I. Инициаторами судебного разбирательства были не юристы, а сами конфликтующие стороны, хотя речь идет о женщинах что, впрочем, облегчало проницательному глазу Соломона задачу определения, кто прав и кто виноват, ибо они сами это продемонстрировали. Обе женщины были блудницами, содержавшими публичный дом, и их дети (существует такое мнение) родились от блуда, потому что нет упоминания о мужьях. Вероятно, сначала дело слушалось в суде низшей инстанции, прежде чем его представили Соломону; но поскольку судьи его решить не смогли, то отнесли к категории особых случаев, и, таким образом, когда царь в конечном счете решит его, то его мудрость не останется без внимания. Каждая из этих женщин, проживавших в одном доме, родила сына: сначала одна, а через три дня другая (ст. 17−18). Они жили настолько бедно, что у них не было ни слуг, ни кормилиц, и подвергались такому презрению (поскольку блудницы), что рядом не оказалось ни друзей, ни родственников. Одна из них задушила ребенка во время сна ночью и поменяла его на младенца другой (ст. 19−20), которая вскоре узнала о мошенничестве и обратилась к общественному правосудию для восстановления справедливости (ст. 21). Обратите внимание:
(1) Как много беспокойства доставляют маленькие дети, чья жизнь столь уязвима, и сколь многим опасностям они постоянно подвергаются. Возраст младенчества можно назвать долиной смертной тени; и светильник жизни, когда он только зажигается, погасить легко. Какое чудо милосердия, что совсем немного детей погибает случайно в грудном возрасте!
(2) В те времена к детям, родившимся от блуда, относились лучше, чем, как правило, относятся сейчас. Блудницы тогда любили своих детей, растили их и не желали с ними расставаться; а сейчас их зачастую отправляют куда-нибудь подальше, бросают или убивают. Но это было предсказано: в последние дни наступят времена тяжкие (2Тим 3:1,3), когда у людей будут отсутствовать естественные привязанности.
II. В чем состояла сложность дела. Надлежало найти ответ на вопрос: кто из двух женщин мать оставшегося в живых младенца, которого принесли в суд, чтобы окончательно присудить то ли одной, то ли другой? Обе матери страстно отстаивали свои притязания и проявляли глубокую заинтересованность в исходе дела; заявления обеих были безапелляционными: «Он мой», говорит одна. «Нет, мой», утверждает другая. Ни одна из них не пожелала признать своим мертвого сына (хотя намного дешевле было бы похоронить его, нежели растить оставшегося в живых), но обе боролись за живого. Живой ребенок это радость для родителей, потому что на него возлагают надежды; могут ли быть таковыми мертвые? (см. Иер 31:17). Итак, сложность дела заключалась в том, что ни у одной из сторон не было свидетельств. Соседи, хотя некоторые из них, вероятно, и присутствовали при рождении и обрезании младенцев, не обращали на них внимание настолько, чтобы суметь различить. А подвергать женщин пыткам было бы жестоко; тогда суд решил бы дело в пользу более выносливой, а не той, на чьей стороне была правда. Не следует полагаться на свидетельства, добытые под пытками. Судьи и присяжные заседатели нуждаются в мудрости, чтобы обнаружить истину, когда она не лежит на поверхности, как и в данном случае.
III. Решение дела. Терпеливо выслушав доводы обеих сторон, Соломон обобщает их (ст. 23). И теперь весь двор находится в ожидании: в каком направлении будет действовать Соломонова мудрость, чтобы выяснить истину. Одни, наверно, не знали, что и сказать, другие, возможно, решили бы дело бросанием жребия. А Соломон приказывает принести меч и разделить живое дитя между двумя претендентками. Итак:
(1) Подобное решение дела кажется нелепым, как будто бы грубо рубят узел, который не смогли развязать. «И это, подумают знатоки закона, Соломонова мудрость?», не имея представления, какую цель преследовал Соломон. Сердце царей таких царей неиселедимо (Притч 25:3). Существовал, правда, закон о разделении живого и мертвого вола (Исх 21:35), но он к этому делу не имел отношения.
(2) Однако это решение оказалось действенным в выяснении истины. Существует мнение, что Соломон нашел ее, прежде чем устроил это испытание, по выражению лиц женщин и их манере говорить; но нужно убедить в этом всех присутствующих и заставить замолчать самозванку. Чтобы обнаружить истинную мать, Соломон не мог проверить, какую из женщин больше любит ребенок, поэтому он решил узнать, какая из них больше любит его; обе заявляли о своих материнских чувствах, но их искренность будет испытана, когда ребенок подвергнется опасности.
[1] Женщину, которая знала, что ребенок не ее, но продолжала настаивать на своем, как на вопросе чести, вполне устраивало, чтобы младенца «разделили». Придушившая во сне собственного сына не беспокоилась о том, что будет с этим, лишь бы он не достался и настоящей матери: пусть же не будет ни мне, ни тебе, рубите. Отсюда очевидно, что она знала о несостоятельности своего права на ребенка и боялась, что и Соломон обнаружит это, хотя совсем не подозревала, что тем самым выдает себя, думая, что царь собирается осуществить приказ на самом деле. Если бы она была настоящей матерью, то не захотела бы лишиться сына, так легко согласившись на столь кровавое решение конфликта.
[2] А женщина, которая знала, что ребенок ее собственный, предпочла отдать сына своей сопернице, лишь бы не подвергать его жестокому убийству. С каким чувством она закричала: о, господин мой! отдайте ей этого ребенка живого (ст. 26)! «Пусть я увижу, что он принадлежит ей, чем не увижу его совсем». Нежная забота о младенце явно указывает, что эта женщина не легкомысленная мать, которая придушила ребенка, и он теперь мертв, а истинная мать живого младенца, которая не вынесет его смерти, питая сострадание к сыну чрева своего. «Дело простое, говорит Соломон, нужны ли свидетели? Отдайте этой живое дитя, ибо вы все видели по ее непритворной жалости, что она его мать». Так пусть же родители проявляют свою любовь к детям заботой о них, особенно заботой об их душах, и со святым неистовством выхватывают их, как головни из огня. Скорее всего найдет утешение в детях тот, кто исполняет свой долг по отношению к ним. Сатана претендует на сердце человека, но он не более чем самозванец, и это очевидно, ибо его вполне устроило бы «разделить человека» между собой и Богом, тогда как истинный Владыка сердца желает иметь или все, или ничего.
IV. Здесь говорится об отличной репутации, завоеванной Соломоном у народа благодаря этому и другим проявлениям его мудрости, что имело огромное влияние на его правление, обеспечив ему легкость: и стали бояться царя (ст. 28), с благоговением почитали его, не осмеливались в чем-либо противиться ему и опасались совершать неправедные деяния, потому что знали: как только дело попадет к Соломону, он непременно раскроет его, ибо увидели, что мудрость Божия в нем, то есть мудрость, которую Бог обещал ему дать. Эта мудрость просветлила лицо его (Еккл 8:1), сделала его сильнее (Еккл 7:19) и была лучше воинских орудий (Еккл 9:18). За это Соломона и боялись и любили.
На этот текст нет комментариев.
Вам будут доступны следующие комментарии:
• Заметки Барнса
• Комментарий Бенсона
• Кембриджская Библия для школ и колледжей
• Комментарий Кларка
• Синопсис Библии Дарби
• Комментарий Библии Экспозитора
• Словарь текстов Экспозитора
• Женевская учебная Библия
• Экспозиция Библии Гилла
• Джеймисон-Фоссет-Браун
• Полный комментарий Мэтью Генри
• Комментарий Мэтью Пула
• Библия проповедей – Николл
• День за днем по Библии – Мейер
• Заметки Уэсли
• Комментарий Кейла и Делича к Ветхому Завету
• «Гномон Нового Завета» Бенгеля
• «Греческий Завет» (Николл, Робертсон)
• Комментарий Нового Завета ICC
• Комментарий Нового Завета Мейера
• «Новый Завет» народный (Бартон Джонсон)
• «Слововедение» Винсента