека, который умирает, тот забывает Господа, Творца своего (Ис 51:12−13). Возможно, на эту тему Езекия сказал больше, и народ успокоился, услышав его слова; их успокоило не его слово, а то, что он сказал о присутствии Бога с ними и о Его силе, которая может помочь, а вера в эти истины облегчит им задачу. Так пусть благочестивые подданные и воины Иисуса Христа доверятся Его слову и смело скажут: «Если Бог за нас, кто против нас?»
Ст. 2−4 Когда Езекия увидел, что пришел Сеннахирим с намерением воевать против Иерусалима, тогда решил с князьями своими и с военными людьми своими засыпать источники воды, которые вне города, и те помогли ему. И собралось множество народа, и засыпали все источники и поток, протекавший по стране, говоря: да не найдут цари Ассирийские, придя сюда, много воды
Вопрос: Что означают слова в той же книге: Я виде Езекия, яко прииде Сеннахирим, и лице его воевати на Иерусалим. И советова со старейшины своими, и с сильными, да заключат воды источников, иже беша вне града: и соизволиша ему. И собра много людей, и заключи воды источников, и поток текущий посреде града? Что желает обозначить [Священное Писание] этими [словами], согласно [духовному] созерцанию?
Ответ: Езекия есть ум, с помощью ведения усердно занимающийся деятельным любомудрием и окруженный для защиты от супротивной силы всей божественной способностью различения в соответствии с именем своим, толкуемым как «божественная мощь»; поэтому он и царствует над Иерусалимом, то есть над душой, и над «видением мира», то есть над умозрительным созерцанием, отрешенным от страстей. Он, когда увидел супротивную силу, двигающуюся против него, надлежащим образом стал советоваться со старейшинами и сильными своими, чтобы заключить воды источников, бывшие вне града. А «начальники» такого ума суть слово веры, слово надежды и слово любви, которые по старшинству владычествуют над всеми божественными умозрениями и помыслами в душе и дают мудрые советы уму; поэтому они и оказывают содействие в борьбе с супротивной силой, указывая способы уничтожения ее. Без веры, надежды и любви не уничтожается полностью ни одно из зол, и вообще не свершается никакое благое [деяние]. Ибо вера убеждает ум, вовлеченный в [духовную] брань, прибегнуть [за помощью] к Богу, и она становится для него утешением и твердым упованием [на прочность] нетелесной брони, приготовленной [для схватки]. Надежда обретает свое прочное бытие в уме от божественного неложнейшего поручительства и помощи, обещающих уничтожение супротивных сил. Любовь подготавливает ум твердо зиждиться на Божественной любви, не отступая ни на шаг от нее [в пылу духовной] брани, и пригвождает всю силу его стремления к божественному влечению.
Этим словам соответствуют и имена начальников, подвергаемые [правильному] толкованию. Начальниками же у Езекии в это время были Елиаким, сын Хелкиев, строитель, и Сомнас книгочий, и Исах, сын Асафов, дееписатель (4Цар 18:18). «Елиаким» толкуется как «воскресение Бога», а [имя] отца его Хелкия — как «часть Божия». Стало быть, первый и единственный сын «Божией части», то есть истинного ведения, есть соответствующее вере учение о нашем Божественном Воскресении, которое с помощью надлежащей по ведению стратегии, или различения, успешно рассеивает [силы] взбунтовавшихся искушений, вольных или невольных. А имя «Сомнаса книгочия» толкуется как «обращение», ясно указывая на обильнейшее слово божественной надежды, без которого никому и никоим образом не свойственно обращаться к Богу, потому что свойством надежды является научение или наставление, она делает зримым будущее, словно настоящее, и убеждает тех, с которыми ведет брань супротивная сила, не отходить от прикрывающего их [Своим] щитом Бога, ради Которого и из-за Которого и [ведется духовная] брань со святыми. «Исах, сын Асафов, дееписатель» толкуется как «братство Божие», а Асаф, отец его, — как «собрание». Поэтому от собирания воедино вокруг божественных [вещей] и единения душевных сил, то есть силы разумной, желательной и яростной, и рождается любовь. Вследствие этой любви и запечатлевают в [своей] памяти красоту Божественной зрелости те, кто приобрел уже через благодать равенство с Богом, — ибо очевидно, что братство означает благодать равночестия, — и имеют во владычествующем начале дееписующей и запечатлевающей души неизбывный порыв к чистой красоте Божественной любви.
И постольку так обстоит дело с этим, то из толкования имен разгадывается слово истины: всякий ум, который, наподобие Езекии, препоясан Божией силой, приобретает себе разумную силу, словно неких старейшин и начальников; от нее присуще рождаться знающей вере, в соответствии с которой [ум] неизреченно научается относительно вечно присутствующего Бога и посредством надежды общается с будущим, словно с настоящим. [Ум стяжает себе также] и желательную силу, благодаря которой возникает Божественная любовь — через эту любовь, добровольно пригвождаясь влечением к чистому Божеству, [ум] обладает нерасторжимым тяготением к Желанному. Наконец, [ум] приобретает себе еще и яростную силу, благодаря которой он крепко держится Божественного мира, усиливая [ею] движение желания к Божественной любви. И всякий ум обладает этими силами, содействующими ему в уничтожении порока, а также в образовании и сохранении добродетели; они подобны старейшинам, потому что являются первыми и основополагающими частями сущности души; подобны еще они и начальникам, ибо начальствуют над душевными движениями, берущими свой исток в них, и благодаря волению движущего ума обладают властью над производимыми этими силами деяниями. Они же дают советы уму и укрепляют [его], подсказывая [ему], что следует заключить воды источников, то есть те воды, которые вне града. Ибо всегда то, что в плане истории является прошедшим, посредством [духовного] созерцания становится как бы присутствующим мистическим образом. Обладая этими здоровыми и неподверженными обману [силами, ум] собирает многий народ, то есть благочестивые и естественные побуждения и мысли, происшедшие от этих [сил]. Воды, которые вне града, то есть вне души, производящие поток, текущий посреди града, суть соответствующие естественному созерцанию умозрения — они посредством каждого из чувств препровождаются от [любой] чувственной [вещи] в это [созерцание] и втекают в душу. Из них и образуется проходящее, наподобие потока, через [всю] душу, словно через град, учение о знании чувственных [вещей] — и до тех пор, пока душа имеет это учение, проходящее через нее, она не отвергает от себя образы и представления чувственных [вещей], посредством которых лукавой и пагубной силе присуще воздвигать брань на нее. Поэтому Езекия и говорит: Да не придет царь Ассирийский, и обрящет вод много, и укрепится (2Пар 32:4) — этими словами различающий ум словно обращается к своим силам во время восстания страстей: Удержимся от естественного созерцания и обратимся к одной только молитве и умерщвлению тела в соответствии с деятельным любомудрием (образом молитвы их служит восхождение царя в храм Божий, а образом телесного умерщвления является облачение [Езекии] во вретище (4Цар 19:1), чтобы коварно притаившийся лукавый не примешал бы к умозрениям чувственных вещей образы и виды их, посредством которых обычно образовываются страсти, [возникающие] окрест внешних ликов зримых [тварей], когда действие нашего разума обретает покой около умопостигаемых [вещей], перейдя [к ним] посредством чувства; и чтобы [этот лукавый], окрепнув, не опустошил бы град, то есть душу, и не увлек бы [ее с собой] в Вавилон, то есть в смешение страстей.
Стало быть, кто во время восстания страстей затворил свои чувства, полностью отвергнув мечтание и памятование о чувственных [вещах], и совершенно смирил естественные движения ума, [направленные] на исследование внешнего, тот, наподобие Езекии, затворил воды источников, бывшие вне града, пресек поток, текущий посреди града, и укрепился в этом граде вместе с названными силами и множеством людей, соболезнующих ему (я имею в виду благочестивые помыслы каждой силы). Тем самым он, одержав победу с помощью десницы Божией, посрамил восставшую на него лукавую и тираническую власть, по повелению Божиему поразив, словно неким ангелом, разумом, которому присуще губить страсти, сто восемьдесят пять тысяч (4Цар 19:35), то есть производящий порочность навык, посредством чувств противоразумно сросшийся с тремя силами души, а также действие чувств, осуществляющееся в этих [силах].
Итак, в то время, когда происходит приражение [к душе] злых бесов, нельзя предоставлять свободу естественному созерцанию, чтобы знающий ум мог избежать незримых сплетений, и нельзя делать что-либо иное, но должно только молиться, укрощать тело трудами, со всем усердием умерщвлять перстное помышление и охранять стены града (я имею в виду добродетели, оберегающие души, либо способы сохранения добродетелей — то есть воздержание и терпение) посредством врожденных благих помыслов так, чтобы вообще ни один помысел не препирался с кем-либо из врагов, [находящихся] вне умопостигаемого, и чтобы ум, введенный в заблуждение достигнутыми успехами, не отпал бы от Бога. Иначе военачальник Ассирийского царя Сеннахирима Рапсак, говорящий по-иудейски (4Цар 18:26) и «напаяющий» душу развращением мутным (Авв 2:15), тайно похитив стремление [к божественному], увлечет взыскующую прекрасное мысль к худшему, предложив ей, [вместо подлинных благ], лжеблага. [Имя] «Рапсак» же толкуется как «напаяющий многих поцелуями» или «имеющий сильные поцелуи». Ибо лукавый бес, привыкший вести брань с умом посредством достигнутых успехов и «говорящий по-иудейски» посредством добродетели, принимаемой за таковую, но не являющейся ею, напаяет душу «развращением мутным», выказывая ей обманчивую и пагубную дружбу, — а, [как известно], раны, наносимые другом, лучше таковых ласк, ибо сказано: Достовернее суть язвы друга, нежели вольная лобзания врага (Притч 27:6). [Имя] «Сеннахирим» толкуется как «искушение сухости» или «отточенные зубы»; он есть диавол, который, с помощью отточенных для зла помыслов (мне представляется, что они именно и есть «отточенные зубы») высушивая поток, истекающий из божественных ключей ведения в нас, получает подобающее звучание имени по действию, производимому им в допускающих его. Ибо он подлинно есть и называется «искушением сухости», поскольку лишает попавших в его ловушки всякого раздаяния духовной и живительной [влаги].
Или возможно, что Сеннахирим, то есть диавол, называется «искушением сухости», поскольку он беден, скуден и лишен всякого собственного могущества для восстания на нас, и без чувственных [вещей], посредством которых он обычно ведет брань с душой, не может ничем повредить нам Поэтому для замышляемой тирании над нами он и нуждается в источниках вне града, то есть в вещественных мыслях, вместе с которыми присуще вторгаться в душу зримым формам и видам чувственных [вещей]. Чувство, оформляемое ими благодаря своей естественной связи [с этими вещами], часто становится для диавола лукавым и губительным оружием, уничтожающим божественное благолепие души, и посредством лести наслаждения оно предает в руки врага всю силу Слова, которое в нас.
Но тот, кто мужественно затворяет чувства посредством разумного воздержания и с помощью душевных сил ограждает стеной ум свой от вторжения внешних форм чувственных [вещей], тот легко уничтожает лукавые осадные орудия диавола. С позором возвращает он диавола на путь, которым тот шел, — а этот путь, по которому шествовал диавол, суть материальные вещи, кажущимся образом служащие для образования тела, — [и заставляет его уйти] в свою землю, я имею в виду [вещественное и греховное] смешение. Он убивает диавола с помощью лукавых помыслов, порожденных самим диаволом, перемещая их [в область], близкую с [духовным] покоем. Ибо кто смог одолеть диавола с помощью его же помыслов, используя их при созерцании для [достижения] лучшего, тот убивает Сеннахирима посредством его сыновей и изгоняет их в землю Армянскую, перемещая, конечно, в [область], близкую с [духовным] покоем, помыслы, приводящие в замешательство душу через чувство. Ибо «Армения» толкуется как «[область], близкая к [духовному] покою». А эта область есть осуществление божественных добродетелей; ум, перемещая в нее помыслы, которые некогда увлекли его к бесчестным страстям чувства, убивает диавола, породившего данные помыслы на погибель человеческого естества.
Стало быть, Езекия поступил правильно, мудро и в соответствии с умопостигаемым смыслом Писания, затворив воды источников, которые были вне Иерусалима, в виду [нашествия] Сеннахирима, царя Ассирийского. Источники, бывшие вне града, то есть вне души, суть все чувственные [вещи]; воды этих источников суть мысли о чувственном; поток, текущий посреди града, есть собираемое при естественном созерцании из мыслей о чувственном ведение, которое проходит посредине души и является границей между умом и чувством. Ведь ведение чувственных [вещей] не есть нечто полностью чуждое умной силе, хотя и не относится целиком к действию чувства, но оно представляет собой некое посредствующее звено, позволяющее соприкасаться уму с чувством и чувству с умом и производящее их сочетание друг с другом; по чувству и по [вещественному] образу оно запечатлевается [внешними] формами чувственных [вещей], а по уму оно изменяет внешние образы [этих вещей] в логосы форм. Поэтому такое ведение зримых вещей вполне справедливо называется «потоком, текущим посреде града», поскольку оно является чем-то промежуточным между крайними пределами, имею в виду — между умом и чувством. Запирая это ведение во время докучания страстей, в виду ущерба, причиняемого вторжением в ум форм материальных [вещей], тот, кто вместе с ведением расторгает и незримые сплетения лукавых бесов, убивает сто восемьдесят пять тысяч, я подразумеваю — убивает навык, производящий порочность и противоразумно сросшийся, как я сказал, посредством чувственных [вещей] с тремя силами души, а также действие чувств, осуществляющееся в этих [силах], то есть противоразумное действие естественных сил на чувства. Ибо шестеричное число, составляемое либо из единиц, либо из десятков, либо из сотен, либо из какого-нибудь другого числа, обозначает навык, производящий или добродетель, или же порок, соразмерно умножению сочетания представляя сведующим в науке чисел душевное расположение, соответствующее тому или иному навыку. Число пять, сочетаемое, прибавляемое или слагаемое с шестеричным числом, обозначает чувства или силу, навык и действие этих чувств — данные сила, навык и действие либо сочетаемы, либо прилагаемы, либо слагаемы с естественными сила ми души. Например, если число пять сочетается по единицам с шестью, как простое с простым, то оно представляет склонность, созидательно действующую на чувства посредством [естественной] силы; если же простое число пять, состоящее из единиц, прибавляется к сложному числу шесть, состоящему из многих [чисел], то оно обозначает навык, в соответствии с [естественной] силой действующий на чувства; а если сложное число пять, состоящее из многих [чисел], слагается также со сложным числом шесть, опять же состоящим из многих [чисел], то оно обозначает делание, осуществляющееся в чувствах соответственно силе, навыку и действию, или же оно обозначает завершение добродетели либо порока — поэтому число может употребляться и в похвальном, и в зазорном смысле, применительно к рассматриваемому или исследуемому месту Писания.
Шестеричное число, составляемое из десятков, производит [число] шестьдесят; а шестьдесят, утроенное по причине трех родовых сил души, и по присоединении [числа] пять, вследствие врожденных [нам] чувств, производит число сто восемьдесят пять. Оно обозначает, применительно к данному месту Писания, порочный навык естественных сил, действующий на чувства: этот навык убивает при помощи слова ведения, словно при помощи некоего ангела, ум, уповающий больше на молитву, чем на собственную мощь, и считающий причиной всякого успеха [в духовном преуспеянии] и всякой победы над бесами одного только Бога. Поэтому тот, кто во время восстания искушений воздерживается от естественного созерцания и лишь усиливается в молитве, собирая воедино свой ум и обращая его к Богу, — такой человек убивает порочный навык естественных сил, движущихся вопреки естеству и действующих на чувства, и с позором обращает в бегство диавола, отвергнув названный навык, вслед за которым уверенно и с присущей ему заносчивостью вошел в душу [лукавый], посредством высокомерных помыслов торжествующий над истиной.
Вероятно, великий Давид, обладающий богатым опытом духовных браней, ведая об этом, испытывая и совершая это, говорит: Внегда востати грешному предо мною, онемех и смирихся, и умолчах от благ (Пс 38:2−3). Вслед за ним и божественный Иеремия повелевает народу [своему] не исходить из града, понеже меч вражий обитает окрест (Иер 6:25). И если бы блаженный Авель соблюл это и не вышел вместе с Каином на поле, то есть не вышел до [достижения] бесстрастия на равнину естественного созерцания, то Каин, сущий и именуемый «законом плоти», не восстал бы и не убил бы его (Быт 4:8) с помощью обмана, выманив на [свершение] добрых дел в соответствии с созерцанием сущих до [обретения] совершенного навыка [в добродетелях]. Первый человек Адам, породивший закон греха, который не создавал для него Бог в раю, стяжал и первый плод преступления, соответственно смыслу имени «Каин», ибо это имя толкуется как «приобретение». Равным образом и Дина, дочь великого Иакова, если бы не вышла вместе с дочерьми туземцев, то есть с чувственными мечтаниями, то Сихем, сын Еммора, не напал бы на нее и не унизил бы ее. [Имя] «Сихем» толкуется как «спина», а [имя] «Еммор» как «осел», то есть тело. И спина, то есть Сихем, есть задний, а не передний закон Еммора, то есть тела; он следует [за телом], а не первичен [по отношению к нему]. Ибо в начале, или впереди, прежде чем произошло преступление божественной заповеди, это человеческое тело, то есть Еммор, не имело закона греха, я подразумеваю Сихема, но впоследствии, вследствие преступления, данный закон греха прирос к телу. Истинное Слово, прозрев этот закон, назвал его, по причине позднейшего возникновения, «Сихемом», то есть «спиной» или «задним», поскольку «заднее», соответственно естественному порядку вещей, и означает «спину». Стало быть, до [достижения] совершенного навыка [в добродетелях] не следует приступать к естественному созерцанию, чтобы мы, устремляясь от зримых тварей в поиске духовных логосов, не собрали бы незаметно и страсти. Ибо у [людей], не достигших совершенства, скорее внешние формы зримых [вещей] господствуют над чувствами, чем логосы тварей, сокрытые в этих формах, управляют душой.
Источник: Вопросоответы к Фалассию.
Вам будут доступны следующие комментарии:
• Заметки Барнса
• Комментарий Бенсона
• Кембриджская Библия для школ и колледжей
• Комментарий Кларка
• Синопсис Библии Дарби
• Комментарий Библии Экспозитора
• Словарь текстов Экспозитора
• Женевская учебная Библия
• Экспозиция Библии Гилла
• Джеймисон-Фоссет-Браун
• Полный комментарий Мэтью Генри
• Комментарий Мэтью Пула
• Библия проповедей – Николл
• День за днем по Библии – Мейер
• Заметки Уэсли
• Комментарий Кейла и Делича к Ветхому Завету
• «Гномон Нового Завета» Бенгеля
• «Греческий Завет» (Николл, Робертсон)
• Комментарий Нового Завета ICC
• Комментарий Нового Завета Мейера
• «Новый Завет» народный (Бартон Джонсон)
• «Слововедение» Винсента